Страница 70 из 88
…Застряло в памяти: Володя с гордостью сообщил, что в студенчестве выиграл конкурс знатоков песен… спел в грузовике однокурсникам… пятьсот песен! Откуда они только выкапывались… Две из них он внедрил в наши спектакли. Одна (по его словам, найдена им и его сомхатовцем, Геной Яловичем) — «На перовском на базаре шум и тарарам» — пелась им в разудалой команде «анархистов» в первом акте «10 дней, которые потрясли мир». Впоследствии авторство ее ошибочно присваивалось Высоцкому, как и ряда других «неродных», но лихо и смачно исполненных. Например, «Бабье лето», сочиненное его товарищем Игорем Кохановским.
Второе внедрение — в спектакль «Послушайте!». Володя вдохновенно сагитировал за дурацкую песню «ляля-ля-ля…» с еще более дурацким финалом — «кафе». И все 18 лет, пока был жив спектакль, в сцене полета поэта на небеса, в гости к «ангелам», мы дружно «лялякали» потешное Володино «кафе», чудесно оформленное композитором Денисовым.
…Власть обаяния Высоцкого — совершенно особая статья. Что творило его обаяние с простыми смертными — это объяснимая вещь. Но он способен был загипнотизировать видавших виды руководителей — когда речь шла, разумеется, не о его персоне. И назначались на роли, и снимались в фильмах, и улетали, вносились в штатное расписание его друзья, его подшефные и предметы временной страсти… К. нам в театр вошли двое его близких однокашников — Сева Абдулов и Жора Епифанцев. По-моему, это был период взаимного тумана в мозгах как мхатовцев, так и таганцев. Переход был столь же нелеп, как и уход обоих из МХАТа. Володя держал туман, пока хотел, а затем обратной силой той же магии вернул взятое на место: Сева и Жора по сей день в МХАТе. Пропаганда талантов его окружения — дай ему в руки бразды правления творческими союзами — могла бы оказать космическую услугу многим карьерам Володиных приятелей.
Рассказы, новеллы, анекдоты, каламбуры Золотухина, Епифанцева, Говорухина, мои тоже… Песни, мастерство, музыкальное и авторское, Хмельницкого, Васильева, Дыховичного, Шаповалова, Щербакова, Межевича, Бортника, Подболотова… стынет кровь, если представишь, кем бы он всех назначил по воле дружбы, по игре влюбленности.
Знаки его пристрастий — серебристые вспышки, россыпи упоминаний в песнях..
Песни, посвященные Абдулову. Признания в стихах, через юмор или праздничный пафос: Демидовой, Ронинсону, дочери Хмельницкого, Зинаиде Славиной, авторам, друзьям и спектаклям Таганки…
В пародии на детектив — герой по имени Епифан (в результате — «майор разведки и прекрасный семьянин»), Боря Буткеев, наш актер, предстал боксером из Краснодара…
…Когда-нибудь проверят и тщательно изучат все стиховое государство поэта Высоцкого. С нашего близкого расстояния мы вспоминаем пристрастно, влюбленно и совершенно некритично. Я знаю, что за любовь многое прощают. Особенно те, которые через много лет будут бережно и мудро анализировать все возникшее вокруг Высоцкого, напишут важные книги, подытожат все, что вокруг… Главное все-таки незыблемо — и тогда, и сегодня, и навсегда: само государство стихов, песен, дара Владимира Высоцкого.
И продолжая вспоминать, дискутировать, даже попрекать друг друга в субъективизме и прочих грехах, современники не забывают: он все, что хотел, совершил, он «сам рассказал о времени и о себе».
С. Ицкович
«БЫЛ ТАЛАНТЛИВЫМ И ДОБРЫМ ЧЕЛОВЕКОМ»
Высоцкий был москвич, но своим земляком его считали в каждом уголке нашей песенной страны. Бывал он и в Кишиневе. В республиканском Доме актера встречался со слушателями, и каждая новая его песня, каждая встреча подтверждали — Владимир Высоцкий — незаурядное явление в культурной жизни страны. Его слава, многоголосая, безграничная, цветастая, могла и должна была нас убедить, что перед нами человек с легко ранимым сердцем, но мы этого не понимали… Не принимали многие из его песен, в которых он с разительной смелостью и заботой о каждом из нас исследовал человеческие пороки и негативные явления нашей жизни, резко контрастирующие с нашими социалистическими идеалами. Те, что скрывали свои пороки за щитом должности, боялись его пронзительного взгляда, его разящих обобщений-приговоров и делали все возможное, чтоб замолчать его песенное творчество.
