Боевые дельфины

– Евгений Арнольдович, примите мою сердечную благодарность за помощь в классификации этой проклятой немецкой торпеды, – разводит он короткими ручками, – но я вынужден попросить вашу дружную компанию освободить берег. Через двадцать минут сюда прибывает группа разминирования.

Молодец, дядька, быстренько все организовал. Ты – реликт, попавший в списки «Единой России» по счастливой ошибке. Побольше бы таких «ошибок» на бескрайних российских просторах – глядишь, и жизнь бы у нас наладилась…

Безропотно подчиняемся. Совместно со спасателями перемещаем афалину на метровую глубину и потихоньку транспортируем до границы зоны оцепления. Девушка в сопровождении своей мамы и заботливого Яшки проделывает тот же путь берегом.

На новом месте – возле пирса, уходящего в море метров на двести, – главврач «Скорой помощи» просит нас присмотреть за дочерью и отбывает в оперативный штаб.

Я бы рад присмотреть, но вскоре мой взгляд натыкается на приехавших специалистов по разминированию. Двое относительно молодых мужчин лет по тридцать подошли с сумками к шлюпке и начали обряжаться в акваланги… Не знаю, насколько они опытны как саперы, но пловцы из них никакие – это видно за версту.

Извинившись перед девушкой, направляюсь к стоящему на безопасном расстоянии Агапову.

– Илья Игоревич, кто эти ребята?

– Как кто? – удивляется тот. – Офицеры из ближайшей инженерной воинской части.

– Вы поинтересовались, сколько у них за плечами погружений?

– Нет.

– Напрасно…

– А в чем дело? – настороженно промокает он лысину.

– В том, что двадцатиметровая глубина отлично подходит для ознакомительного погружения начинающего дайвера. Так… поболтаться минут десять-пятнадцать у дна, поглазеть на красивые кораллы и рвануть обратно на поверхность.

– Вы хотите сказать, что для выполнения серьезных работ…

– Естественно, Илья Игоревич. Вы же неглупый человек, насколько я успел убедиться.

Он долго трет платком наморщенный лоб, а я с усмешкой наблюдаю за процессом возле шлюпки. Вздохнув, предлагаю:

– Давайте я пойду на глубину вместе с ними и осторожно, не мешая их работе, подстрахую.

Лицо дядьки просветлело.

– Правда? Поможете?

– Куда ж от вас деваться?.. Про царский обед с водочкой только не забудьте…

Работа по разминированию старой торпеды продолжалась около часа. Парни оказались неплохими спецами и довольно быстро отделили от носовой части проржавевший инерционный взрыватель. Я находился поблизости, наблюдал и пару раз своевременно подавал команду на всплытие, потому что саперы напрочь забывали контролировать давление в баллонах.

Во время всплытия я притормаживал молодецкий порыв, спасая ребят от легкой формы кессонки. В шлюпке помогал сменить аппараты и давал кое-какие советы, облегчающие работу на глубине.

В общем, мы неплохо справились с работой и передали обезвреженный боеприпас прибывшему буксиру с работягами-водолазами. Те быстренько его подцепили и поволокли на военный полигон для полного и окончательного уничтожения.

Простившись с ребятами, я отправился проведать спасенного дельфина.

Подхожу. Как ни странно, возле слепой девушки вижу только орангутанга по имени Яшка. Он обнимает афалину, словно старого друга. Эльвира увлеченно занимается пациентом: обрабатывает рану, делает инъекции.

Присаживаюсь рядышком и я, с изумлением наблюдая за тем, как девушка безошибочно находит в небольшом современном чемоданчике нужные инструменты и препараты и искусно с ними управляется.

Обрадовавшись моему возвращению, она запросто поддерживает разговор, из которого я узнаю весьма занятные вещи. Оказывается, слово «дельфин» происходит от греческого «дельфос», означающее «брат». Оказывается, в той же Греции за убийство дельфина карали смертной казнью, ибо на протяжении тысячелетий они были и остаются лучшими друзьями человека.

С искренним удовольствием признаю:

– Вы очень любите животных и свою будущую профессию. Это здорово.

– А как же иначе? Вас Евгений зовут?

– А вы – Эльвира?

– Да. Если хотите, можем на «ты».

