Страница 5 из 23
Однако уже в XII веке магистральные торговые пути были перенесены генуэзцами и венецианцами из Чёрного моря в Средиземное, путь «из варягов в греки» пришел в упадок, а набеги кочевников на время прекратились, отраженные киевскими князьями, – и Киевская Русь рассыпалась на несколько враждующих княжеств. Да и в течение указанного (столетнего) промежутка времени каждая смена правителя приводила к временному распаду страны, ожесточенной войне на уничтожение между его сыновьями и столкновению двух столиц страны, северной и южной: Новгорода и Киева, обычно заканчивающемуся победой севера над югом. Так случилось в 70-е годы Х века, после смерти Святослава, когда сперва его сын Ярополк, убив своего брата Олега, захватил Киев и попытался силой насадить христианство, а затем его брат Владимир (незаконнорожденный сын Святослава от рабыни), опираясь на помощь варягов и новгородцев, в свою очередь, убил Ярополка и овладел Киевом под знаменем языческой реставрации. (Правда, языческая реформа Владимира, попытавшегося создать унифицированный общегосударственный пантеон славянских божеств, провалилась, и прагматичный князь, сделав то, за что он убил своего брата, скоро обратился к христианству, как новой основе государственного единства и опоре своей власти.)
Всё это повторилось и после смерти самого Владимира, когда последовала жестокая борьба за власть уже между его сыновьями в 1015–1019 годах. В ходе борьбы князей жертвами этой междоусобицы пали, в частности, князья Борис и Глеб, убитые своим братом Святополком (по другой версии – Ярославом) и ставшие первыми русскими святыми. Святополк, опираясь на военную помощь печенегов и поляков, несколько лет с переменным успехом удерживал киевский престол, сопротивляясь своему брату Ярославу, которого поддерживали отряды варягов (викингов) и новгородцев. Но и победив Святополка (получившего позднее с лёгкой руки победителей «почётное прозвище» – «Окаянный») и завладев наконец Киевом, Ярослав столкнулся с еще одним своим братом, могучим князем-воителем – Мстиславом Черниговским – и опять последовала ожесточенная борьба за контроль над Русью, её раздел (окончательно вся Киевская Русь ненадолго объединилась под властью Ярослава лишь после смерти Мстислава).
Однако, несмотря на эти периоды распада страны и острых междоусобных столкновений, эпоха Владимира и Ярослава – энергичных и талантливых правителей, (пусть и братоубийц), долго правивших в Киеве и осуществивших важные реформы, – осталась в исторической памяти народа как «золотой век» Киевской державы, век относительной стабильности и расцвета.
Не будет преувеличением сказать, что в эту эпоху Русь в социальном, культурном и политическом отношении была органической частью Европы – не отсталой, дикой, враждебной, неведомой и изолированной (как впоследствии), а, скорее, цветущей и далеко опережающей другие народы и регионы. (Параллельно с Киевской Русью и даже с некоторым отставанием от неё в X веке появляются другие славянские государства в Восточной Европе – королевства Богемия и Польша.) Крещение ввело Русь в семью европейских народов, приобщило к византийскому и античному духовному наследию, сняло перегородки для дипломатических и династических контактов. Русские князья в это время породнились с влиятельнейшими европейскими монархами. Так, сын Ярослава Мудрого Всеволод был женат на византийской царевне, другой сын Изяслав – на сестре польского короля, дочь Ярослава Анна стала королевой Франции, а сам Ярослав, потомок викингов и вождь норманнской наёмной дружины, был женат на шведской принцессе, тогда как две другие его дочери стали королевами Венгрии и Норвегии, а внучка – женой германского императора. А знаменитый внук Ярослава Мудрого, князь Владимир Мономах был мужем принцессы Гиты – дочери Гаральда Храброго, последнего саксонского короля Англии, героически павшего в 1066 году в битве с нормандцами Вильгельма Завоевателя.
