Страница 126 из 156
Извозчик с чемоданами протопал наверх, спустился вниз, поблагодарил высокомерную Софью за щедрость, и наступила тишина. Эми уже заваривала на кухне чай. Перед камином сверкал приготовленный к трапезе стол.
— Ну, а как быть с Фосетт? — выразила Констанция свое растущее беспокойство.
— Фосетт будет при мне, — твердо ответила Софья.
Они поднялись в спальную, приготовленную для Софьи и вызвавшую у нее восторг своей нарядностью. Софья подбежала к окну и посмотрела на Площадь.
— Разжечь камин? — вскользь спросила Констанция. Ибо на Площади считалось абсурдом разжигать камин в спальной, если обитатель ее здоров.
— Нет-нет! — ответила Софья, но по ее тону ясно было, что она не считает этот вопрос совершенно нелепым.
— Ты уверена? — спросила Констанция.
— Конечно, большое спасибо, — ответила Софья.
— Ну, я пока пойду. Думаю, чай будет скоро готов.
Констанция спустилась на кухню.
— Эми, — сказала она, — как только приготовишь чай, разожги камин в комнате миссис Скейлз.
— В верхней спальной, мэм?
— Да.
Констанция поднялась к себе и закрыла дверь. Ей нужно было хоть на минутку остаться одной после этого ужасного дня. С облегчением вздохнув, Констанция сняла накидку. Она подумала: «Так или иначе, а мы встретились, и она здесь. Она очень мила. Ни чуточки не изменилась», — и добавила: «Только подумать, что она здесь! Действительно здесь». В простоте своей Констанция и не задумывалась о том, что думает на ее счет сестра.
Софья спустилась вниз первой и, когда пришла Констанция, рассматривала пустую стену рядом с дверью, ведущей на кухонную лестницу.
— Здесь и пришлось заложить проем? — спросила Софья.
— Да, — ответила Констанция, — здесь.
— Такое ощущение, наверно, бывает у людей, когда чешется ампутированная нога! — сказала Софья.
— Ах, Софья!
Хотя Софья очень хвалила чай, сестры ели мало. Констанция обнаружила, что Софья, как и она сама, очень осторожна в еде. Софья попробовала каждое блюдо, но только попробовала, поклевала как птичка. Они съели десятую долю всего, что было наготовлено к чаю. Они не смели давать волю своим прихотям. Они только любовались едой.
После чая они поднялись в верхнюю гостиную, и в коридоре были приятно удивлены, когда увидели, что их собаки играют как старые друзья. Благодаря неисправимой беззаботности Эми, Снежок обнаружил Фосетт и первым делом тщательно ее обнюхал. Фосетт, видимо, пребывала в доброжелательном расположении духа и была не прочь развлечься. Долгое время сестры сидели в гостиной при зажженном камине и болтали под приятный аккомпанемент счастливого тявкания собак, игравших в темном коридоре. Собаки спасали положение, ибо требовали постоянного внимания. Когда собаки задремали, сестры начали рассматривать фотографические альбомы, которых у Констанции было несколько штук, в плюшевых и сафьяновых переплетах. Что еще так обостряет память, возвращает прошлое, пробуждает мертвых, молодит старых, вызывает улыбки и вздохи, как фотографии, собиравшиеся на протяжении целой жизни! У Констанции был целый зверинец забытых кузенов, их жен и детей, а также соседей; у нее были снимки Сирила в разном возрасте и блеклые дагерротипы родителей, дедушек и бабушек. Самой неожиданной была фотография, на которой Сэмюел Пови был запечатлен грудным младенцем. При виде ее Софья чуть не прыснула. Но когда Констанция сказала: «Правда, забавно?» — Софья все-таки позволила себе засмеяться. А вот на фотографии, сделанной за год до смерти, Сэмюел производил выгодное впечатление. Софья с уважением смотрела на снимок. Перед ней был портрет честного человека.
— Ты давно овдовела? — тихо спросила Констанция, глядя поверх очков на сидевшую выпрямившись Софью и придерживая рукой лист альбома.
Софья явственно покраснела.
— Я не знаю, вдова ли я, — бестрепетно сказала она. — Мой муж бросил меня в 70-м году, и с тех пор я ни разу его не видела.
