Страница 19 из 129
Хобарт закрыл глаза, в маленькой комнате повисло молчание.
— Ну и? — произнес Ричер.
— Они добежали до края окопа и остановились. Один из тех, кто был у них за офицера, посмотрел на нас сверху и ухмыльнулся. При свете луны его белые зубы сияли на черном лице. Мы только что уложили несколько сотен мятежников, а теперь он нас захватил.
— Что было дальше?
— Первые дни — полный бардак. Нас все время держали на цепи — тюрем у них не было. У них вообще ничего не было. Нас, правда, кормили. Через неделю они заняли Угу и посадили нас в изолятор городской тюрьмы. Мы считали, что они ведут переговоры с Вашингтоном.
Но с Вашингтоном, видимо, у них ничего не вышло, потому что нас перевели в общую камеру. Это было плохо. Арестантов набито под завязку, грязь, болезни, питьевой воды не было, и нас практически не кормили. Потом нас судили.
— Судили?
— Я так думаю. Я не понял ни слова. Нас признали виновными. Я решил, что хуже быть не может, но ошибся. Пришел мой день рождения.
— Что произошло в тот день?
— Нас — примерно дюжину заключенных — выгнали на тюремный двор и построили в шеренгу. Все мы, видимо, родились в один день. Первое, что бросилось мне в глаза, — чан с варом и пропановая горелка под ним. Вар пузырился. Потом я заметил рядом с чаном большую каменную колоду, почерневшую от крови. Верзила надзиратель схватил мачете и что-то проорал крайнему заключенному. Мой сосед по шеренге немного говорил по- английски, он мне перевел. Мы могли выбирать. Даже три раза. По случаю дня рождения каждому из нас отрубят ногу. Первый выбор — левую или правую. Второй выбор — длинные штаны или шорты. То есть рубить выше или ниже колена. Третий выбор — сунуть культю в чан или нет. Кипящий вар склеит артерии и прижжет рану. Откажешься — умрешь от потери крови. Нам выбирать.
Ричер и Полинг молчали.
— Я выбрал левую ногу, длинные штаны и согласился на вар.
На несколько минут в маленькой комнате воцарилась гробовая тишина.
Затем Хобарт произнес:
— Через год, в новый день рождения, я выбрал штаны и согласился на вар.
— С Найтом тоже так обошлись? — спросил Ричер.
Хобарт утвердительно кивнул:
— Мы считали себя друзьями, но есть вещи, которые сближают по-настоящему.
Полинг была белой как мел.
— Найт вам рассказал про Энн Лейн?
— Сказал, что застрелил ее в Нью-Джерси.
— Объяснил почему?
— Он приводил ворох разных причин. Что ни день, то новое объяснение. То она достала Лейна, и тот попросил Хобарта ее убрать. То утверждал, что действовал по заданию ЦРУ. А однажды сказал, что она была инопланетянкой.
— Он ее похитил?
— Да. Довез до магазина, но не остановился — наставил на нее револьвер и повез аж в самый Нью-Джерси. Там и убил.
— Сразу? — спросила Полинг.
— Да, сразу. Когда вы о ней услышали, ее уже сутки как не было в живых. Вы правильно вели расследование.
— Вы и в самом деле были тогда в Филадельфии? — спросил Ричер.
— Был и не знал, что в тот день сделал Найт.
— Кто изображал ее голос по телефону? — спросила Полинг. — Кто забирал выкуп?
— Найт то говорил, что пара его знакомых, то утверждал, что сам Лейн все и устроил.
— Что же все-таки стояло за убийством Энн Лейн? — сказала Полинг.
Хобарт горько улыбнулся:
— Что стояло? Поверьте, я все время задаюсь этим вопросом. Ведь ответ на него, в сущности, объясняет то, что случилось со мной. Думаю, все устроил сам Лейн, потому что Энн потребовала развод и деньги. Лейн, с его самолюбием, не мог такого стерпеть. Вот ее и прикончили по его приказу.
— Зачем Лейну было губить Найта, если тот действовал по его собственному приказу?
— Лейн перетрусил, да и не любил быть кому-то обязанным.
— Как погиб Найт? — спросил Ричер.
— В свой четвертый африканский день рождения отказался от вара. Не захотел дальше мучиться.