– Конечно. Так проще.

– Ты кем работаешь, Евгений?

– В данный момент нахожусь в отпуске.

– А между отпусками?

– Служу в отряде боевых пловцов. Ныряю, как этот дельфин, только плавать под водой так хорошо еще не научился.

Наш пациент постепенно отходит от болевого шока. Продолжая удерживать хвостовой плавник, я ощущаю невероятную силу в его мышцах.

Яшка ничего не боится: ползает по глянцевому телу, издает какие-то звуки, прижимается к нему.

Вскоре девушка заканчивает врачевание, собирает и складывает медицинский инструмент в свой блестящий чемоданчик.

Спрашиваю:

– Что с ним делать дальше?

– Не знаю. Он здорово ослаб. Неплохо бы предложить ему живой рыбы.

– Сейчас устроим. – С надеждой смотрю на десяток рыбаков, сидящих на пирсе с длинными удилищами. – Пяток минут подождешь?

– Конечно.

Выудив деньги из кармана шорт, несусь на пирс.

Рыбачки сговорчивы: продадут – еще наловят, и вскоре я возвращаюсь с целым пакетом живой кефали.

Вначале дельфин не реагирует на угощение. Эльвира настойчиво гладит его, уговаривает. Что-то по-своему пытается объяснить и Яшка.

В конце концов, афалина нехотя съедает одну рыбешку, вторую… Аппетит постепенно просыпается, и пакет медленно, но верно пустеет.

– Ну вот и славненько. Молодчина, – нахваливает девушка. И легонько касается моей руки: –Женя, у меня к тебе просьба…

Она звонит по мобильнику маме и говорит, что нужно задержаться на берегу возле дельфина до позднего вечера. Подумав, мать соглашается, при этом просит передать мне трубку и довольно строгим голосом требует точно к полуночи доставить юную особу домой.

Деваться некуда – соглашаюсь.

Глава 4

Турция, Стамбул.

Одиннадцать месяцев назад

Подготовка сотрудников турецкой национальной полиции всегда вызывала зависть у тех, кто противостоял турецкому закону. «Башибузуки» неплохо владели единоборствами, лихо справлялись с вождением любых марок автомобилей и мотоциклов, отлично стреляли, обладали отменной физической подготовкой. Потому-то, оказавшись раненным в ногу на мотоцикле с неисправным двигателем, Башкурт здорово растерялся. Что же делать? Как сбежать с небольшой площади?

Спасительная идея приходит тотчас, стоило взгляду скользнуть по зеленоватой глади пролива. Море! Его спасет только море!

Башкурт резко поворачивает руль влево, и двигающийся по инерции мотоцикл перелетает через несколько ступенек.

Пристань. Лавируя между препятствиями, главарь банды выбирает край пирса, свободный от брустверов и бортиков.

Вот он – рядом с отдельно стоящим зданием кафе.

Пристань сзади, короткий пирс, прыжок. Секундный полет и… жесткий удар о воду.

Башкурт с детства умел отлично плавать и нырять. Помимо родственных уз, любовь к морю была единственной нитью, связывавшей его с младшим братом Денизом. Они росли в небольшом приморском городке Зонгулдак, где почти все взрослое население занималось углем – добычей в глубоких шахтах или его погрузкой в порту Эрегли. Ну а дети были предоставлены сами себе и при первой же возможности неслись стайками к берегу, где удили рыбу, плескались на каменистых пляжах. Тогда Башкурт с Денизом и научились плавать быстрее, нырять глубже, а задерживать дыхание дольше других.

Оказавшись в воде, Башкурт не спешит разжать ладони и отпустить в пучину тяжелый мотоцикл. Зачем? Пусть утянет поглубже, чтоб ублюдкам из национальной полиции не удалось вторично его подстрелить.

«В самый раз!» – отталкивается он от руля и устремляется влево – к ближайшему туристическому судну. Он успел заметить его перед прыжком: заурядная прогулочная скорлупка с тридцатиметровым корпусом ярко-белого цвета. Спрятавшись под ее нависающими бортами, можно немного отдышаться.

До нее метров пятьдесят – плевая дистанция. Лишь бы не ошибиться с направлением, так как прибой возле берега всегда поднимает муть и ухудшает видимость.