Горец. Оружейный барон

Один пай равнялся одному проценту и составлял пятьсот золотых кройцеров. Объявленный капитал с моей доли, таким образом, составлял тысячу, с которых я, пока нахожусь на военной службе, не плачу никаких налогов. А гражданские лица за объявленный капитал отстегивали в казну по полтора процента в год. Один процент империи. Полпроцента Реции. Сделали это так, чтобы не было в государстве соблазна грюндерства пустышек, через которые легко проводить разные мошенничества.

Это еще по-божески, учитывая, что я отдал «Рецкому стеклу» только все заявки, относящиеся к оптике. За остальные патентные заявки я вчера честно заплатил поверенному, взяв с него письменное обязательство не отдавать мои лицензии в одни руки. Минимум в четыре-пять компаний, чтобы была конкуренция за качество среди них. И обязательно хоть одна такая фирма должна располагаться в Реции.

Сговорились на десяти процентах его куртажа. Ох, и дам я все же в глаз тому поверенному в Будвице…

А вообще, чувствую, что становлюсь просто акулой капитализма. Совладелец я уже двух промышленных предприятий.

Заводчик.

Фабрикант.

А ведь только год прошел с того момента, когда я с гор на равнины спустился.

Увидев, что я украдкой смотрю на часы, скучающий маркграф заметил:

– Не суетись, Савва. Успеешь ты на поезд.

– Да я, ваша светлость, и билет еще не приобрел, – пояснил я свою проблему.

– На литерном составе поедешь… по войсковому литеру, – скаламбурил маркграф. – Отправление поезда… как скажем сами машинисту, – хохотнул он собственной шутке. – Так что опоздать на этот поезд ты в принципе не сможешь.

– Да я хотел еще доплатить за первый класс… ехать долго, – промямлил я.

– Будет тебе первый класс, Савва. И без доплаты, – заверил меня правитель земли рецкой.

И обманул.

Не первый класс оказался, а люкс.

Таких салон-вагонов всего два десятка на всю империю бегало. Роскошь неимоверная. Мой денщик и от первого класса тут балдеет до головокружения, а в салон-вагоне так вообще в ступор впал.

– Живут же люди… – только и смог он выдохнуть.

За нами в салон вошел личный адъютант маркграфа, моложавый блондин в майорском чине.

– У вас все в порядке, господа?

– Пока да… Благодарю, – ответил я. – Осваиваемся.

– Как только соберетесь отправляться, не сочтите за труд – маякните мне на перрон. Я дам команду машинисту трогаться.

Поезд стучал колесами на стыках. Паровоз время от времени повизгивал свистком. За окном проплывали знакомые пейзажи, только в обратную сторону. И с большей скоростью. На маленьких станциях нас вообще не останавливали – пролетали их со свистом. В прямом смысле этого слова. Причем свистели оба паровоза.

Обычного паровозного дыма видно не было.

– На рецком горючем камне идут, – объяснил стюард.

В вагоне нас было шестеро.

Я с денщиком в салоне.

Девочки с сыном в купе.

Стюард, он же проводник салон-вагона, который с полотенцем через локоть наливал нам в резные лиловые хрустальные стаканы выдержанное красное вино.

– Ох, командир, вижу, судьба тебя балует, и ты все ликом ее любуешься, – с завистью сказал денщик, поставив пустой стакан на стол.

– Да нет. Разок она мне тут и задницу показала, – промолвил я.

– И как? – поднял брови Тавор.

– Как показала, так и раком встала, – засмеялся я. – Сам же меня из тюрьмы забирал.

И отправив стюарда к себе, задал я захмелевшему денщику давно занимающий меня вопрос:

– Тавор, ты на меня самому Бисеру стучишь или помельче кому рангом? – и пристально посмотрел ему в глаза.

– Командир, да я… – попытался денщик божиться.

– Не врать! – прикрикнул я.

– Адъютанту Бисера, – сознался Тавор.

– Так-то лучше. Молодец. Продолжай дальше.

– Что продолжать, командир? – округлил он глаза.

– Стучать. Мне скрывать нечего. Кстати, какое у тебя настоящее звание?

– Гвардии унтер-офицер, – сознался Тавор.

– Кем до меня служил?

– Денщиком у королевского адъютанта. Но с вами мне нравится больше.

– Генерал тебе не наливал? – усмехнулся я.

– Наливал, но… выглядело это так, будто он дворовому человеку великую милость оказывал. – Вы меня не прогоните, командир?

– Нет. Ни к чему это. Уберу тебя, пришлют другого. Те же яйца, только в профиль. А к тебе я уже привык. Но… залезешь на няньку – женю, и согласия твоего не спрошу, – постучал я пальцем по столешнице.

– Зачем?

– Она сирота. Так что я теперь ее опекун. И по нашим горским законам за нее я должен зарезать охальника. Женитьба не самый плохой способ убить собственную жизнь. Так что твое спальное место в купе проводника. Верхняя полка. Первое купе занимаю я с женой. Второе – нянька с моим сыном. В самом салоне никто ночевать не будет. Да, кстати, а почему на эту роль выбрали именно тебя?

– Наверное, потому что я знаю рецкий язык.

Мягко хлопнул дверью стюард.

– Ваши милости, горячая вода в душевую комнату подана.

– На всех хватит? – поинтересовался я.

– Должно.

– Тогда первыми моются девочки и моют ребенка, – сказал я Тавору. – Потом я. За мной ты.

И повернулся к стюарду:

– Оповестите госпожу Элику и проводите ее в душевую.

4

Ночь провел вдвоем с женой на шикарной графской кровати в просторном купе. На холодящих шелковых простынях. Ох, и устроила она мне благодарение за предоставленный комфорт. С подвизгом, чего она явно стеснялась проявлять дома, в горах. А теперь отвязалась… Благо, стены и дверь графской спальни предусмотрительно изнутри оббиты толстым слоем конского волоса под зеленой кожей.

– У меня настоящее свадебное путешествие, – томно промурлыкала Элика, зарываясь носом мне под мышку и шумно, с наслаждением вдыхая запах моего свежего пота. – Как в сказках. Я днем от окна не могла отлипнуть. Только на кормление сына и прерывалась. Это не поезд. Это какой-то сказочный дворец на колесах. Только мне не понравилось, как этот мужик готовит.

– Вставай к плите сама.

– А то. У меня всяко лучше получится, – заявила гордо.

Не знаю я, чем жена недовольна, железнодорожная еда в исполнении стюарда была вовсе даже не плоха.

– Начни с завтрака, – подначил я ее. – Поридж, тосты с джемом, яйца-пашот и кофе с кориандром.

– Че-э-э-э-го? – вскинула она голову.

– Меню на завтрак, уже утвержденное мной.

– А если я что другое захочу?

– Тогда за завтраком выдашь свои предпочтения стюарду на целый день. Он запишет и в точности исполнит.

– Все так сложно?..

– Ну а как же? Ему надо продукты подготовить, сама готовка занимает определенное время, и подать к заявленному сроку.

– Я так не привыкла.

– А ты как думала, что люди везде будут жить, как ты привыкла у себя на высокой горе? Не-э-э-эт… Это тебе придется менять свои привычки в соответствии с ожиданием нашего окружения. Так что после завтрака будешь с нянькой учиться пользоваться приборами, а то за ужином ложку держала в кулаке. И это жена королевского флигель-адъютанта? Да я со стыда сгорю.

– Неправда твоя, ложки не было! Зачем он надо мной издевается? Три ножа и три вилки положил. Как будто одной недостаточно.

– Три блюда в перемене. Каждое едят своей парой ножей и вилок.

– И ты их все знаешь?

– А то! Настоящий офицер его королевского величества лейб-гвардейской артиллерии всегда держит вилку в левой руке… а котлету в правой!

– Ты это знал раньше? В своем мире ушедших богов?

– Знал. Только ты про мир ушедших богов не говори никому. Не стоит. Пусть это будет наша маленькая тайна. Одна на двоих.

Да… как вспомню свой первый настоящий поход в гости в студенческом качестве в Москве, так до сих пор краска стыда заливает лицо. Банкет проходил в хорошем ресторане по всем правилам с предупредительными официантами. Нет, никто меня за незнание застольного этикета не гнобил, но веселые переглядки остальных гостей и хозяев были весьма красноречивые. Пришлось срочно брать уроки у людей знающих. Оказалось все до безобразия просто. Бери те приборы, которые с краю. Не хочешь какой-либо перемены, положи крайние приборы на пустую тарелку – унесут.