Страница 16 из 24
– Если такая перспектива тебя пугает, почему ты не хочешь переехать в Лозер? – спросил Луиджи. – Ты могла бы практиковать и там. Дом там намного лучше, чем твой на улице Мобек, да и мама с Октавией были бы счастливы вернуться в родные края.
– Я люблю свой город и обещала матери, что заменю ее здесь, а не где-нибудь еще! И я чувствовала бы себя несчастной вдали от гор, от дядюшки и отца.
От ее слов веяло холодом, и уязвленный Луиджи не сдержался:
– Скажи лучше, вдали от Гильема, твоей первой любви! Может, ты пытаешься лишить его общения с сыном, чтобы таким образом ему отомстить? Тебе пришлось много страдать, когда он тебя бросил, когда ты ждала его напрасно.
На это Анжелина ответила сердитым взглядом. Она смотрела на дорогу перед собой и не разжимала губ, пока коляска не подкатила к стенам старинного средневекового городка. Когда они подъехали к дому, навстречу им выбежала Розетта, но улыбка сбежала с ее лица, как только она поняла, что что-то не так.
– Энджи, Анри съел два куска хлеба с маслом на полдник, а теперь сел расчесывать Спасителя. Просто чудо послушания, а не мальчик!
– Эти двое неразлучны, – кивнул Луиджи в надежде разрядить обстановку.
Этим нельзя было не восхититься: четырехлетний малыш сидит рядом с огромной овчаркой и расчесывает ее густую белую шерсть.
Словно не услышав Розетту, Анжелина взяла сына за руку, завела в дом и села с ним на серый камень, один из тех, которыми был обложен просторный очаг. В очаге тлели крупные угли. С виду молодая женщина была совершенно спокойна. На самом же деле у нее болело сердце, оно стучало в груди часто и отрывисто. Сейчас, пребывая во власти неконтролируемых эмоций, Анжелина снова сомневалась в том, что выбрала правильный жизненный путь.
«Нужно было сбежать отсюда еще до рождения Анри, – думала она. – Не важно куда, и не думать о том, как огорчатся папа и Жерсанда. Нужно было найти приют для матерей-одиночек, а после родов подыскать себе работу. И мы с сыночком жили бы вдвоем, я бы воспитывала его, и он называл бы меня мамой. Луиджи не было бы в моей жизни, потому что мы не встретились бы, и мне не было бы теперь так грустно. Господи, и как он только мог сказать мне такие злые, такие несправедливые слова?»
Не зная, как вести себя с расстроенной и молчаливой подругой, Розетта вышла во двор, взяла метлу и прошлась ею по каменным плитам.
– Они точно поссорились, – шепотом сообщила она Спасителю, который следил за каждым ее движением.
Луиджи воспользовался моментом и спросил у жены:
– Анжелина, ты собираешься сидеть так до вечера? Анри лучше бы поиграть во дворе. Малыш, ты не против побросать мячик или поиграть со Спасителем, правда?
– Я хочу поиграть со Спасителем! Можно, крестная?
Молодая женщина вздрогнула от звука этого звонкого голоска, в котором слышалось нетерпеливое желание поскорее убежать от нее.
– Конечно, мой хороший, пойди поиграй! – с нежностью ответила она.
Как только они остались вдвоем, Луиджи попытался ее обнять, но она вскочила на ноги и отшатнулась. Лицо у нее при этом было словно каменное.
– Моего терпения надолго не хватит, Луиджи! С самого начала знакомства переменчивость твоего нрава меня тревожила. Сейчас ты веселый, обходительный и сыплешь комплиментами, а уже через минуту становишься подозрительным или смотришь свысока. В первое время я даже боялась тебя, твоих взглядов до такой степени, что подумала, будто это ты – жестокий убийца. Вот и сейчас я испытываю те же чувства. Я больше не верю в нашу любовь. Значит, правы те, кто считает, что повитухе не следует выходить замуж!
Пораженный жестокостью этой отповеди, он отступил на шаг.
– Что ж, теперь и я могу сказать то же самое. Я вижу перед собой незнакомку, которая только что произнесла слова не только несправедливые, но и очень жестокие!
– Ты погрешил против истины сильнее, когда осмелился предположить, что я не хочу расставаться с Гильемом. Помнишь, ты сказал однажды, что я для тебя – как сон о любви, ставший явью. Именно это с нами и произошло: это был сон и ничего более. Только я теперь ношу под сердцем твоего ребенка и хочу, чтобы хотя бы у него был отец!
