Страница 67 из 81
З у б о в (держит в руках книгу). Вы только послушайте! Это Жюль Верн написал: «Народы древности почтили особым культом эту девственную богиню…»
Л о ш а к о в (показывает на книгу). Ты это все нам читать будешь?..
З у б о в. Прекрасно сказано: «эту богиню»…
Л о ш а к о в. Но откуда же Жюль Верн нашу Верочку знал?!
В е р а. Мерси.
З у б о в. Это он о Луне пишет… «Если верить мифологии, немейский лев разгуливал по лунным долинам еще до появления своего на Земле, а поэт Азегианакс, цитируемый Плутархом, воспел в своих стихах полные неги очи, прелестный нос и пленительные уста лучезарной Селены». Эх, жаль, не к Луне летим…
Л о ш а к о в. Такую цитатку вставишь — обзавидуются. Ты на верном пути, коллега.
З у б о в. Это даже не о Луне, а о любви…
Л о ш а к о в. Верочка, у меня такое впечатление, что маэстро решил поразить вас… Коллега, не забывай, что газета ждет твой репортаж не о любви, а о космосе.
В е р а. А я уже написала. Правда, конца пока нет. Нужно что-то необычное. Они переходят в станцию и видят… видят…
Л о ш а к о в. Немейского льва, разгуливающего вместе с Плутархом и лучезарной Селеной по лунным долинам…
В е р а. Молодежь надо воспитывать, помогать ей, а не иронизировать.
Л о ш а к о в. Для воспитания Маша, дочка, есть.
В е р а. И все-таки, может быть, посмотрите. Как классик.
Л о ш а к о в. Лесть растапливает сердца, но я, лучезарная, читаю только девятнадцатый век. (Зубову.) Помнишь, герой одного романа всю ночь писал стихи, а утром принес их в редакцию. Стихи оказались недурны…
З у б о в. Так у поэтов бывает…
Л о ш а к о в. Начинались они оригинально: «Я помню чудное мгновенье…» (Вере.) Западет какая-нибудь фраза, а потом выплывет в башке и еще подумаешь, что своя. А вы меня за плагиатора считать будете…
З у б о в. Вера, если я чем-то могу помочь вам…
Л о ш а к о в. Старина, сердечный порыв — это прекрасно, но у тебя нет еще ни строки. Напоминаю, машинка пока свободна. (Вере.) Читайте, Селена, вслух. Лучше со второго абзаца, первый редакторы всегда сокращают…
В е р а. Ну, так же трудно понять…
Л о ш а к о в. Почему? Ведь начало звучит приблизительно так: «Я с волнением слежу, как готовится к старту ракета. Она красива той непередаваемой красотой, которая заставляет так волноваться каждого, кто следит за ее стартом, потому что на ее острие бьются человеческие сердца…» Что-то в этом духе, не так ли?
В е р а (удивленно). Почти… Вы… вы видели, что я писала?
Л о ш а к о в. Лучезарная! Как я уже вам сообщал — сорок семь репортажей о старте. Так я сочинял в первом или во втором… Главное, красиво и, поверьте, абсолютно точно!
В е р а. Дальше я рассказываю о переходе в станцию…
Л о ш а к о в. Люк открывается, экипаж корабля вплывает в свой космический дом, где им предстоит жить и работать…
В е р а. Не надо! Вы читали…
Л о ш а к о в. Я же предупреждал, читаю только девятнадцатый век. Это надежно и неповторимо.
В е р а. Вы ужасный человек!
Л о ш а к о в. Почему же? (С иронией.) Я просто классик…
З а т е м н е н и е
Высвечивается правая площадка, где в с е р у к о в о д и т е л и п о л е т а. Входит К о н с у л ь т а н т п р и п р е с с е. Передает листок Кремневу, Тот мельком смотрит на него и кладет на стол перед Пресняковым.
К р е м н е в. Они уже начали работать…
П р е с н я к о в (читает). «Корреспондент агентства ЮПИ передает из Хьюстона, что в осведомленных кругах НАСА ему сообщили о неполадках на борту русского корабля, запущенного вчера». Вот, пожалуйста, чего стоит ваше спокойствие! И спать их уложили!..
П а ш и н. Ждать — это не значит… (Кудряшовой.) У вас что?
К у д р я ш о в а. Плохо. Если двигатель не включится, мы бессильны. Включится и не взорвется…
П р е с н я к о в. Это ясно.
К у д р я ш о в а. Вам, наверное, да, а мне не совсем… Понятно, что двигатель нормально не сможет работать. Для схода с орбиты нужно сто восемьдесят семь секунд. Тогда они вернутся.
П а ш и н. Дай бог… Дальше…
К у д р я ш о в а. Они могут перейти на неуправляемый спуск. Если меньше ста восьмидесяти семи, то на четырех витках обязательно войдут в атмосферу, но где сядут — неизвестно.
П р е с н я к о в. Вы хотите сказать…
К у д р я ш о в а (перебивает). Да, рассчитать район посадки невозможно. Они могут сесть в Австралии и в Ледовитом океане, в тайге и в джунглях… Гарантирую только одно: если так случится, баллистики постараются все-таки дать район посадки с точностью до тысячи километров.
П р е с н я к о в. А поточнее?
К у д р я ш о в а. И тысяча километров — на это неспособны все вычислительные машины! Только благодаря нашему опыту…
П а ш и н. Спасибо… Надо подготовить обращение к правительствам и народам всех стран, чтобы помогли в поисках космонавтов. Уверен, все откликнутся…
К у д р я ш о в а. Без сомнения. Но при всех вариантах работает экипаж… Ручная ориентация. И беречь топливо всеми силами. Не знаю, справятся ли. Контроль каждой команды, каждой… И цена этому — жизнь…
П р е с н я к о в. Если включится…
К у д р я ш о в а. Мы обязаны рассчитывать на это. Если «нет», мы бессильны.
К р е м н е в. А вы, оказывается, жестоки…
К у д р я ш о в а. Профессия такая. Точная. В математике иначе нельзя… Если белое, то надо говорить «белое», черное — «черное». (Преснякову.) А насчет Кремнева скажу тебе одно: плох тот начальник, который в своих силах не уверен.
П а ш и н (задумчиво). Мне надо с ними поговорить.
К у д р я ш о в а. Честно и открыто. Иначе нельзя.
П р е с н я к о в. Какое решение примем?
П а ш и н. Мы пока никаких решений принимать не имеем права.
З а т е м н е н и е
Высвечиваются Н и к о л а й и В а л е р и й.
Н и к о л а й. Я уснуть не мог… Впрочем, заглядываю в бытовой отсек, а Валерий там сальто крутит. Мальчишка…
В а л е р и й. А мне интересно. Необычное это ощущение — невесомость. Паришь в корабле словно птица. Легко, весело… Может быть, именно в эти минуты я понял, что такое «заболеть космосом». Видел тысячи снимков, десятки фильмов — казалось, представляю космос и Землю. А они совсем другие. Совсем… Земля никогда не повторяется, даже когда летишь над тем же самым местом, что и полтора часа назад… Камчатка вся в белых шапках вулканов. Они как аксакалы… Я никогда там не был. Но если вернусь отсюда, в первый же отпуск на Камчатку!.. (Николаю.) Сюда, командир! Летим над Болгарией, сейчас к Крыму подойдем — он словно голова какого-то животного, фантастического, конечно…
Н и к о л а й (Валерию). Спать! Приказы Земли надо выполнять. В нашем деле это главное условие…
В а л е р и й. Я забрался в мешок и закрыл глаза. Вспомнилось детство. Мама… Волнуется сейчас, мы наверху летаем… Долго можем летать… Неужели командир не понял еще? Ведь так спокоен… Лежу с закрытыми глазами, молчу…
Н и к о л а й. Где же я читал?.. А, у американцев. «В плену орбиты» роман называется. Космонавт не может вернуться, и тогда русский корабль приходит на помощь. Смешно… Какой корабль может прийти?! Его месяц к старту надо готовить, да и как найдешь нас, если через двое, ну максимум трое суток нас не будет… Двигатель надо использовать на полную катушку. Поближе к Земле. Поближе… Лишь бы войти в атмосферу, а там хоть в океан, в пустыню, в джунгли — к крокодилам… Лишь бы на Земле… Помнишь, Николай, свой первый полет?.. Тогда тоже… Прилипли к станции, а отойти не можем. Приклеились… Вырвал все-таки корабль Володя, а садиться пришлось ночью. Но тогда было ясно, что вернемся, раз уж вырвались… «В плену орбиты». Красиво… Неужели они не догадываются, что я понял?.. Пусть так думают… На ушах теперь стоят: как посадить. Пашина жаль. И Оксану. Глупо… Действительно невезучий…