— Ах, милая моя! — воскликнула Констанция, перепуганная и словно оглушенная страшным раскатом грома. — А я думала, ты вдова. По словам мистера Пил-Суиннертона, ему точно сказали, что ты вдова. Вот почему я…
Констанция замолчала. На лице ее было написано огорчение.
— Конечно, там я всегда говорила, что я вдова, — объяснила Софья.
— Ну да, — быстро кивнула Констанция. — Конечно…
— Может быть, я и вдова, — сказала Софья.
Констанция ничего не ответила. Это был настоящий удар. Ведь Берсли — такой город… Джеральд Скейлз, конечно, негодяй. Это — вне сомнения!
Когда вслед за тем Эми открыла дверь в гостиную (предварительно постучав, ибо в этом доме не поощрялось, когда слуги входили без предупреждения), она увидела, что сестры сидят совсем рядом за овальным столом орехового дерева — миссис Скейлз, выпрямившись, глядела в огонь, а миссис Пови склонилась над фотографическим альбомом. Обе они показались Эми постаревшими и встревоженными. Волосы у миссис Пови были совсем седыми, а у миссис Скейлз были почти такими же черными, как у самой Эми. Услышав стук, миссис Скейлз вздрогнула и обернулась.
— Пришли мистер и миссис Кричлоу, мэм, — сообщила Эми.
Сестры, наморщив лоб, переглянулись. Миссис Пови ответила Эми таким тоном, словно визиты в половине девятого вечера — у нее в доме обычное событие. Тем не менее она задрожала при мысли, каких ужасных вещей может наговорить мистер Кричлоу Софье после ее тридцатилетней отлучки. Визит был незаурядным и мог плохо кончиться.
— Попроси их подняться, — спокойно сказала Констанция.
Но Эми выжала из этой встречи все, что можно.
— Они уже здесь, — ответила она и немедленно вывела гостей из темного коридора. Счастье, что сестры не сказали ничего такого, чего не следовало слышать Кричлоу.
Затем Мария Кричлоу с жеманной улыбкой поздоровалась с Софьей. Миссис Кричлоу была очень взволнована — у нее были слабые нервы. С ужимками, чуть ли не подпрыгивая, она издавала ртом такие звуки, словно смотрела на человека, жующего кислое яблоко. Ей хотелось продемонстрировать Софье, в кого она превратилась из молоденькой робкой ученицы. И правда, после замужества она изменилась. Заправляя делами других людей, она не испытывала необходимости стелиться перед клиентами, но, сама став хозяйкой, она из стремления к преуспеянию утратила былую безликую и механическую исполнительность. А жаль. В ее упорной замкнутости было своеобразное чувство собственного достоинства, но теперь в роли общительной дамы она была просто смешна. Светская живость жестоко подчеркивала ее ужасающую вульгарность и физическую непривлекательность. И хотя Софья обошлась с миссис Кричлоу без холодка, обращение Софьи показывало, что она не желает, чтобы ее разглядывали как какую-то диковину.
Мистер Кричлоу неторопливо вошел в комнату.
— Вы, как и раньше, высоко держите голову, — сказал он, внимательно разглядывая Софью.
Потом неспешно протянул для рукопожатия свою длинную тонкую руку.
— Что ж, очень рад вас видеть.
Все, как громом, были поражены таким выражением радости. От мистера Кричлоу еще никогда не слыхали, что он кого-то рад видеть.
— Да, — прощебетала Мария. — Мистер Кричлоу обязательно хотел сегодня зайти. Именно сегодня.
— Вы не предупредили меня днем, — сказала Констанция, — что собираетесь составить нам компанию.
Мистер Кричлоу покосился на Констанцию.
— Да, — проскрипел он. — Днем я еще сам не решил.
Выражение его лица польстило Софье. Очевидно, для него эта пожившая, печальная пятидесятилетняя женщина оставалась юной девушкой. В присутствии этого глубокого старика она и чувствовала себя юной девушкой и вспомнила, как когда-то в юности ненавидела его. Отвергнув помощь жены, мистер Кричлоу поставил кресло перед камином и не торопясь уселся в него. Конечно, здесь, в гостиной, он выглядел намного старше, чем за прилавком. Констанция обратила на это внимание еще днем. Из камина выкатился раскаленный уголек. Мистер Кричлоу нагнулся, смочил пальцы слюной, поднял уголек и бросил его обратно.