Карамель

— Когда произошел этот инцидент?

— Давненько было, — с неохотой отвечает Серафим.

Мы проходим по коридору в столовую, объединенную с кухней.

— Каждый готовит себе сам. — Юноша включает свет маленьким рубильником при входе. — Так что, если ты не обладаешь навыком кулинарии, тебе бы лучше начать его осваивать.

Идем дальше — за следующей дверью гостиная.

— Комната отдыха, — поправляет мои мысли Серафим. — Обычно устраиваем тут собрания. Кто-нибудь приносит молока и немного вафель, и мы обсуждаем все, что попадется под язык. У нас нет четкого графика работы, поэтому встречаемся в резиденции по чистой случайности.

Все казалось так ново, так непривычно. Мне бы хотелось прогуляться по улочкам, поглазеть на дома, поговорить со всеми этими незнакомыми людьми. Было бы интересно узнать их культуру, быт, как они проводят досуг и где работают.

— Спальни на втором, я попробую найти тебе комнату как можно ближе к моей.

Он выдает это все так быстро, тараторит, не позволяет принять или подумать, отчего я роняю первое попавшееся:

— Зачем такое деление, почему люди с поверхности живут в отдельном доме? Это угнетение за прошлую жизнь или все-таки уважение?

— Новичкам бывает трудно самим приспособиться. Если ты готова — можешь жить отдельно. Но тебе придется начать снимать у кого-нибудь жилье или же приобрести свое.

— Ладно-ладно, комната на втором этаже, — смеясь, соглашаюсь я.

Мы подходим к лестнице: одна ведет на второй этаж — длинная, белая, с красивыми поручнями, другая вниз — металлическая, грязная. Меня охватывает интерес этажа ниже.

— Что там? — спрашиваю я.

— Моя работа. — Открывает дверь Серафим, и я прохожу. — Тут я занимаюсь изготовлением оружия.

Мы оказываемся в небольшой темной комнатенке, на стенах висят закрытые футляры, в углу стоит горшок с живым деревом, рядом рабочий стол, камин, нечто похожее на старые наковальни.

Я шагаю к закрытым витринам, спрашиваю разрешения:

— Можно посмотреть?

Серафим кивает, и тогда я сдергиваю полотно.

Оружие.

Читаю подписи к ним и разглядываю — какой-то обрез, какой-то пистолет…

— Откуда оно? — удивляюсь я. — И есть чем стрелять?

— Патроны в сейфе, — Серафим зажигает настольную лампу: до этого в комнату проходил свет лишь от открытой двери. — Все, кроме обреза, моя работа, — с гордостью произносит он. — Старые справочники, методички, записи предыдущих мастеров, общение с людьми, которые этим занимались или видели, как занимается кто-то другой. И вот я уже лучший изготовитель и поставщик оружия во всем Новом Мире.

— Много кто заказывает?

— В основном берут ножи, кинжалы — в подарок, для защиты, кто какую причину называет. Раньше пистолетов было три, один я отдал Б-Нель.

— Зачем он ей? — интересуюсь я.

— Она боится, — признается Серафим. — Она боится, что те люди придут и заберут ее. Заберут тех, кого она любит.

— Это оправданно.

Не знаю, отчего так резко, но ко мне приходит осознание того, что все сделанное мной — полнейшая глупость. Я опозорила свою семью, опозорила себя и после этого сбежала. Я — еще больший изгой, чем все люди из Острога вместе взятые. Да еще и оказывается, что истории про АндеРоссию не выдумки!

После «апокалипсиса», как люди называли период перерождения Земли в Новый Мир и омертвление всех других участков, катаклизмы удалось пережить в России. Черт знает почему: то ли климат угоден оказался, то ли рельеф земли. Но именно сюда начали сбегаться выжившие. Добрая Россия принимала всех, не боясь перенаселения, а приезжие изгоняли коренных жителей. В тот момент началось строительство Нового Мира — здания росли, высшие люди поднимались и поднимались, пока не оказались на, так называемой, поверхности.

И какой же это оказался цирк! Все — сплошное представление! Действие заканчивается, поклон, все уходят со сцены.

— Но почему я здесь? — вслух спрашиваю я.

— Потому, что я привел тебя…

— Нет, почему я здесь, — с особой интонацией повторяю я.

Серафим понимает, что я вела монолог у себя в голове, а то, что вырвалось — случайность, остаток, послевкусие.

— Тебе это было предначертано, — спокойно говорит он. — Самой судьбой. Ты должна была вернуться сюда, к нам, вернуться в свой настоящий дом, к своей настоящей семье. И вот ты здесь. Несмотря на все трудности, все беспокойства и внутренние переживания. — Янтарные глаза топят карамель. — Ты боролась сама с собой, и победила светлая сторона. Все те люди — пустышки, они безнадежны. А ты мыслишь, это и отличает тебя от общества.

— И приравнивает к вам, — дополняю я. — Но мне обидно за семью.

— Не надо, — просит юноша.

Мы выходим из комнаты.

— Ты их не бросила. Ты нашла свой жизненный путь и ступила по нему, — продолжает он. — Они бы были рады, узнав, что ты наконец познала себя и свое истинное предназначение. Если тебе так угодно, они могут помочь Острогу.

— Что? — восклицаю я. — Серафим, что ты такое говоришь? Это даже звучит смешно. Моя семья ни за что не начнет сотрудничать с людьми из Острога. Из-за общепринятых убеждений. А уж перенаправить их мысли в другое русло я не в состоянии.

— Твоя мать ведь переменилась после… Беса, да? И отец тоже. Но они все равно, мне кажется, помогут своей дочери. Тебе только следует их правильно попросить.

— О чем? — Мы поднимаемся на второй этаж, шагаем в самый конец, к окну. — О чем я могу их попросить?

— Например, обговорить в здании управляющих выход людей из Острога. Они же сами закупают у нас продукты, но на поверхность не пускают.

Молчу — звучит нереально. Да чтобы хоть кто-то согласился на это — вот уж вряд ли; но если Серафим осмелился предложить подобную мысль, значит, не так уж идея и абсурдна.

— Что скажешь? — спрашивает меня юноша. — Что ты об этом думаешь?

— Безумие. — Я останавливаюсь и гляжу в окно — Солнце; я привыкла к нему — уже не так режет глаза.

С моей семьей все хорошо?

— Я не знаю, о чем ты размышляешь, — шепчет Серафим, остановившись очень близко ко мне, — но я хочу сказать одно: ты не сможешь прятаться здесь вечно. Ты укрылась в Остроге сейчас, но тебе придется подняться на поверхность в любом случае. Вечно здесь не утаивается никто. Разве что Б-Нель, но у нее другая ситуация.

— Я понимаю, — соглашаюсь я — горько. — Но откуда ты знаешь про Беса?

Вопрос этот я хотела задать еще с момента на мосту.

Юноша недолго молчит.

— Читал старые новости, когда захотел больше узнать про тебя, — роняет он.

— Ладно… ладно. — Ответ устраивает меня. — Теперь покажешь мою комнату?

С толчка Серафим открывает дверь пред нами.

— В комнатах, что в конце коридора, два окна, и я подумал, тебе понравится именно это.

Делаю неуверенный шаг, осматриваю маленькую комнатенку — слева пустые книжные шкафы, напротив дверей диван зеленого цвета — над ним окно, по правой стене еще окно и стол со стулом, шкаф слева от двери по стене; бежевые обои и несколько светильников на потолке.

— Добро пожаловать, — радостно смеется мой друг. — Есть какие-либо пожелания?

— Животных тут можно держать? — интересуюсь я, оглядывая стол и представляя, как бы хорошо там смотрелся террариум с пауком; а в пустом углу, где шкаф, вписалась бы небольшая детская кроватка: в ней котенок… Удивительно, что вспоминаю его — кажется, это было целую вечность назад.

— Из животных у нас есть моль и несколько тараканов.

Я смотрю в ответ на Серафима таким взглядом, которым обыкновенно смотрит мать на дитя, когда тот опрокидывает урну с мусором на только вычищенный до блеска волокон белый ковер. Брови хмуро изгибаются, а юноша пожимает плечами.

— Вот так гадость.

— Пытались вывести — без толку.

Я еще раз осматриваюсь, с трепетом разглядываю свою новую комнату в новом доме, кручусь на носках грязных туфель и оставляю несколько черкашей, на что Серафим присвистывает и оповещает об отсутствии домработницы. Обещаю убрать самой и решаю поделиться на эмоциях вестью: