Страница 6 из 18
Во всем этом была только одна маленькая странность. Внешне человек ничуть не изменился. Но он сообщал американцам о каждом своем шаге. И получал деньги. Именно на эти деньги его организация росла, крепла. Захватывала в свои ряды новых бойцов Сопротивления. И каждый новичок попадал в картотеку. Умные враги до поры до времени никого не трогали. Они забросили широкую сеть, и однажды в эту сеть должен был попасться богатый улов...
В интонациях Алана нет торжества. Только легкая грусть и как будто усталость.
Вот значит как... Значит, действительно, никто не мог уцелеть.
К горлу подступил комок. Слова выходят бессильные, придушенные:
– И что же вы с ним сделали... с этим человеком? Пытали его ребёнка?
– Татьяна, – укоризненно качнул головой Алан, – сейчас обходятся без драматических эффектов. Я ведь говорил – время героев ушло. Он предал вас. И он будет жить с этим. Спокойно и без мелодраматизма. А вы подумайте, что же такое творится с Россией, если сколько-нибудь организованная оппозиция может существовать здесь лишь на американские деньги?
Я прикусила губу. Как хотелось, чтобы он врал!
Неужели два с лишним года мы были только муравьями, копошившимися под надзором опытных «биологов»? Все превращалось в ненужную, самоубийственную бессмыслицу...
Я потянулась к чашке механическим движением... Очень хотелось расплакаться... Было бы куда легче, если бы на меня орали. Грозили... Но мне сочувствовали.
Ради чего? Ради чего мы все погибнем?
Взгляд Алана – серьезен. И слова его падают, будто гири на чашу весов. Тяжелые и верные:
– Россия – больна. И она может умереть. Если растратит силы в напрасных судорогах. Я не хочу этого. И вы не хотите. – В глазах его – искренность: – Сила любой страны – человеческий потенциал. Чтобы страна жила – лучшие должны спастись. Должны спастись вы, Татьяна. Должны жить и работать те молодые люди, встреча с которыми назначена у вас через пять дней. А они погибнут. Рано или поздно. Если мы с вами им не поможем.
– Какая трогательная забота... И чем же... мы им поможем?
– Для начала поверьте мне.
– Во что я должна верить?
– В то, что им ничего не грозит. Если я найду их раньше, чем некоторые из моих коллег.
– А не проще было обождать эти пять дней? Вы ведь знали о встрече. Могли проследить... И обошлись бы без моей помощи.
– Вы – умная девушка, – улыбнулся Алан, – но о многом и не догадываетесь. К сожалению, я – не всемогущ. Приходится учитывать кое-какие факторы. Вы, наверное, привыкли считать американцев единой враждебной силой. Но они – тоже разные.
– Ниггеры, латиносы... Кто там еще?
– Кажется, мне удалось вас заинтересовать. Не скрою, в политических кругах Америки преобладает точка зрения, что Россия – лишь устарелое название. И чем скорее исчезнут с лица Земли её остатки, тем полезнее для цивилизованного мира.
– А вы разве думаете иначе?
– Сильная Российская республика – необходимый элемент мировой стабильности. Уже после перехода Дальнего Востока под японский и китайский контроль баланс сил нарушился – явно не в нашу пользу... Если Россия окончательно погрузится в хаос, следующее десятилетие грозит крахом мирового равновесия. И обвалом всей глобальной экономики. Такого кризиса Америка может и не пережить.
– Так вам и надо, – слабо усмехнулась я.
– Если Америка рухнет, Россия от этого не воскреснет, – в его голосе почудился холод. – Даже при огромном желании к тому времени воскрешать уже будет некого и нечего.
– И много таких умных... как вы?
– Пока мы – в меньшинстве. И, к сожалению, наши возможности влиять на реальную политику – ещё ограничены. Скрытая борьба идет не первый год. В ваших интересах... в интересах России, помочь нам выйти на создателей «Стилета». Это было бы серьезным аргументом.
– А если я скажу «нет»?
– Тогда я не сумею ничего сделать – ни для вас, ни для этих ребят. Несмотря на всё моё желание.
– Вы заставите их работать на Америку?
