Когда судьба мстит

– А ведь вы, ребята, играете на грани фола, – задумчиво сказал Орлов, впервые подав голос.

– А вы, господин гвардии полковник, – с вкрадчивым, нехорошим интересом в голосе спросил Вячеслав, – из какой-такой благополучной страны в Расею-матушку приехали? Из Голландии? А, может, Дании? Или Швейцарии? Ну-у-у, – ехидно протянул он, – тогда вы действительно здесь ничего не знаете, – и зло заключил: – В России, господин гвардии полковник, вся наша жизнь на грани фола!

– Слава! – негромко прикрикнула я. – Угомонись! Владислав Николаевич детдомовский и всю нашу гнусную жизнь не хуже вас всех знает.

Лица у ребят застыли и вытянулись. Они переглянулись и с совершенно новым выражением уставились на Орлова – ведь оказалось-то, что этот седой мужик, все это время просидевший молча, такой же, как они сами, что он тоже нахлебался от жизни горячего до слез, но выстоял и вон кем стал. Они снова переглянулись и потупили глаза, потому что они-то, даже имея родителей, едва не скатились черт знает куда и, если бы не я, то будущее у них было бы совсем иным.

– Извините, Владислав Николаевич, – совершенно искренне сказал Вячеслав. – Погорячился я. Вам и Елена Васильевна может подтвердить, что характер у меня нелегкий.

– Так мужик без характера, это не мужик, а матрас, Слава, – спокойно сказал Орлов. – А обращаться ко мне по имени-отчеству или по званию необязательно. В авиационном полку, которым я до недавнего времени командовал, меня обычно называли Батя.

– Понял, Батя, – охотно, с готовностью согласился Вячеслав, и все остальные ребята точно так же подхватили:

– Вся ясно!.. Мы, поняли, Батя!..

А я смотрела на все это и думала: ну, зачем он все это делает? Ведь временно все это. Вре-мен-но! Но решила не педалировать ситуацию в присутствии посторонних и спросила:

– Федор Семенович, с милицией недоразумений не было по поводу ваших художеств?

– Да побойтесь вы бога, Елена Васильевна! – удивленно воскликнул Пончик. – В ноги кланяются! Мы же, считай, за участковых работаем! Разгрузили-то мы их как!

– Вот и славно! – удовлетворенно сказала я. – Эх, с каким бы удовольствием я на работу вышла, но… Сами понимаете!

Посидев еще немного и отдав должное пирожкам, ребята собрались уходить. Проводить их на крыльцо мы вышли вместе с Орловым, который, задумчиво глядя вслед машинам, негромко сказал:

– Ох, и непростое у этих ребятишек прошлое!

– Еще какое непростое! – подтвердила я. – У нас в Пролетарском районе были две ОПГ, то есть организованные преступные группировки. Одной командовал Морда, а второй – Дьяк. Морду, с подачи его подручного Наумова, по кличке Гадюка, Дьяк ликвидировал. Группировку подхватил Наумов и ушел с людьми Морды, то есть уже со своими людьми, в легальный бизнес. У меня с ним дела кое-какие были, вот я оттуда сначала Вячеслава с Сергеем забрала. А, когда Гадюку грохнули, то, уже по просьбе Славы, взяла к себе и этих семерых, потому что за всеми ними ничего особо криминального не было, иначе бы их Панфилов не пропустил – уж он-то никогда не допустил бы, чтобы на Павла откровенные уголовники работали. А, не сделай я этого, их бы тут же Дьяк подхватил, повязал кровью, и ходу назад у ребятишек уже не было бы. Вот и все!

– Знаешь, Лена, – потрясенно покачал головой Влад. – Чем больше я тебя узнаю, тем больше тебе поражаюсь! Какие еще сюрпризы ты мне готовишь?

– «Должна быть в женщине какая-то загадка», – весело и ужасно фальшиво пропела я – мне в детстве не то что медведь на ухо наступил, а целая медвежья семья там танец с саблями отплясывала – хотя чувствовала я себя при этом совсем невесело: непонятное что-то с Владом происходило и это мне совсем не нравилось.

Ответ на этот вопрос я получила вечером, когда после негромкого стука в дверь у меня в комнате появился Орлов, и написанное у него на лице намерение двойного толкования не предусматривало по определению. Несколько минут мы молча смотрели друг на друга и он, все правильно поняв по выражению моего лица, сделал вид, что ничего не произошло, и приветливо сказал:

– Я просто зашел пожелать тебе спокойной ночи!

