Страница 23 из 66
Кажется, чего-то удостоен,
Награждён и назван молодцом.
С кем в другой раз идти?
Где Борисов, где Леонов?
И парнишка затих
Из второго батальона.
[1971]
ЧЁРНЫЕ БУШЛАТЫ
Евпаторийскому десанту
За нашей спиною остались
паденья,
закаты.
Ну, хоть бы ничтожный,
ну, хоть бы
невидимый
взлёт!
Мне хочется верить,
что чёрные
наши
бушлаты
Дадут нам возможность
сегодня
увидеть
восход.
Сегодня на людях
сказали:
«Умрите
геройски!»
Попробуем — ладно!
Увидим,
какой
оборот.
Я только подумал,
чужие
куря
папироски:
«Тут кто как сумеет, —
мне важно
увидеть
восход».
Особая рота —
особый
почёт
для сапера.
Не прыгайте с финкой
на спину
мою
из ветвей,
Напрасно стараться, —
я и
с перерезанным
горлом
Сегодня увижу
восход
до развязки
своей.
Прошли по тылам мы,
держась,
чтоб не резать их
сонных,
И тут я заметил,
когда
прокусили
проход,—
Еще несмышлёный,
зелёный,
но чуткий
подсолнух
Уже повернулся
верхушкой
своей
на восход.
За нашей спиною
в 6.30
остались —
я знаю,—
Не только паденья,
закаты,
но взлёт
и восход.
Два провода голых,
зубами
скрипя,
зачищаю,—
Восхода не видел,
но понял:
вот-вот —
и взойдёт.
…Уходит обратно
на нас
поредевшая
рота.
Что было — неважно,
а важен
лишь взорванный
форт.
Мне хочется верить,
что грубая
наша
работа
Вам дарит возможность
беспошлинно
видеть
восход.
[1972]
МЫ ВРАЩАЕМ ЗЕМЛЮ
От границы мы Землю вертели назад —
Было дело сначала.
Но обратно её закрутил наш комбат,
Оттолкнувшись ногой от Урала.
Наконец-то нам дали приказ наступать,
Отбирать наши пяди и крохи,
Но мы помним, как солнце отправилось вспять
И едва не зашло на Востоке.
Мы не меряем Землю шагами,
Понапрасну цветы теребя,
Мы толкаем её сапогами —
От себя! От себя.
И от ветра с Востока пригнулись стога,
Жмётся к скалам отара.
Ось земную мы сдвинули без рычага,
Изменив направленье удара.
Не пугайтесь, когда не на месте закат.
Судный день — это сказки для старших.
Просто Землю вращают, куда захотят,
Наши сменные роты на марше.
Мы ползём, бугорки обнимаем,
Кочки тискаем зло, не любя,
И коленями Землю толкаем —
От себя! От себя.
Не отыщет средь нас и Особый отдел
Руки кверху поднявших.
Всем живым — ощутимая польза от тел:
Как прикрытье используем павших.
Этот глупый свинец всех ли сразу найдёт,
Где настигнет — в упор или с тыла?
Кто-то там впереди навалился на дот —
И Земля на мгновенье застыла.
Я ступни свои сзади оставил,
Мимоходом по мёртвым скорбя,
Шар земной я вращаю локтями —
На себя! На себя.
Кто-то встал в полный рост и, отвесив поклон,
Принял пулю на вдохе,
Но на Запад, на Запад ползёт батальон,
Чтобы Солнце взошло на Востоке.
Животом — по грязи, дышим смрадом болот,
Но глаза закрываем на запах.
Нынче по небу солнце нормально идёт,
Потому что мы рвёмся на Запад!
Руки, ноги — на месте ли? Нет ли?
Как на свадьбе росу пригубя,
Землю тянем зубами за стебли —
На себя! На себя!
[1972]
* * *
Я полмира почти через злые бои
Прошагал и прополз с батальоном,
А обратно меня за заслуги мои
Санитарным везли эшелоном.
