Страница 6 из 11

Образовательное пространство в обществе риска

Лоскутова Ирина

Переход общества к современному состоянию предполагает обновление всей системы общественных отношений. Этот процесс основывается на инновациях во всех сферах общественной жизни. Он не может быть полностью прогнозируемым, поскольку предусматривает известную долю инновационного риска. Объективной предпосылкой риска является инновационная составляющая трансформации общества. В процессе трансформации удельный вес рисков, продуцируемых человеческой активностью, т. е. преимущественно внутреннего характера, увеличивается. Следовательно, систематическая незащищенность человека перед угрозами, вызванными самой модернизацией, и есть инновационный риск, приобретающий в трансформирующемся обществе системный, комплексный характер.

Трансформация – процесс, «охватывающий все сферы жизни общества и выраженный в преобразованиях способа деятельности человека (культуры), форм отношений между людьми в ходе их деятельности (социальности)»[40]. Социокультурная трансформация как особый вид социальных изменений отражает комплексные преобразования общества, сочетающие различные способы воздействия от целенаправленного регулирования до спонтанности саморегуляционных процессов. Комплексным этот процесс становится в силу направленности на изменение не отдельных частных сторон, а сущностных черт общества, когда помимо количественных наблюдаются качественные изменения. А именно: 1) «изменение структуры, сопровождаемое существенной модификацией всей сети взаимосвязей ее элементов в социальной системе или социально-культурном поле; 2) «изменение функций с важной модификацией в действиях системы»[41].

На основе многолетнего анализа социальной и социально-политической ситуации в России учеными ИСПИ РАН выделяется несколько фундаментальных оснований кризиса российского общества. Неудачные либеральные реформы 90-х годов прошлого столетия обусловили переход экономики от производства благ и услуг к продуцированию риска экономической и социальной деградации общества, социальной незащищенности граждан, нарушения элементарных прав человека, политической нестабильности, социальной неуправляемости[42]. Перечисленные основания кризиса, продуцируемые деформированными социальными институтами (экономикой, политикой, правом), явились доминирующими факторами превращения риска в перманентное состояние российского общества, последствия которого с большим трудом преодолеваются в настоящее время.

Качественное изменение всего комплекса системных характеристик общества обусловливает состояние социальной неопределенности. Оно определяется самим процессом общественного воспроизводства, сопровождающимся отрицанием уходящего этапа развития общества, когда старые механизмы утрачивают свою эффективность, и утверждением наступающего этапа, на котором социально-экономические механизмы еще только оформляются.

Поэтому детерминантами неопределенности в таких обществах выступают характерные черты трансформации: вторжение в системообразующие элементы общественной системы, в ее социальную природу; радикальность и относительная быстрота изменений; отсутствие отчетливо поступательной, а главное, положительной направленности изменений; длительность и глубина аномии, обусловленной опережающим разложением старых общественных институтов по сравнению с созданием новых. Кроме того, наблюдается принципиальная зависимость хода и результатов процесса трансформации от субъективных факторов, которые по значимости практически равны объективным, в том числе от поведения правящей элиты и групп влияния. Слабая управляемость и предсказуемость социальных процессов вносят существенный вклад в стихийность развития и неопределенность его итогов[43]. В этих условиях риск становится имманентной частью взаимодействий индивидов и групп.

Степень риска зависит от остроты и масштаба противоречий, возникающих в переходном обществе под влиянием перечисленных факторов. Как правило, считают Ю. Зубок и В. Чупров, в обществах, переживающих эволюцию без социальных потрясений и сохраняющих благодаря существующим интеграционным механизмам относительно устойчивый уровень социальной солидарности, риск принимает латентные формы. Напротив, затяжной характер нестабильности, углубление противоречий и неопределенность конечной цели преобразований вызывают эскалацию риска»[44]. Поэтому происходит постоянное нарастание рискованных ситуаций. Если на уровне макроструктур речь идет об их дезорганизации, то на индивидуально-групповом уровне это выражается в непредсказуемости жизни и деятельности каждого отдельного члена общества. «Утрата социально-экономической, политической, правовой, любой иной стабильности неминуемо делает человека уязвимо беспомощным. Все замыслы оказываются драматичным образом под угрозой, а благополучный результат – скорее следствие удачно сложившихся обстоятельств, когда жизнь – игра, но человек не всегда знает ее правила»[45].

Неопределенность в переходном периоде трансформации обществ неизбежно приводит к социальной нестабильности. Если основной характеристикой социальной стабильности признана константность существования социальной и культурной модели общества, то нестабильное общество лишено непрерывности. Оно переживает различные переломы, колебания, периодические всплески и подъемы. Подобные переломы свидетельствуют о кризисном состоянии общества. Поэтому в условиях нестабильности кризис становится значимым детерминантом риска.

Когда кризис утрачивает периодичность, углубляется или превращается в перманентный процесс, и налицо невозможность или неспособность найти приемлемый выход из него, начинается эскалация неопределенности и постоянное расширенное воспроизводство риска. «Воспроизводимый в таком обществе деятельностный и средовой риск внедряется в повседневную жизнь людей, не контролируется и не преодолевается. Становясь в условиях продолжительного кризиса тотальным и перманентным, риск приобретает системный характер, затрагивая фундаментальные механизмы общественного воспроизводства, и определяет специфические черты общества, называемого обществом риска»[46].

Таким образом, в период социальной трансформации в России социальные процессы неизбежно сопровождаются сильными напряжениями и имеют непредсказуемые последствия. Производство и распространение риска приобретает всеобщий характер. Оно в равной мере затрагивает и макроструктуры, и повседневную жизнь.

Из российских социологов первым изучением данной проблемы начал заниматься О. Н. Яницкий. Анализируя современное российское общество в терминах теории Бека и Гидденса, Яницкий характеризует его как «общество всеобщего риска», используя ресурсный подход. Представляя собой сложную самоорганизующуюся систему, общество функционирует и развивается в соответствии с универсальными социальными законами и присущими каждой конкретной системе закономерностями. Они и обеспечивают социальную обусловленность самоорганизации, отражающуюся в механизме общественного воспроизводства. Отсутствие определенности в осуществлении реформ привело к разрушению этого механизма в России, что и повлекло за собой переход российского общества в состояние риска. В своих работах ученый рассматривает широкий спектр проблем общества риска применительно к российским условиям: социально-экономические, политические аспекты общества риска, риски повседневности, риск-солидарности.

«В обществе риска, – пишет Яницкий, – ключевые естественные условия обеспечения жизнедеятельности человека (вода, воздух, почва, продукты питания), равно как и созданные им социотехнические системы жизнеобеспечения (урбанизированная среда, энергетические и транспортные системы) превращаются в источники риска. Тем самым среда жизнеобеспечения трансформируется в среду жизнеразрушения». А само «общество всеобщего риска» интерпретируется как «органическое нарушение в системе производства ресурсов, необходимых для нормального функционирования общества». «Такое общество», – разделяет алармистские и фатальные настроения Бека российский социолог, – «не способно к развитию. Оно лишь деградирует, превращаясь в нагромождение защитных систем»[47]. Основными предпосылками формирования «общества всеобщего риска», согласно Яницкому, являются: «отсутствие в его профессиональной культуре и научном познании постоянного анализа социальной и природной цены собственной деятельности, т. е. рефлексии по поводу риска; отставание или небрежение к институционализации такой рефлексии путем создания «риск-порядка», понимаемого как нормативно-ценностный ограничитель риска, встроенный в процесс общественного производства; стирание границ между социальной нормой и патологией, примирение с риском как неизбежным условием человеческого существования». Ученый утверждает, что в современных условиях «природные и социальные среды не ограничиваются ролью накопителя рисков, но становятся их производителями»[48].

Лапин Н. И. Пути России: социокультурные трансформации. – М.: 2000. – С. 38–40.

Штомпка П. Социология социальных изменений. – М.: Аспект-Пресс, 1996. – С. 39.

Осипов Г. В., Покосов В. В. Социальная цена неолиберального реформирования. – М: РИЦ ИСПИРАН, 2001. – С. 83

Заславская Т. И. Постсоциалистический трансформационный процесс в России // Вестник российского гуманитарного фонда – 1998. – № 3. – С. 133; Покосов В. В. Российское общество: трансформация целей, интересов, ценностей. – М.: РИЦ ИСПИ РАН, 2006. – С. 42–43.

Зубок Ю., Чупров В. Социальная регуляция в условиях неопределенности. – М.: Академия, 2008. – С. 45.

Зубок Ю., Чупров В. Социальная регуляция в условиях неопределенности. – М.: Академия, 2008. – С. 46.

Россия: риски и опасности переходного общества. – М.: Издательство Института социологии РАН, 1998. – С. 26, 31.

Там же. – С. 26.