Да, голос с хрипотцой! Да, лихая манера исполнения! Да, временами горлохват, а какой публицист и лирик — лучшего собеседника себе не пожелаешь. Я знаю людей, которые, прежде чем совершить в жизни решительный поступок, ставили на диск пластинки Высоцкого, слушали его военные и гражданско-публицистические песни.
Всем его друзьям помнится случай, когда Театр на Таганке, находившийся тогда на гастролях в Набережных Челнах, в полном составе шел на очередной спектакль в Дом культуры. Из всех окон домов, расположенных по обеим сторонам многокилометровой улицы, неслись песни Владимира Высоцкого, слышался его характерный голос. Он шагал рядом с друзьями-актерами, вобрав голову в плечи, и улыбался смущенно, но радостно. Это — Слава. Большая, всенародная. Но Высоцкому хотелось, чтобы его признавали не только слушатели, но и коллеги-поэты.
Он готов был променять славу барда на среднее признание как поэта. За год до смерти, отвечая на вопросы болгарской журналистки, он еще раз подтвердил, что главным делом своей жизни считает сочинительство стихов.
Да, уже после смерти вышел сборник его стихов. Но свой первый и тогда единственный сборник он не увидел. Его «Нерв» больше видится мне как книга-воспоминание о Высоцком-поэте, чем книга самого Высоцкого. Мы не знаем, как бы композиционно он выстроил ее, какие бы стихи опубликовал еще. Но и за напоминание — поклон сердечный составителю и автору предисловия Роберту Рождественскому.
И все же о поэте Высоцком у нас есть широкое представление — тексты его песен. Как бард, он обогнал тех, кому подражал — Булата Окуджаву, Евгения Урбанского, которого особенно любил и в первое время пел «под Урбанского», пока прорезался и окреп собственный голос.
Высоцкий был не только трудолюбив и талантлив, он был неистощим на песни. Но хочется еще раз подчеркнуть — его неистощимость особого свойства. Он любил жизнь во всех ее проявлениях, но ненавидел подлость, пошлость, корыстолюбие, и оттого был нам очень нужен. Нужны его песни и сегодня.
Всякий раз, когда имя Высоцкого появлялось на театральных или киноафишах, люди, малосведущие о его театрально-кинематографических заботах-работах, удивлялись: «Неужели тот? «Послушай, Зин…». Тот… Тот, который сыграл на европейской сцене лучшего Гамлета; тот, который сумел на сцене Театра на Таганке стать вечным Хлопушей — сподвижником Пугачева; тот, который покорил нас своим героем в «Маленьких трагедиях» и образом капитана Жеглова в сериале «Место встречи изменить нельзя», тот, кто написал «Песенку о переселении душ» и своего знаменитого «Жирафа», тот, кто вскакивал утром в самолет и летел с друзьями-пило-тами на Чукотку, а на следующее утро, возвратившись, играл в очередном спектакле, после спешил на встречу с женой-парижанкой, заглядывал к родителям — он был самостоятельным, знаменитым, но любящим сыном.
Он был талантливым и добрым Человеком. И это не легенда! Это — сердечная истина. Жаль, что обо всем рассказанном мы, его почитатели и ценители, узнали последними, годы спустя.
Перечитываю его «Нерв». Такое ощущение, что это не книга, а открытое для каждого заинтересованного человека сердце. Оно и сегодня содрогается от боли, оно и сегодня переполняется радостью. И если саднит, то так же щемяще, как при его жизни на Земле. Он думал о каждом, болел за каждого, радовался за каждого из нас. Он думал о той Земле, которую мы, его современники, обязаны сохранить для Будущего, повторяя: «Землю тянем зубами за стебли…»
А. Столповский
СЛУШАЛИ В РУДНОМ АЛТАЕ
Было это в Усть-Каменогорске, где я работал на областном радио. Уж не знаю, как филармонистам удалось заполучить Высоцкого, но он прилетел после шумных гастролей в Алма-Ате. Прилетел простуженный, с высокой температурой. Накануне у него спросили, не отменить ли выступления.