Десять минут спустя в коридоре запищал домофон, и Ди Мари попросила помочь с сумками. Ричер спустился и притащил на кухню целых четыре. Затем он спросил ее:
— До нас дошло, что к Кейт Лейн приезжала в Хамптонс какая-то женщина. Это были вы?
— Мы решили ей рассказать, чего можно ждать от Лейна.
— И как она к этому отнеслась?
— Выслушала. Мы гуляли по пляжу, и она слушала.
— Что конкретно вы ей рассказали?
— Я сказала, что у нас нет доказательств, но мы не сомневаемся. Она все выслушала и никак не отреагировала.
— Вы ей рассказали о брате?
— И о нем рассказала. Она и это выслушала.
— Что случилось с вашим покойным мужем?
— С Винни случился Ирак. Мина-ловушка на обочине. Мне сказали, что он погиб на месте. Но они всем так говорят.
Ричер оставил Ди Мари на кухне и вернулся в гостиную.
— Тройка бубен вам о чем-нибудь говорит? — спросил он Хобарта.
— О Найте. Он считал тройку своим счастливым числом. А в части у него было прозвище Бубна. Он любил закатиться в клуб сыграть в карты.
— На трупе Энн Лейн он оставил тройку бубен.
— Значит, все же оставил? Он мне говорил, но я не поверил.
В гостиную вошла Ди Мари.
— Мне нужно знать, где вы были и что делали четыре последних дня, — сказал Ричер.
Ответила Ди Мари. Сразу и без раздумий. Временами чуть- чуть сбиваясь, что придало ее не совсем связному изложению особую убедительность. Два первых дня Хобарт был в больнице Святого Винсента с обострением малярии. Ди Мари почти беспрерывно находилась при нем. Вторые два дня они провели в ее квартире — до той самой минуты, когда Ричер, высадив дверь, оказался посреди гостиной.
— Зачем вы расспрашиваете? — поинтересовался Хобарт.
— Вторую жену Лейна тоже похитили. Вместе с ее дочкой.
— Вы думали, это я постарался?
— Какое-то время думал. Мы получили о вас с Найтом информацию общего характера. Узнали, что были увечья. Но ничего конкретного. Потом нам рассказали о безъязыком мужчине. Мы подумали на вас.
— Безъязыком? — переспросил Хобарт. — Что ж, я бы и на это пошел.
— Вы нас простите, — сказала Полинг.
— Чего там, все выяснилось, и ладно.
— Мы вам поможем, если сумеем.
— Сперва разберитесь с женщиной и малышкой.
— Боюсь, уже поздно.
— Не скажите. Пока есть надежда, есть и жизнь. Все эти кошмарные пять лет только надежда меня и поддерживала.
Ричер и Полинг ушли, оставив Ди Мари на продавленном диване рядом с братом. Вышли на улицу и окунулись в предвечерние тени роскошного дня на исходе лета. По улице медленно и сердито ползли машины. Завывали клаксоны. Прохожие в спешке увертывались от встречных.
— Мы в тупике, — сказала Полинг.
Глава седьмая
— Что теперь? — спросила Полинг.
— Назад, на трудный путь. Мы даром потратили и силы, и время. Моя вина. Я ошибался.
— Почему?
— Видели, что было на Хобарте?
— Дешевая новая джинсовка.
— На том, кто уезжал в машине, джинсовка была не новая, я сам видел. Старая, мятая, удобная. Не могло быть, чтобы тот тип только что вернулся из Африки. Джинсы и рубашку нужно носить не один год, чтоб они так выглядели.
Полинг промолчала.
— Можете со мной распрощаться. Вы узнали все, что хотели. Энн Лейн погибла не по вашей вине. Теперь спите спокойно.
— Спокойно не выйдет. Мне не добраться до Эдварда Лейна. Свидетельство Хобарта не в счет. Конечно, заявление Найта на смертном одре имело бы силу, поскольку суд бы решил — ему не было смысла врать перед лицом смерти. Но такого заявления нет. А есть только куча бессвязных бредовых фантазий, какие он четыре года прокручивал в голове. Ну и что?
— Значит, вам придется удовлетвориться полуправдой, вот и все. И Патти Джозеф тоже. Кстати, загляну к ней и расскажу.
— Вас бы полуправда устроила?
— Меня — нет. Я не выйду из игры.
— Я тоже.
— Тогда через два часа встречаемся у Патти Джозеф. Добираемся каждый своим ходом.