Истерически выкрикнув последние слова, она заплакала, не помня себя от горя, разочарования и обиды. В кухню вихрем вбежала Розетта.
– Энджи, что случилось? Вы поссорились? Мы с Анри пойдем погуляем, а заодно проведаем мадемуазель Жерсанду и Октавию.
– Розетта, уведи мальчика из дома, – попросил Луиджи. – И передай матери мои извинения, я к ней сегодня не приду. Анжелина нуждается в отдыхе, и я хочу побыть с ней.
– Хорошо!
И девушка вышла.
Через минуту скрипнули, закрываясь, ворота. В комнате повисло тяжелое молчание, но ни он, ни она не решались его нарушить. Наконец Луиджи проговорил удрученно:
– Ты права, от этих Лезажей одни неприятности. Мы поехали к ним вместе, в прекрасном настроении, и вот теперь мы – враги!
– Враги? – переспросила она со вздохом. – Я не вижу здесь, в своем доме, никаких врагов. Только мужчину, в котором разочаровалась, и этот мужчина – мой муж.
Она повернулась к нему спиной, по-прежнему дрожа и всхлипывая. Он бесшумно приблизился и положил руки ей на плечи.
– Мы ведем себя как капризные дети, – прошептал он ей на ухо. – Энджи, давай забудем глупости, которые наговорили друг другу! Слишком много неприятностей с нами успело случиться с тех пор, как мы вернулись в Сен-Лизье. Ты очень утомилась в пути, дорогая, и было бы лучше сразу приехать сюда, на улицу Мобек, выспаться как следует и уже утром наносить визиты. Не буду отрицать, с моей стороны большой глупостью было предложить тебе сразу поехать к Гильему. Но прошу тебя, заклинаю, никогда больше не говори, что жалеешь, что мы поженились, что ты ошиблась во мне. Неужели ты не понимаешь, как мне горько это слышать?
– Я не хотела причинить тебе боль, – слабым голосом ответила она. – Но и ты сделал мне больно. И я задумалась: а знаю ли я, какой ты на самом деле? Глупо, не стану спорить. Луиджи, умоляю, стань снова тем, кого я люблю и обожаю! Или скажи мне правду и объясни, что тебя так мучит…
Она повернулась к нему лицом, трогательная в своей безмерной печали. Прекрасные глаза ее блестели от проливаемых слез, губы дрожали, на лбу танцевала прядка темно-золотых волос.
– Если я потеряю тебя, Анжелина, я потеряю самое драгоценное сокровище на этой земле, – проговорил он, поглаживая ее по бледной щеке. – И я хочу попросить у тебя прощения. Не помню, сколько раз я уже просил у тебя прощения. Возможно, придет день, когда я его не получу.
Глядя ему в глаза, молодая женщина осознала всю глубину его отчаяния. Он не преувеличивал. Он казался по-настоящему испуганным.
– Чего ты так боишься? – спросила она ласково. – Скажи, чтобы я знала, чтобы я поняла. Незачем ссориться, говорить друг другу гадости, это не приведет ни к чему хорошему. Луиджи, мы окажемся в опасности, оба, если дадим волю нашим страхам и гневу.
– Все дело в ребенке, в нашем будущем малыше, – проговорил он, хмурясь. – Хорошо, я все скажу, даже если ты потом будешь меня презирать! Ты хочешь признания, вот оно! В начале нашего путешествия ты еще не знала, что беременна. Вспомни, как мы были счастливы на пустынных дорогах, только ты и я! Если мы и встречали других пилигримов, то эти люди ничего не знали о нашем прошлом, о нашей жизни. Я был совершенно счастлив, у меня словно выросли крылья, и я снова чувствовал себя сыном ветра, как я когда-то любил себя называть. И вот однажды утром ты сообщаешь, что скоро у нас родится ребенок. В сентябре, по твоим подсчетам.
У Анжелины не было сил для новых треволнений, и она прижалась к мужу. Обняв ее с бесконечной нежностью, он проводил ее к скамье, усадил и сел рядом.
– Мне показалось, ты обрадовался, – едва слышно проговорила она, с тревогой ожидая, что он еще скажет.
– Я обрадовался, клянусь тебе. Но, в отличие от многих мужчин, которые гордятся, что сделали жене ребенка, гордости по этому поводу я не испытывал, это смехотворно.