Без вести пропавшая

Миссис Тэйлор несмело улыбнулась, показав на фотографию.

– Это не Вэлери, сказала она, – это я.

Морс повернулся с нескрываемым удивлением.

– В самом деле? Я не знал, вы так похожи друг на друга. Я не хотел, чтобы... э-э...

– Я полагаю, что в те дни я выглядела необыкновенно приятно. Мне было тогда семнадцать лет, – более двадцати лет назад. Кажется, что прошло так много времени.

Морс смотрел на нее, пока она говорила. Ее фигура, все еще статная, теперь расплылась вокруг бедер, на ногах, хотя и по-прежнему изящных, проступала слабая сетка варикозного расширения вен. Но что изменилось больше всего – это ее лицо: под клочками седых волос проступали изношенные черты, зубы пожелтели, кожа на шее совсем обвисла. Но что-то было в ней до сих пор... Мужчинам повезло больше, подумал он; потому что они стареют гораздо менее заметно, чем женщины. На невысоком шкафу с правой стороны позади нее стояла изящная фарфоровая ваза. Подобно ей эта женщина, дорого и со вкусом одетая, не соответствовала этой тускло обставленной комнате. Морс обнаружил, что, нахмурившись, смотрит на нее слегка озадаченно.

Они разговаривали в течение получаса или около того, в основном о Вэлери; но она ничего не смогла добавить к тому, что так много раз уже сказала многим людям. Она вспоминала о событиях того дня, нервничая, как хорошо подготовленный ученик на экзамене по истории. Но это не было неожиданностью для Морса. В конце концов, как напомнил ему Филлипсон накануне вечером, это был довольно важный день. Он спросил о ней самой и узнал, что она недавно устроилась на работу, только по утрам, в магазин «Кэш энд Керри» – в основном выкладывала товар на полки; утомительно, большую часть времени на ногах, но это лучше, чем сидеть дома весь день, к тому же приятно иметь свои собственные деньги. Морс воздержался от вопроса, сколько денег она пропила и потратила на сигареты, но было кое-что, о чем он должен был спросить.

– Вы простите меня, миссис Тэйлор, если я задам вам несколько вопросов личного характера, не так ли?

– Я думаю, да.

Она откинулась на малиновый диванчик и закурила еще одну сигарету, ее рука слегка дрогнула. Морс почувствовал то, что должен был осознать раньше. Он смотрел, как она сидела, слегка раздвинув ноги, ее зовущие глаза по-прежнему бросали издалека скрытое приглашение. В этой женщине была откровенная, не утраченная чувственность. Это было почти осязаемо. Он глубоко вздохнул.

– Вы знали, что Вэлери была беременна, когда исчезла?

Ее глаза стали почти опасными.

– Она не была беременна. Я ее мать, понимаете? Тот, кто вам сказал это, – мерзкий лжец.

Ее голос стал более крикливым и вульгарным. Фасад пошел трещинами, и Морс поймал себя на мыслях о ней. Муж пропадает на работе. Длинные, одинокие дни, и дочь дома только в обеденное время.

Он не хотел задавать свой следующий вопрос. Это была одна из тех вещей, которые на самом деле не имели какого-либо отношения к делу. Он пришел ему в голову в первый раз, когда он взглянул на цветную открытку: к восемнадцатой годовщине свадьбы, а Вэлери в это время было почти двадцать – или было бы, если бы она была еще жива. Он сделал еще один глубокий вдох.

– Вэлери была ребенком вашего мужа, миссис Тэйлор?

Вопрос ударил в цель, и она отвернулась.

– Нет. Я родила ее прежде, чем познакомилась с Джорджем.

– Понятно, – мягко сказал Морс.

В дверях она повернулась к нему.

– Вы увидитесь с ним? – Морс кивнул. – Я не против того, если вы спросите его, но... но, пожалуйста, ничего не упоминайте о том, что вы сказали мне про Вэлери. Он был для нее всегда хорошим отцом, и он... он много заботился о Вэлери, особенно когда мы только поженились... тем более, что у нас не было своих детей. Если вы понимаете, о чем я. Ему было больно, я знаю, когда это случилось, и... и я не хочу, чтобы он страдал еще больше, инспектор. Он был хорошим мужем для меня; он всегда был хорошим человеком для меня.

Она говорила с удивительной теплотой и, пока она говорила, Морс увидел следы былой красоты на ее лице. Он услышал, как пообещал, что не скажет. Тем не менее, его заинтересовало, кто был настоящим отцом Вэлери, и может ли это быть настолько важным для него, чтобы выяснить. Если бы он мог это узнать. Если бы кто-нибудь это знал, – в том числе и мать Вэлери.

Когда он медленно вышел из дома, он задал себе еще один вопрос. Там было что-то, хотя и едва заметное, что-то вроде ключа к нервозности миссис Тэйлор; немного большей, чем естественная нервозность от встречи со странным человеком – даже странным полицейским. Это было больше похоже на случай с его секретаршей, когда он неожиданно влетел в свой кабинет и увидел, что она поспешно и виновато прикрывает некую личную маленькую вещь, которую ему не нужно было видеть. Может, был кто-то еще в доме во время его интервью с миссис Тэйлор? Он так и думал. Он молниеносно развернулся на каблуках и повернулся лицом к дому, из которого только что вышел – и он увидел его. Правая рука, державшая занавеску на окне верхнего этажа, слегка дернулась, и смутный силуэт скользнул спиной к стене. Всего мгновенье. Занавеска еще была; но признаков жизни уже не было. Так белая бабочка-капустница петляет вдоль живой изгороди, – и вдруг исчезает.

Глава двенадцатая

Морсу пришло в голову, когда он ехал по Вудсток-роуд, что из множества вещей, которые ему приходилось делать в жизни, он никогда раньше не посещал свалку. На самом деле, когда он миновал Уолтон-стрит и замедлил скорость на узких улицах, которые вели в сторону Джерико, он не мог ясно объяснить простой факт, что не знает точно, куда едет. Он свернул к Аристотел-лейн и проехал направо через горбатый мост, натянутый над каналом. Остановив «Ланчу» рядом с открытыми воротами, он прочел объявление, сообщившее ему, что несанкционированным транспортным средствам не разрешено ехать дальше и что нарушители будут преследоваться должностными лицами и лично шерифом Порт-Медоу. Он переключил скорость машины на первую передачу и поехал дальше, решив, что он, вероятно, может претендовать на «санкционированную» категорию, и, надеясь, что его никто не остановит. Никто этого и не сделал. Он медленно ехал по бетонке, вдоль пояса деревьев справа от него и открытого зеленого пространства Порт-Медоу по его левой стороне. Два раза, когда колонна грузовиков приближалась к нему, он был вынужден покидать трассу и съезжать на траву. Наконец, он подъехал к краю площадки, где высокие деревянные ворота с сеткой для крупного рогатого скота эффективно загораживали дальнейший проезд. Он вышел из машины и пошел дальше пешком, отметив, по ходу еще один знак, советовавший представителям общественности не трогать любые материалы, поскольку на них могли попасть вредные инсектициды. Он прошел более 200 ярдов, прежде чем увидел подлинный мусор. Уплотненная поверхность, по которой он шел, была гладкой и плотной, с явными следами гусениц бульдозеров, которые предали погребению тысячи тонн мусора под ним. Несомненно, трава и кустарники вскоре разрастутся и здесь, и животные вернутся на свои старые территории и поселятся снова в изгороди из папоротников и диких цветов. И люди придут и набросают вокруг мусор после своих пикников, и весь процесс начнется снова. Иногда Homo sapiens был на редкость отвратительным видом.

Он направился к единственному наблюдаемому признаку жизни – к сараю из рифленого железа, когда-то окрашенному в зеленый цвет, но сейчас ветхому и ржавому, оттуда неописуемо засаленный трудяга направил его дальше в сеть нечистот. Две сороки и зловещая с виду ворона неохотно обратились в бегство, когда он проходил мимо, и медленное хлопанье их крыльев омрачило его путь через пустыню. Наконец, Морс подошел к главной площадке котлована: банки от пепси и кока-колы, порванные хозяйственные перчатки, длинные мотки ржавой проволоки, пустые коробки от жидкости для мытья посуды; консервные банки, изношенная обувь, бутылки из-под любых напитков, древние автокресла и полная коллекция картонных коробок – это только малая часть увиденного. Морс отогнал уродливых мух, которые кружили над его головой, и обрадовался, найдя последнюю сигарету в пачке. Он отбросил пустую пачку прочь; это, похоже, не имело здесь большого значения.