– Спасибо, Влад, – отозвалась я. – И тебе спокойной ночи!

Но вот только ночь, вопреки его пожеланию, у меня выдалась совсем неспокойная. Я долго не могла уснуть и перед глазами у меня стояла тонкая девичья фигурка в тельняшке с укороченным рукавом, а в ушах звучал горький, безнадежный плач. «Бедная Светланка! – думала я. – У меня есть папа с мамой, сынуля, работа, крыша над головой, а, если считать мою квартиру и дом родителей, то и не одна, а у нее? У нее никогда ничего этого не было. Был только Влад – весь ее свет в окошке. Как же она была счастлива, когда он, наконец-то, обратил на нее внимание, полюбил ее, оценил ее верность и преданность! И, если бы она захотела зарегистрироваться немедленно (а я уверена, что она этого, конечно же, хотела), то так оно и было бы – он бы не смог ей отказать. Но он решил сделать это в Оренбурге, и она уступила, потому что любила и верила ему. Как же она верила, что это теперь навсегда! И вот, когда она была уже в полушаге от счастья, появилась чужая тетка и разрушила все до основания. И она, глупенькая, всегда переживавшая, что не пара ему, ушла от него добровольно, чтобы освободить, наивно думая, что сделает его этим счастливым. И от того радостного и светлого будущего, о котором она столько лет мечтала, осталось только пепелище с обгоревшими руинами. Где ты теперь, девочка? Где ты сейчас льешь свои горькие слезы, оплакивая несчастную судьбу? Наверное, лежишь, свернувшись калачиком, замерзшая от горя, и, хотя ты сожгла все мосты и просила не искать тебя, но все равно где-то там, глубоко-глубоко в душе, втайне надеешься, что он найдет тебя, что настанет день, когда появится большой, сильный и надежный, как скала, Батя. Он поднимет тебя на руки – ты ведь такая маленькая по сравнению с ним – прижмет к себе и, с нежностью глядя в твои глаза, скажет: «Вот я и нашел тебя, Ланочка! Не убегай от меня больше, пожалуйста! Мне было без тебя очень-очень плохо, потому что я люблю тебя!». Бедная девочка! Не отчаивайся! Мы найдем тебя, – мысленно обещала я ей. – Мы обязательно тебя найдем! Вы с Орловым поженитесь и будете очень счастливы вместе! А то, что он пришел ко мне сегодня, так это ничего значит, потому что совсем не я ему нужна. Ему нужна моя мама, мой сын, но ты сама родишь ему сына, и не одного, и станешь для него и мамой, и женой, и любовницей, и дочкой. У вас все будет хорошо, Светланка! Обязательно будет!».

Вот так, разговаривая с ней, я лежала, смотрела в потолок и горькие, беззвучные слезы отчаянья сами собой лились по моим щекам, потому что я окончательно поняла, что мне никогда не исправить ту страшную, совершенную мной ошибку. Разве что ценой подлости, на которую я никогда не была способна.

Утром Орлов, отводя глаза, тихонько сказал:

– Спасибо, Лена!

– За что? – удивилась я. – За то, что я честная дура, которая скорее свое отдаст, чем чужое возьмет? – и добавила: – У тебя, Влад, была минутная слабость, вполне объяснимая – быть у источника и не напиться? Но она уже прошла и больше никогда не повторится. Я права?

– Как всегда! – улыбнулся он и, переводя разговор в шутку, спросил: – Луну с неба хочешь?

– С ума сошел! – рассмеялась я. – Что я с ней делать буду? На хлеб ее не намажешь и к хозяйству тоже не приспособишь! Так уж пусть себе висит в небе для украшения или чтобы звездам там скучно не было! – а потом уже серьезно добавила: – У нас с тобой, Влад, на двоих одна мама и один сын, так что предлагаю братско-сестринские отношения или дружеские. Пойдет? – И Орлов согласился – а что ему еще оставалось делать?

Не прошло и недели после нашего приезда, как у нас появился Панфилов и повез в «Сосенки». Но он почему-то не остановился около дома, а проехал на дальний край усадьбы и мы, выйдя из машины, остолбенели: на тщательно заасфальтированной площадке где-то двадцать на двадцать метров стоял вертолет, а рядом с ним, посмеиваясь, Матвей, который спросил у Влада: