Страница 41 из 129
Оставшись одна, Джулия без сил опустилась на дорогой ковер, закрыла глаза. Она не знала, сколько просидела так в отчаянии. Наконец она с трудом поднялась на ноги и огляделась вокруг, раздумывая, что делать дальше. Работа была для нее смыслом жизни. В стремлении к профессиональному совершенству она отодвинула на задний план все: друзей, семью, развлечения. Она подошла к телефону и некоторое время постояла, глядя на список автоматического набора номеров.
Филип все еще оставался там под номером седьмым. Пять лет он был ее спутником жизни. Теперь он муж другой женщины.
Со вздохом она нажала на кнопку номер два. Ее психиатр, доктор Харольд Коллинз, взял трубку. Она встречалась с ним раз в месяц еще со времен своей ординатуры, когда это было предписано всем студентам-психиатрам. На самом деле теперь он был скорее ее другом, чем врачом.
— Привет, Харри. Ты видел утреннюю газету?
— Джулия, я беспокоюсь о тебе. Начни давать интервью, изложи свою точку зрения.
— А какой в этом смысл? Все равно они верят только себе.
— Иногда нужно бороться, Джулия.
— Я не умею.
Они поговорили еще немного, но Джулия, в сущности, не слушала. Без работы она ощущала пустоту, а говорить об этой пустоте не имело смысла.
— Мне пора, Харри. Спасибо тебе за все.
Поздним вечером в больничных коридорах было тихо. Макс не любил это время суток, ему нравилась дневная суета. Слишком много мыслей одолевало его в сумеречной тишине.
Он сделал несколько последних пометок в истории болезни девочки. Она лежала тихо, забывшись сном. Он взял ее за руку. В его ладони ее пальчики казались маленькими и тонкими.
Позади него открылась и закрылась дверь. В палату вошла дежурная медсестра Труди Хайтауэр, высокая симпатичная женщина с добрыми глазами.
— Как она? — спросила Труди.
— Так себе. Мы готовы ее переместить?
— Все готово. — Труди отстегнула тяжелую кожаную петлю.
Макс жестом остановил ее.
— Оставьте это здесь, — сказал он. — Слишком долго она была привязанной.
Он взял спящую девочку на руки. Они с Труди молча прошли в детскую комнату. Там он опустил девочку на приготовленную кровать.
— Я еще посижу с ней, — сказал он медсестре.
Элли смотрела на монитор, пока в глазах не зарябило. Еще одно сообщение о пропавшем ребенке — и она заплачет.
Их были тысячи. Тысячи.
Элли закрыла глаза. Что еще она может сделать? Она позвонила во все полицейские участки в пяти округах, опросила служащих различных информационных агентств. Никто ничего не знал про найденную девочку.
Элли встала из-за стола. Перешагнула через спящих у двери собак и, выйдя на крыльцо, окинула взглядом двор. Светало. Здесь, на опушке леса, мир казался необычайно тихим и в то же время полным жизни. Листья были усыпаны капельками росы. Она пошла вперед по влажной траве. Над полями стелился утренний туман.
Его дом был на другой стороне реки. Девчонкой она каждый день бегала через мост и играла в том дворе. В какой-то момент Элли чуть было не пошла знакомой дорогой. Ей хотелось снова бросить камушком в окно и позвать его. Кэл поймет ее тревогу, как понимал всегда.
Но с тех пор прошло добрых два десятка лет. У него своя жизнь, у него жена и дети, и, хотя все знают, что Лайза плохая жена, он любит свою семью.
Элли поняла, что помощи ей ждать неоткуда. Она пошла домой. Устало вздохнув, снова принялась просматривать сообщения о пропавших детях. Подсказка должна быть где-то здесь. Должна быть.
Ее разбудил автомобильный гудок. Она вздрогнула и проснулась: оказывается, она так и уснула, сидя за столом.
Во дворе стояла Нат, махая на прощание своему уезжавшему мужу.
Элли взглянула на часы. Без пяти восемь.
— Что ты здесь делаешь в такую рань?
— Я слышала, как ты уговаривалась с Максом встретиться в восемь. Ты опаздываешь.
Свернув к больнице, они увидели перед входом толпу.
— Этого еще не хватало, — проговорила Элли. — Эти люди из всего цирк устраивают.
Не успели они с Нат выйти из машины, как навстречу им ринулись любопытствующие. Впереди семенили сестры Гримм — три бойкие старушки.
Первой заговорила Дейзи:
— Мы пришли узнать о девочке.
— Кто она, эта бедняжка? — спросила Вайолет.
— Правда ли, что она умеет летать, как птица? — поинтересовалась Мэриголд.
— И прыгать, как кошка? — раздался голос из толпы.
Элли, вздохнув, напомнила себе, что это ее избиратели. А кроме того, ее друзья и соседи.
— Мы еще ничего не выяснили. А сейчас я хочу попросить вас о помощи.
— Мы готовы. — Мэриголд достала из сумочки блокнот.
— Девочке нужна одежда и какие-нибудь игрушки, — сказала Элли.
Три энтузиастки тотчас же стали раздавать соседям задания, а Элли и Нат пошли по бетонной дорожке к больнице.
Последняя комната справа на втором этаже когда-то служила чем-то вроде детского сада. С тех пор как началась кампания по охране природы и рабочих мест стало меньше, комната пустовала.
Макс поджидал Элли и Нат в коридоре и лишь приветственно кивнул им, но при этом даже не улыбнулся.
Комната, в которую Элли предстояло войти, была светлой, с выкрашенными красной и желтой краской стенами. На полочках лежали игрушки, настольные игры и книжки. В углу — умывальник и стол, посреди комнаты — несколько маленьких столиков со стульчиками. У левой стены стояла больничная койка и несколько детских кроваток. Обитая металлом дверь в комнату была заперта на ключ.
— Расскажи мне, Макс, как она, — попросила Элли.
— Утром, проснувшись, она просто обезумела. Другого слова не найти. Когда мы попытались сделать ей укол, она до крови укусила медсестру и забилась под кровать. Сидит там уже час. Тебе еще не удалось установить, кто она?
Элли обернулась:
— Нат, сходи в кафетерий. Принеси девочке поесть.
— Как всегда, самого толстого посылают за едой. — Нат вздохнула, но не могла сдержать улыбки. Приятно было сознавать, что она тоже принимает участие в судьбе этого загадочного ребенка.
Когда она ушла, Макс произнес:
— Не знаю, что и сказать, Элли. Случай уникальный.
— Расскажи, что ты знаешь наверняка.
— Ну, скорее всего, ей лет шесть. За зубами никто не следил, а на левом плече старая ножевая рана.
— Ужас какой. Она говорит?
— Нет. Ее голосовые связки выглядят здоровыми, но ее выкриков понять нельзя. Энцефалограмма не показывает отклонений. Возможно, мы имеем дело с глухотой или аутизмом.
— Что будем делать?
В это время вернулась Нат с полным подносом еды.
— С этого и начнем, — кивнул Макс.
Нат принесла блинчики, яичницу, пирожное с клубникой и сбитыми сливками и стакан молока.
— Я залезу под кровать и вытащу ее, — вызвался Макс.
— Нет, оставь поднос на столе, — сказала Нат. — Может, она и странная, но она ребенок. Дети все делают по-своему.
Элли улыбнулась подруге:
— Еще какие-нибудь советы?
— Больше никаких незнакомцев. Девочка тебя знает, значит, еду должна внести ты.
— Спасибо. — Взяв поднос, Элли вошла в ярко разрисованную комнату. — Привет, это снова я. Надеюсь, ты на меня не сердишься из-за сетки. — Она поставила поднос на маленький столик. — Наверно, ты проголодалась.
Девочка под кроватью зарычала. От этого звука по спине у Элли мурашки побежали. Она попятилась из комнаты и захлопнула за собой дверь. Щелкнул язычок замка.
Элли встала у окна рядом с Максом.
— Она будет есть?
— Думаю, мы скоро это выясним.
Вскоре из-под кровати высунулась маленькая ручка.
— Гляди! — прошептала Нат.
Прошло еще какое-то время.
Наконец появилась косматая голова. Девочка на четвереньках выползла из своего укрытия. Затем кинулась к столику и склонилась над едой, обнюхивая ее. Она стряхнула сбитые сливки на пол, затем съела блинчики и яичницу. Клубничины она утащила под кровать.