Подвезли на родимый порог,
На полуторке к самому дому.
Я стоял — и немел, а над крышей дымок
Подымался не так — по-другому.
Окна словно боялись в глаза мне взглянуть.
И хозяйка не рада солдату —
Не припала в слезах на могучую грудь,
А руками всплеснула — ив хату.
И залаяли псы на цепях.
Я шагнул в полутёмные сени,
За чужое за что-то запнулся в сенях,
Дверь рванул — подкосились колени.
Там сидел за столом, да на месте моём,
Неприветливый новый хозяин.
И фуфайка на нём, и хозяйка при нём,
Потому я и псами облаян.
Это значит, пока под огнём
Я спешил, ни минуты не весел,
Он все вещи в дому переставил моём
И по-своему всё перевесил.
Мы ходили под богом — под богом войны,
Артиллерия нас накрывала,
Но смертельная пуля нашла со спины
И изменою в сердце застряла.
Я себя в пояснице согнул,
Силу-волю позвал на подмогу:
«Извините, товарищи, что завернул
По ошибке к чужому порогу».
Дескать, мир да любовь вам, да хлеба на стол,
Чтоб согласье по дому ходило,
Ну, а он даже ухом в ответ не повёл,
Вроде так и положено было.
Зашатался некрашеный пол,
Я не хлопнул дверьми, как когда-то.
Только окна раскрылись, когда я ушёл,
И взглянули мне вслед виновато.
[1972]
* * *
Как по Волге-матушке, по реке-кормилице,
Всё суда с товарами, струги да ладьи.
И не надорвалася, и не притомилася —
Ноша не тяжёлая, корабли свои.
Вниз по Волге плавая,
Прохожу пороги я
И гляжу на правые
Берега пологие.
Там камыш шевелится,
Поперёк ломается,
Справа берег стелется,
Слева — поднимается.
Волга песни слышала хлеще, чем «Дубинушка»,
В ней вода исхлёстана пулями врагов.
И плыла по матушке наша кровь-кровинушка,
Стыла бурой пеною возле берегов.
Долго в воды пресные
Лили слёзы строгие
Берега отвесные,
Берега пологие,
Плакали, измызганы
Острыми подковами,
Но теперь зализаны
Злые раны волнами.
Что-то с вами сделалось, города старинные?
Там, где стены древние, церкви да кремли,
Словно пробудилися молодцы былинные
И, числом несметные, встали из земли.
Лапами грабастая,
Корабли стараются,
Тянут баржи с Каспия,
Тянут, надрываются,
Тянут, не оглянутся,
И на вёрсты многие
За крутыми тянутся
Берега пологие.
[1972]
БЕДА
Я несла свою Беду
По весеннему по льду.
Обломился лёд — душа оборвалася,
Камнем под воду пошла,
А Беда, хоть тяжела,—
А за острые края задержалася.
И Беда с того вот дня
Ищет по свету меня.
Слухи ходят вместе с ней с Кривотолками.
А что я не умерла,
Знала голая ветла
Да ещё перепела с перепёлками.
Кто ж из них сказал ему,
Господину моему,—
Только выдали меня, проболталися.
И от страсти сам не свой
Он отправился за мной,
А за ним — Беда с Молвой увязалися.
Он настиг меня, догнал,
Обнял, на руки поднял,
Рядом с ним в седле Беда ухмылялася…
Но остаться он не мог —
Был всего один денёк,
А Беда на вечный срок задержалася.
[1972]
* * *
Проделав брешь в затишьи,
Весна идет в штыки,
И высунули крыши
Из снега языки.
Голодная до драки,
Оскалилась весна,—
Как с языка собаки,
Стекает с крыш слюна.
Весенние армии жаждут успеха,
Всё ясно, и стрелы на карте прямы,
И воины в лёгких небесных доспехах
Врубаются в белые рати зимы.
Но рано веселиться!
Сам зимний генерал
Никак своих позиций
Без боя не сдавал.
Тайком под белым флагом