Недобрый час

Надо двигаться на восток. Как-нибудь перебраться через «непреодолимую» реку Длиннопер, с ревом текущую в ущелье с гор до самого моря. Доползти до Чандеринда или Оттакота — люди говорят, там жить легче. Но как попасть на ту сторону Длиннопера? Единственный мост на сто миль вокруг находится в городе Побор, и цена за проход несоизмерима с ее скудными возможностями… Разве что еще разок запустить руку в чужой карман.

Разглядывая окраину Грабели, Мошка заметила силуэт, прячущийся в развалинах амбара. Фигуру почти скрывал поток воды, льющийся с мокрой соломы. Человек был высок, слегка сутулился, будто слишком маленький плащ стискивал ему плечи, и он махал ей рукой.

Мошка в ту же секунду сорвалась с места и вскоре нырнула в амбар. Она смахнула с лица мокрые сосульки волос, чтобы лучше видеть незнакомца. Тонкое лицо, длинный нос. Человек замер в странной позе, напомнив Мошке цаплю, которая так же неподвижно стоит посреди озера, но превращается в стремительное копье из костей и перьев, едва форель подплывет к ее ногам.

— Буквы знаешь? — гулко и скрипуче прозвучал вопрос.

— Ага, хотите, почитаю вам газету? У меня… — Мошка решительно вскинула кулак с разбухшей бумажной кашей.

— Не стоит. Идем со мной. Пообщаешься с моими друзьями.

Мошка пошла за ним в соседний амбар. Пока глаза скользили по зеленому плащу незнакомца, хорошим сапогам и промокшей фетровой шляпе, мозг лихорадочно работал. Она, конечно, попросит с него как следует, но какую цену назвать, чтобы не перегнуть палку? На какой сумме они плюнут и уйдут, даже не став торговаться?

В соседнем амбаре на сене сидело четверо мужчин. Один мокрым платком чистил воротничок, другой выжимал шляпу. Едва Мошка вошла, все глаза уставились на нее.

— Ведь это девчонка, мистер Скеллоу! — сказал юнец со злым ртом.

— Именно, — ответил тот, кто привел ее. — Девочка, как тебя зовут?

— Мошка. — Конечно, теперь они будут смотреть на нее и видеть муху, жрущую помои и гуляющую по потолку. Тут ничего не поделаешь. Чужое имя не назовешь.

— На ученую не особо похожа, — заметил тот же юнец. — Врет она. Наверняка читает не больше нашего.

— Я могу доказать! — уязвленно воскликнула Мошка. — Дайте любые буквы, и я их прочитаю! А хотите, сама напишу!

— Годится, — ответил Скеллоу. — Так, Грайп, ты ведь у нас знаешь пару букв?

Бородач в шляпе без полей отвел глаза.

— Только свое имя, — буркнул он в воротник.

— Сойдет, нацарапай его на полу. Посмотрим, как оно прозвучит в ее устах.

На глазах у Мошки бородач встал на колени и указательным пальцем вывел в грязи и сенной трухе несколько линий.

— Тебя зовут Бен, — сказала она, когда тот закончил. — Только Б у тебя написано задом наперед.

Мужчины обменялись долгим взглядом.

— Она годится, — сказал Скеллоу.

— В дождь я беру дороже, — заявила Мошка, стуча зубами. — Особая услуга, все дела. Риск утонуть в разлившейся реке, испорченная одежда и… и… плеврит. — Она с удовлетворением отметила, что незнакомое слово произвело впечатление.

«Ага, а еще я беру дороже с людей в хороших сапогах и с тех, кто прячется по амбарам, а не идет в постоялый двор, хоть и промок, как рыба. Вам есть что скрывать, мистер Скеллоу, и надо прочитать какую-то важную бумагу, так что вы заплатите».

— Насколько дороже? — осведомился Скеллоу.

Мошка открыла рот и замерла, быстро прикидывая варианты. Глядя Скеллоу в глаза, она назвала сумму долгов Клента и чуть-чуть сверху — на случай, если собеседник решит поторговаться.

Повисла звенящая тишина. Один из мужиков озадаченно хохотнул, но главное, ей не дали пинка под зад.

— Должно быть, — холодно сказал Скеллоу, — ты очень, очень боишься этого плеврита.

— Семейное проклятие, — тут же ответила Мошка.

Скеллоу надолго замолчал, прожигая ее взглядом.

— По рукам, — наконец сказал он.

Мошка ощутила, как загораются и распахиваются глаза. Она огромным усилием сдержала довольную улыбку, аж щеки заболели. Получилось, она взяла их на понт, тяжкий камень с грохотом упал с ее плеч…

Скеллоу взялся за кошелек и замер.