– Они же умные люди, Таня, Думаю, они тоже прислушаются к моим доводам. Да, мы воспользуемся их разработками. Но и Россия – тоже. Новая объединенная Россия. Не с лицом генерала Гусакова.
– Гусаков – не главный. Вы знаете...
– На ближайших слушаниях в конгрессе всплывет вопрос об ответственности всего тульского правительства за террор против населения. В том числе за воронежские события. Поверьте, большинство американцев не одобряют такие методы. Я лично передам собранные мной материалы.
– А Рыжий об этой вашей инициативе не догадывается?
Алан скромно прищурился и погрозил пальцем:
– Татьяна, не забывайте. Я – профессионал.
– Какие гарантии, что вы не врете?
– То, что я уже сказал, – достаточная гарантия. Такими словами не бросаются.
– Мне надо все обдумать.
Взгляд его опять стал по-отечески теплым:
– Я на вас не давлю. Хотя время не наш союзник... Отдыхайте. Утром поговорим. Как говорят русские, утро вечера мудренее.
Он проводил меня до двери. И приказал конвоирам не надевать на меня «браслеты».
– Мне кажется, мы поймем друг друга, Таня...
Пока вели в камеру, еще раз прокрутила в памяти разговор.
Алан был убедительным. Дьявольски убедительным. И лишь взгляд, последний взгляд Старика, да чувство, будто Алан дёргает за невидимые ниточки, ещё помогали бороться с искушением...
Соберись, Таня, соберись... Нельзя раскисать. Надо рассуждать логически. Как учил Старик...
Алану нужна не только информация. Ему нужна я.
Почему?
Одного из разработчиков «Стилета» я знаю в лицо. И Михалыч знает.
Но вариант с Карпенко сразу отпадает. Ментосканирование и наркотики к нему не применишь – человека в таком возрасте это убьет. Потому «охранка» и передала Старика Трибуналу – вытрясти из него что-то ценное уже не надеялись.
А вот моих ментограмм вполне хватает...
Я не верю в доброту цээрушников.
Почему бы им меня не выпотрошить? Отследить клиента и выйти на лабораторию...
Нет. Слишком рискованно.
В течение трех лет президентства Гусакова физикам удавалось прятать «Стилет». Они осторожные. Почуяв опасность, могут уничтожить и прибор, и всю документацию.
Алану надо, чтоб они ничего не заподозрили. Чтобы сами были целыми и невредимыми.
Логика железная.
Но кое-что нелогично. Зачем было устраивать операцию против Подполья? Лишний риск, лишняя вероятность спугнуть физиков... Всего пять дней выждать – и бери нас тёпленькими. Вместе с лабораторией.
Единственное объяснение – наши назначили Главную Акцию на ближайшее время. Без всяких нуль-генераторов, обычными средствами. И у кого-то из СОКовского начальства не выдержали нервы.
Американцы исправляют ошибки тульских подельников? Да, без меня им никак не обойтись...
И Алан не сомневается в успехе. Это читалось в его глазах. Это кольнуло меня в конце разговора.
В такой ситуации люди цепляются даже за призрачную надежду... Он знал, что по-другому не будет. Он уже написал для меня роль в своей пьесе.
Типично американская слабость. Самоуверенность.
Я улыбнулась, представив, какое у него будет лицо. Нет, Алан, выход у меня есть... И не тот, который ты заботливо для меня приготовил.
Я – спокойна. Нет уже ни страха, ни отчаяния – все перегорело. Лишь пустота... Чёрная пустота внутри.
Не думала, что буду так спокойна...
Они прощупали, просветили на специальных стендах каждый клочок моей одежды и обуви. Обыскали каждый миллиметр моего тела. Забрали ремень, вытащили шнурки из кроссовок. Даже сделали укол – кажется, вакцина против чего-то. Они очень беспокоятся о моем здоровье. Стекло в камере – бронированное. Нары прочные, намертво привинченные к полу. И за мной постоянно следят через видеоглазок.
Но все, что нужно – смочить слюной и отковырнуть кончик ногтя. На правом безымянном пальце. Фальшивый ноготь, поверх настоящего. Пластинка очень тонкого, упругого биопластика с очень острым краем.