Страница 37 из 42
Прежде всего, в восприятии современников эта совершенно "старорежимная" лампа была "ленинской". На фотографиях, известных всей стране, Ленин в своем кремлевском кабинете читал газету при свете именно такой лампы. Ее аскетизм и собранность немедленно стали синонимами ленинской "простоты" и вообще накрепко связались с образом вождя мирового пролетариата. Она стала знаком преемственности, связи с истоками и устоями советского мира. В 20-х годах пробовали делать такие лампы на скульптурных стойках с пролетарской тематикой: изображающих, например, рабочего у станка. Но они не прижились.
И недаром: ведь задолго до того, как стать "ленинской", зеленая лампа уже была "интеллигентской". Она освещала столы читающих и думающих людей XIX века. Прочная ассоциация зеленой лампы с личной умственной жизнью, частным интеллектуальным бытом никуда не делась и при советской власти. Ее мягкий зеленый свет всегда сохранял оттенок если и не оппозиционности (это — совсем не обязательно), то уж во всяком случае — некоторой отстраненности, возможности ухода в свой внутренний (или "выдуманный" книжный) мир внутренней свободы. Не говоря уж об отсылках к тому культурному миру, который гораздо старше и революции с советской властью, и их ценностей.
Пришедший к власти Сталин сам хотел быть истоком и устоем. Поэтому обзавелся и собственной лампой- символом — к тому же без интеллигентских обертонов. Первые, еще единичные экземпляры "кремлевских" ламп стали появляться, начиная с середины 20-х — как раз после смерти Ленина. И с тех пор, где бы ни изображался Сталин — на фотографии, в живописи или в кино, — неизменно рядом с ним оказывалась "кремлевская" лампа.
Второй представитель контекста — черная эбонитовая, сутулая лампа с подвижной головкой. Тоже, кстати, модель 20-х годов. Тут уже ничего символичного, иносказательного как будто и вовсе нет (весь символизм всосала в себя кремлевская "лампа власти"): ни эмблем, ни говорящих украшений, ни каких бы то ни было отсылок и ассоциаций. Она даже скорее на грани некрасивости: функциональный предмет-трудяга, принужденный к существованию своей функцией. Ан нет. Тем отчетливее она — знак, только другой: смирения, самоограничения, дисциплины. Смола кругового терпенья и совестный деготь труда.
Сама же "кремлевская" лампа пережила сталинскую эпоху, но совсем ненадолго. Прежде чем окончательно исчезнуть в середине 50-х, она еще посуществовала по инерции — лишившись напоследок политической атрибутики. С абажура исчезают серп и молот с дубовыми и лавровыми листьями и появляются медальоны с изображением — почему-то — торпедных катеров. Тоже вообще-то знак силы и власти, хотя уже не такой идеологизированный. Произошел сброс семантического напряжения. В истории такая лампа осталась под именем "лампы с кораблями".
А потом их делать и вовсе перестали. Лампы, как растения, тоже умирают — есть почва, в которой они не растут. Настала пора других ламп и другого света: торшеров и бра шестидесятых, их ироничного, аскетичного, угловатого уюта. Что, разумеется, уже совсем другая история.
НАШИ ЛАУРЕАТЫ
Поздравляем лауреатов!
В 2004 году лауреатами "ЗС" стали:
Александр Викторович Волков
предпочитает жить в стороне от основной магистрали времени: коммерциализации — капитализации.
На той обочине, где он оказался, нашел очень много интересного: и черные дыры, по которым можно путешествовать, и тайный космос бактерий, и воскресших Гомера с хеттами, и главное — журнал "Знание — сила". Они встретились.
Роман продолжается.
Ольга Анатольевна Балла
родилась в Москве, окончила школу в Праге, училась истории и философии в Будапеште, получила диплом историка в Москве, ухитрившись притом защитить диплом по психологии. К собственному изумлению, семь лет проработала судебным экспертом-почерковедом. Будучи журналистом в третьем поколении, не смогла не превратиться в конце концов в сотрудника редакции журнала "Знание — сила", который читала всю жизнь, сколько себя помнит, и считает его одним из основных источников собственной личности. Область интересов — формы существования смыслов в истории.
Аделаида Анатольевна Сванидзе
доктор исторических наук, блестящий специалист, знаток европейского средневековья. Но главное — она "ходит" нехожеными тропами, ищет нестандартные решения, объяснения; находит новое в хорошо известном.
И в жизни — то же. Историк, а пишет стихи, медиевист, а исследует творчество Пушкина... Словом, старается объять все самое разнообразное, и это ей удается.
Елена Евгеньевна Съянова
преподаватель английского, французского, испанского (а в запасе еще итальянский и немецкий), переводчик. Последние семь-восемь лет пишет романы, публицистику. Ее герои — люди, способные переломить ход истории, личности сильные, неоднозначные, например, герои Французской революции. И вызывающие жесткую полемику. Особенно персонажи ее последних книг, вожди Третьего рейха.
Владимир Георгиевич Сурдин
известный ученый-астроном, старший научный сотрудник Государственного астрономического института имени П.К. Штернберга. Не устает бороться за сохранение позиций российской науки, в том числе и на ниве популяризации. В прошлом году активно участвовал в подготовке разделов "Главная тема", посвященных межпланетным полетам и поиску внеземных цивилизаций.
ГЛАВНАЯ ТЕМА
Борис Рогинский
Голубой вагон
Когда пожилых людей в шестидесятые — семидесятые годы спрашивали, чего бы они хотели от жизни, они отвечали с удивительным единодушием: "Только бы не было войны". С годами острота этого страха перед былыми испытаниями притупилась, но ушла, наверное, только с жизнью того военного поколения, которое уже не определяет общественные настроения в целом: их слишком мало и их социальный статус в основном — пенсионный. Случайно ли, что именно когда это поколение отошло от активной жизни, началась афганская, а потом и чеченская войны?
Во всяком случае, не стоит забывать, что и сегодня в нашей стране идет война, гибнут солдаты, гибнут женщины, старики и дети.
А солдаты той, Великой Отечественной войны, их матери, жены и дети хотели верить в то, что больше этого никогда не случится — ни с ними, ни с их детьми и внуками.
В 2003 году организатор конкурса общество "Мемориал" постаралось, правда, без особой надежды на отклик, довести сведения о конкурсе "Человек в истории. Россия. XX век" до чеченских школ. Результат был неожиданным: из Чечни пришло 155 работ — гораздо больше, чем, скажем, из Москвы и Петербурга. Фрагменты этих работ, а также русские работы о Чечне, обширные комментарии и фотоматериалы о войне вышли в книге "Быть чеченцем. Мир и война глазами школьников" (М., 2004). Я пытаюсь поделиться своими впечатлениями от этого сборника.