— Я ведь плачу только тебе и только сейчас, верно? Не получится так, что мы вручим тебе деньги, а потом окажется, что у тебя есть хозяин, голодные родители, братья и сестры с плевритом и им надо дать еще столько же?

Мошка вспомнила Клента. Думать о нем как о хозяине было мучительно.

— Нет, — подпустила она в голос яду. — Никого нет. Я одна. Мне не о ком заботиться.

— Зашибись, — сказал Скеллоу. Последнее «сь» он просипел, будто камнем провел по стеклу, и улыбнулся. Уголки губ залезли на щеки, во все стороны разбежались морщинки, оскалился полный рот зубов. Сразу было видно — он из тех, кто улыбается нечасто, ему далось это с трудом.

Эта улыбка стала последним, что увидела Мошка. На голову ей опустился душный мешок, и мир погрузился во мрак и тишину.

ДОБРЯЧКА МНОГОРОСКОШЬ, ПОДТВЕРЖДАЮЩАЯ ДОГОВОРЫ

«Дура! Дура-дура-дура-дура! Ума как у комара! Мошка, голова — два уха, каша вместо мозга! Расслабилась, губешки раскатала, тупица набитая? Не насторожилась, чего это он согласился на сумму, за которую удавиться должен был? И спрашивал прямым текстом, будут ли тебя искать…»

Не считая мешка на голове, Мошку крепко держали поперек туловища, прижимая руки к бокам. Рев дождя заглушал ее визгливую ругань. Судя по тому, что мешок промок, ее вытащили наружу. Она извивалась, пиналась и ненавидела похитителей всей душой.

Ей связали руки за спиной. Потом взгромоздили, судя по запаху и ощущениям, на основательно промокшую лошадь. С Мошки слетел башмак и хлюпнул в грязь. Судя по всему, там его и оставили. Лошадь недовольно всхрапнула, дернулась, зачавкали копыта, и круп начал бить Мошке по ребрам.

Веселое путешествие заняло несколько часов. Мошка вслушивалась в шум дождя в надежде на чужие голоса, на проезжающий мимо фургон, на любого, кто услышит крик о помощи. Увы, посторонних звуков не было. Похоже, единственными, кому хватило ума вылезти под дождь, оказались Мошка и ее похитители.

Когда все тело покрылось синяками, а внутри, казалось, стала течь не кровь, а дождевая вода, Мошку стащили с лошади и поставили на ноги. Потом сняли с головы мешок.

Грабели остался далеко позади. Вокруг расстилалась скалистая пустошь. Мошка обнаружила себя под дикой яблоней в компании Скеллоу и пары его спутников. Вокруг пестрели бурые пятна гнилых яблок. Облака легли на землю, в ладони гранитных скал.

— Пошевеливайся. — Скеллоу ухватил ее за руку и указал на темный провал в ближайшей скале, сквозь мокрые космы и струи воды Мошка разглядела вход в пещеру. — И знаешь что, будь благодарна. Мало какой девице выпадает удача побывать на аукционе Ростовщиков.

Трудно испытывать благодарность, если ты промокла до нитки, стоишь в одном ботинке, а к спине прижат нож. Скеллоу завел девочку в пещеру. Подельники остались снаружи.

Мошка была наслышана о гильдии Ростовщиков, хотя и подумать не могла, что ей доведется побывать у них на аукционе. В былые времена Ростовщики просто одалживали деньги тем, кто попал в отчаянное положение и готов был заложить имущество за малую сумму в надежде вернуться и выкупить свое добро. Но наступили трудные времена, и у Ростовщиков скопилось множество ценных предметов, невостребованных по причине смерти хозяев.

Аукционы этих забавных вещиц вошли в легенду. Со временем пускать туда стали только избранных. Ходили слухи, что, если посчастливится заполучить приглашение, сможешь купить самые странные и невообразимые штуки: черепа королей, услуги наемных убийц, хрустальные шары со злыми духами внутри, жуткие секреты, чудовищ с крыльями и бивнями…

На самом входе в пещеру из стены торчал железный крюк с потайным фонарем. В узкой полоске света виднелся ореховый стол, за ним сидел человек в аккуратной жилетке и галстуке. Его перо выжидательно зависло над книгой в кожаном переплете. Он выглядел точь-в-точь как обычный писарь, за исключением одной мелочи — у него не было головы. Подойдя ближе, Мошка поняла, что голова всё-таки есть, просто спрятана под черным колпаком с прорезями для глаз. Над ним висели три железных шара, знак гильдии Ростовщиков.