Расцвет городов и ремёсел (в Киевской Руси насчитывалось свыше пятидесяти ремесленных профессий, большинство из которых исчезло после монгольского нашествия), довольно высокий уровень грамотности, развитие каменного храмового строительства и иконописи, появление прекрасного зодчества и фресковой живописи, европейские по сути социальные отношения и институты (городское самоуправление – вече, бояре (аналог западных баронов), князья (подобные европейским герцогам), дружина, связанная с князем отношениями не подданства, но вассалитета (взаимного договора)) – всё это говорит о высочайшем социальном, политическом и культурном развитии Киевской Руси, ещё вчера дикого закоулка варварского мира, вдруг вставшего вровень с европейскими странами.
Важнейшим событием этого периода является начало христианизации Руси. Дата, с которой традиционно связывается крещение при князе Владимире – 988 год – довольно условна. Ведь христиане и церкви (прежде всего, среди купцов и наёмников-норманнов) появились на Руси задолго до Владимира. Христианами были его бабушка княгиня Хельга (Ольга) и предательски убитый им брат Ярополк. Вызванное политическими причинами – желанием встать вровень с другим «цивилизованными» народами, укрепить единство страны и получить сакральное обоснование княжеской власти – крещение в 988 году, пришедшее на Русь из Византии по инициативе Владимира, явилось не началом, но и, тем паче, не концом долгого процесса христианизации, растянувшегося на шесть-семь столетий.
Если киевляне, по приказу князя загнанные дружинниками в Днепр и скопом крещёные там, легко отказались от своих старых богов и идолов, то в Новгороде произошло народное восстание против насильственной христианизации. «Добрыня крестил Новгород огнем, а Путята – мечом» – это крылатое выражение, оставшееся в народной памяти и дошедшее до нас, отражает драматизм и жестокость процесса, когда княжеские дружинники Путята и Добрыня (по-видимому, родственник Владимира и прототип былинного героя Добрыни Никитича), чтобы заставить новгородцев принять новую веру, подожгли город и перебили значительную часть жителей. Многие другие славянские племена ещё несколько столетий оставались даже формально некрещёными (например, вятичи). А в конце XI века произошло народное восстание в Суздальской земле, вызванное голодом и возглавленное языческими волхвами.
Но даже в тех случаях, когда население внешним образом и по принуждению принимало христианство, разумеется, это принятие носило поверхностный и неглубокий, чисто обрядовый характер, не меняя существенно языческого мироощущения людей. Просто на христианского Бога и святых переносились старые языческие представления, а былые боги превращались в «бесов». Постановления церковных соборов XVI–XVII веков ярко показывают, как неглубоко «вширь» и «вглубь» продвинулось за семь столетий дело евангелизации и христианизации «святой Руси», по преимуществу остающейся языческой по своему духу. В результате формировался феномен «двоеверия», когда с поверхностным тонким слоем книжной, официальной, городской христианской культуры (связанной с князем, дружиной, монашеством) сочетался и абсолютно преобладал слой народной, по существу языческой, неписанной деревенской культуры. Новые христианские праздники «ставились» на дни старых языческих (Перунов день стал Ильиным днем, как бог-громовержец Перун обратился в Илью-пророка, тоже громовержца), новые христианские святые получали «функции» старых языческих божеств (святой Власий – покровитель скота вместо бога Велеса), почитание икон встало на место языческого идолопоклонства, христианские храмы возводились на месте языческих святилищ. Из христианства народная культура постепенно и кое-как усваивала «обрядоверие» – внешнюю, сугубо ритуальную сторону. С какими-то проявлениями языческой культуры (скоморошество, поклонение идолам, оргиастические праздники) церковь и власть боролись, с другими были вынуждены мириться. Возникал живой и причудливый сплав языческой и христианской культуры (как и в других европейских странах), в котором язычество играло роль преобладающего, но невысказанного «бессознательного», народного начала, а христианство – роль книжного и официального «сознательного» пласта.