Страница 51 из 66
Они — обратно в зону, за наградой,
А я — за новым сроком за побег.
Я сначала грубил,
А потом перестал.
Целый взвод меня бил —
Аж два раза устал.
Зря пугают тем светом —
Тут с дубьём, там с кнутом.
Врежут там — я на этом,
Врежут здесь — я на том.
А в промежутках — тишина и снеги,
Токуют глухари, да бродит лось…
И снова вижу я себя в побеге,
Да только вижу, будто удалось.
Надо б нам вдоль реки,—
Он был тоже не слаб,—
Чтоб людям не с руки,
А собакам — не с лап.
Вот и сказке конец,
Зверь бежал на ловца.
Снёс, как срезал, ловец
Беглецу пол-лица.
Я гордость под исподнее упрятал,
Видал, как пятки лижут гордецы.
Пошёл лизать я раны в лизолятор —
Не зализал, и вот они, рубцы.
Всё взято в трубы, перекрыты краны,
Ночами только воют и скулят,
Но надо, надо сыпать соль на раны.
Чтоб лучше помнить — пусть они болят.
[1976–1977]
* * *
Вадиму Туманову
В младенчестве нас матери пугали,
Суля за ослушание Сибирь, грозя рукой.
Они в сердцах бранились и едва ли
Желали детям участи такой.
А мы пошли за так на четвертак, за-ради бога,
В обход и напролом и просто пылью по лучу.
К каким порогам приведёт дорога?
В какую пропасть напоследок прокричу?
Мы север свой отыщем без компаса,
Угрозы матерей мы зазубрили как завет.
И ветер дул, с костей сдувая мясо
И радуя прохладою скелет.
Мольбы и стоны здесь не выживают,
Хватает и уносит их позёмка и метель.
Слова и слёзы на лету смерзают,
Лишь брань и пули настигают цель.
Про всё писать — не выдержит бумага,
Всё в прошлом, ну, а прошлое — быльё и трын-трава.
Не раз нам кости перемыла драга.
В нас, значит, было золото, братва.
Но чуден звон души моей помина,
И белый день белей, и ночь черней, и суше снег.
И мерзлота надёжней формалина
Мой труп на память сохранит навек.
Я на воспоминания не падок,
Но если занесла судьба — гляди и не тужи.
Мы здесь подохли, — вон он, тот распадок.
Нас выгребли бульдозеров ножи.
Здесь мы прошли за так, за четвертак, за-ради бога,
В обход и напролом и просто пылью по лучу,—
К таким порогам привела дорога.
В какую ж пропасть напоследок прокричу?
[1977]
БЕЛЫЙ ВАЛЬС
Если петь без души — вытекает из уст
белый звук.
Если строки ритмичны без рифмы,
тогда говорят — белый стих.
Если все цвета радуги снова сложить —
будет свет, белый свет.
Если все в мире вальсы сольются в один —
будет вальс, белый вальс
Какой был бал — накал движенья, звука, нервов!
Сердца стучали на три счёта вместо двух.
К тому же дамы приглашали кавалеров
На белый вальс традиционный, и захватывало дух.
Ты сам, хотя танцуешь с горем пополам,
Давно решился пригласить её одну,
Но вечно надо отлучаться по делам —
Спешить на помощь, собираться на войну.
И вот, всё ближе, всё реальней становясь,
Она, к которой подойти намеревался,
Идёт сама, чтоб пригласить тебя на вальс,
И кровь в виски твои стучится в ритме вальса.
Ты внешне спокоен средь шумного бала,
Но тень за тобою тебя выдавала —
Металась, ломалась, дрожала она
В зыбком свете свечей.
И бережно держа, и бешено кружа,
Ты мог бы провести её по лезвию ножа.
Не стой же ты руки сложа,
Сам не свой и ничей.
Был белый вальс — конец сомнений маловеров
И завершенье юных снов, забав, утех.
Сегодня дамы приглашали кавалеров
Не потому, не потому, что мало храбрости у тех.
Возведены на время бала в званье дам,
И кружит головы нам вальс как в старину,
Но вечно надо отлучаться по делам —
Спешить на помощь, собираться на войну.
Белее снега белый вальс, — кружись, кружись,
Чтоб снегопад подольше не прервался!
Она пришла, чтоб пригласить тебя на жизнь,
И ты был бел, бледнее стен, белее вальса.
Ты внешне спокоен средь шумного бала,
Но тень за тобою тебя выдавала —
Металась, ломалась, дрожала она В зыбком свете свечей.
И бережно держа, и бешено кружа,
Ты мог бы провести её по лезвию ножа.
Не стой же ты руки сложа,
Сам не свой и ничей.
Где б ни был бал — в Лицее, в Доме офицеров,
В дворцовой зале, в школе — как тебе везло —
В России дамы приглашали кавалеров
Во все века на белый вальс, и было всё белым-бело.
Потупя взоры, не смотря по сторонам,
Через отчаянье, молчанье, тишину,
Спешили женщины притти на помощь к нам —
Их бальный зал величиной во всю страну.
Куда б ни бросило тебя, где б ни исчез,
Припомни бал, как был ты бел, — и улыбнёшься.
Век будут ждать тебя и с моря, и с небес,
И пригласят на белый вальс, когда вернёшься.
Ты внешне спокоен средь шумного бала,
Но тень за тобою тебя выдавала —
Металась, ломалась, дрожала она В зыбком свете свечей.
И бережно держа, и бешено кружа,
Ты мог бы провести её по лезвию ножа.
Не стой же ты руки сложа,
Сам не свой и ничей.
[1977]
ТУШЕНОШИ
Михаилу Шемякину под впечатлением от серии «Чрево»
И кто вы суть, безликие кликуши?
Куда грядёте — в Мекку ли, в Мессины?
Модели ли влачите к Монпарнасу?
Кровавы ваши спины, словно туши,
А туши — как ободранные спины,
И рёбра в рёбра… нзят, и мясо к мясу…
Ударил Ток, скотину оглоуша.
Обмякла плоть на плоскости картины
И тяжко пала мяснику на плечи.
На ум, на кисть творцу попала туша
И дюжие согбенные детины,
Вершащие дела нечеловечьи.
Кончал палач, — дела его ужасны,
А дальше — те, кто гаже, ниже, плоше,
Таскали жертвы после гильотины:
Безглазны, безголовы и безгласны
И, кажется, бессутны тушеноши,
Как бы катками вмяты в суть картины.
Так кто вы суть, загубленные души?
Куда спешите, полуобразины?
Вас не разъять, — едины обе массы.
Суть Сутина— «Спасите наши туши!».
Вы ляжете, заколотые в спины,
И Урка[7] слижет с лиц у вас гримасу.
Слезу слизнёт, и слизь, и лимфу с кровью
Соленую — людскую и коровью,
И станут пепла чище, пыли суше
Кентавры или человекотуши.
Я — ротозей, но вот не сплю ночами,—
В глаза бы вам взглянуть из-за картины!..
Неймётся мне, шуту и лоботрясу, —
Сдаётся мне — хлестали вас бичами,
Вы крест несли и ободрали спины.
И рёбра в рёбра вам — и нету спасу.
[1977]
* * *
Много во мне маминого,
Папино — сокрыто,
Я из века каменного,
Из палеолита.
Но по многим отзывам —
Я умный и незлой,
То есть в веке бронзовом
Стою одной ногой.
Наше племя ропщет, смея
Вслух ругать порядки.
В первобытном обществе я
Вижу недостатки
Просто вопиющие! —
Довлеют и грозят, —
Далеко идущие,
На тыщу лет назад.
Между поколениями
Ссоры возникают,
Жертвоприношениями
Злоупотребляют.
Ходишь — озираешься,
Ловишь каждый взгляд.
Малость зазеваешься —
Уже тебя едят.
Собралась, умывшись чисто,
Во поле элита.
Думали, как выйти из то-
го палеолита.
Под кустами ириса
Все передрались.
Не договорилися,
А так и разбрелись.
Завели старейшины,
А нам они — примеры,
По две, по три женщины,
По две, по три пещеры.
Жены крепко заперты,
На цепи да замки,—
А на крайнем Западе
Открыты бардаки.
Люди понимающие
Ездят на горбатых,