Страница 56 из 107
Испытывая некоторую неловкость от своей раздвоенности, она повернулась к Марте, которая ещё была с ней, хотя и держала нежно за руку одного из кентавров:
– Марта, что мне делать? Я… Как-то не совсем ещё готова полностью раскрепоститься и… в-общем – я стесняюсь! Но я не хочу портить Праздник тебе и другим.
– А, ничего! Вначале всем страшновато, или непривычно. Но это быстро проходит! Ты тоже привыкнешь! Ну а пока, наверное, с тебя, действительно, хватит. Извини – я немного увлеклась собой, да и друзей давно не видела… Ты можешь не бояться испортить другим Праздник – Посвящение уже позади и все заняты шабашем. Можешь, если хочешь, вернуться домой в любой момент, скажи только три раза «Аминь!»
– Спасибо! Я чувствую себя отлично – то есть так, как никогда прекрасно, но всё же… Мне немного неловко – наверное, это ещё сказывается то, прошлое воспитание… И я не могу пока вот так, сходу, присоединиться к вам. Но я чувствую, как это волнует и… Заводит меня!
И, конечно, ужасно привлекает. В следующий раз я, наверное, смогу! – Да, мне очень понравился Кристиан… Да и вообще – все-все!
Я счастлива, и благодарна – тебе и всем! Спасибо!
– И тебе спасибо! Этот Праздник – твой! В твою честь. Так он теперь и будет отмечен в Хрониках – Праздник Посвящения Катарины. И помни вот что: прийти сюда ты можешь теперь в любой момент, Сестра! Удачи тебе и счастья!
– Спасибо! Благодарю вас всех! До свиданья! – она, встав, помахала всем, кто мог её видеть. От избытка обуревавших её чувств она даже подпрыгивала!
Но для первого раза она получила ощущений и впечатлений – выше головы. Теперь всё это она должна переварить и обдумать. Здесь здорово – пожалуй, даже слишком здорово. Всё же слишком похоже на волшебный сон, чтобы быть правдой. И как же не хочется просыпаться! И возвращаться в опасные и трудные будни того, земного, существования…
– До свиданья! Счастливо! Возвращайся скорее! – откликнулись те её новые друзья, кто ещё не был полностью поглощён друг другом и соседями.
– Обязательно! – улыбнувшись им всем, и ещё раз помахав на прощание, она произнесла три раза магическое и в этом странном мире слово.
Без всякого перехода она оказалась сидящей на постели.
Где это она?!
О, Господи, да ведь она в гостинице, в том же номере, с Пьером, мирно сопящим носом к стенке, и Марией, удивлённо моргающей на неё заспанными глазами со своей кровати.
Освещает всё только серебристый свет огромной круглой луны, заливая комнату неправдоподобным полуволшебным сиянием серых и серебряно-синих тонов.
– Что Беллочка, опять кошмары? – горестно вздыхая, спросила няня, вылезая из-под одеяла. Подойдя, она присела к ней на постель, притянув к себе её чуть вздрагивающие плечи. Умные сочувствующие глаза старались проникнуть в ее душу: поддержать, успокоить…
Далёкий крик петуха прогнал ощущение жуткой, мистической пустоты и тишины, царящих вокруг: словно во всей Вселенной существовала только одна их комната, но вдруг, вместе с этим гимном нарождающейся заре весь остальной мир заново родился, возник вокруг них…
А может, так и было?!
– Нет. – поколебавшись, ответила Катарина, – Этот сон был, скорее, приятным. Да, хороший сон. Жаль, что только сон.
Она опустила голову, прижавшись опять к няне.
Да, жаль. Ах, если бы и вправду она могла изменять своё тело, и участвовать в беззаботных празднествах Волшебной Страны! Или…
Или это даже с Мартой происходит только во сне? Чудесный самообман?..
Посмотрев на свои ладони, она представила себя царицей зверей. Усмехнувшись, машинально произнесла про себя волшебные слова, огненными всполохами впечатавшимися в её память.
Но что это?!!!
Пальцы почти мгновенно уменьшились, ногти превратились в огромные острые когти, рука покрылась густой коричнево-рыжей шерстью!..
Перед ней оказалась лапа львицы!
Того самого животного, в которого она всегда хотела превратиться, чтобы стать сильной и независимой. Ещё не совсем сознавая, что делает и как, она поторопилась вернуть рукам первоначальную форму, быстро ещё раз произнеся про себя заклинание!..
Стук сердца громко отдавался в ушах. Она постаралась успокоить дыхание и унять дрожь, которая била теперь её тело. Мария забормотала:
– Ничего, ничего, Беллочка, вот всё и прошло… Я с тобой, мы в безопасности. Всё хорошо… – на своё счастье – да и на её тоже! – Мария ничего не видела, так как продолжала обнимать её за плечи, и лицо её было обращено за спину Катарины.
Катарина почувствовала, что глаза её полыхнули по комнате – ярким магическим светом, озарив на миг вспышкой, как от молнии, дальние углы! Хитро улыбнувшись самой себе, она окончательно расслабилась.
Нежно прижавшись к тёплой няне, она раздумчиво произнесла:
– Да, няня, теперь всё хорошо…
Мило улыбнувшись, и зная, что лица её никто не видит, она подмигнула самой себе.
30
Решив ещё немного поспать, они улеглись, и вскоре Катарина слышала своим обострённым слухом мирное посапывание из двух углов комнаты. Сама она, как ни крутилась, повторить свой смелый эксперимент не решилась. Что, впрочем, не мешало ей думать…
Заснула она лишь под утро, когда первые лучи солнца нежно трогали черепичные крыши начинавшего оживать города. Гул вернувшихся на улицы торговцев, стук ставней и скрип телег и крики развозчиков немного мешали.
Однако вряд ли она проспала больше часа. Почувствовав, что всё равно больше не заснёт, она решительно встала, и начала одеваться, стараясь не шуметь.
– Куда это вы в такую рань, сударыня? – проворчал Пьер, не поворачиваясь, и не поднимая головы с подушки. Ага, значит, он тоже проснулся. Тем лучше.
– Да вот, хочу навестить свою вчерашнюю подругу. Есть у меня к ней парочка вопросов. Хочу кое-что выяснить – и чем быстрей, тем лучше.
– Ах она, старая чертовка. Я сразу понял, что вчера ваши неприятности не закончились. Скажете, когда будете готовы. Я иду с вами.
– И я иду! – сердитый тон Марии не позволял усомниться в том, что у неё тоже есть претензии к гадалке. Поднявшись с постели, она стала помогать Катарине. Та с удовольствием отметила, что няня уже не слишком возмущается, когда она одевается сама.
– Ну хорошо, не возражаю. Идёмте всей толпой. Но вначале всё равно позавтракаем. Голод – плохой советчик.
После торопливо съеденного завтрака – всё того же сыра, и хлеба с молоком, которое поставщики уже принесли на кухню – все вооружились мечами и нацепили плащи, чтобы защититься от утренней прохлады и тумана, сегодня упорно не желавшего покидать улицы там, внизу, и неправильными рваными клочьями стлавшегося над мостовыми.
Пьер уже вполне уверенно мог ходить: три дня покоя и чудодейственная мазь братьев-отшельников сделали своё дело.
Внизу, в общем, ещё пустом, зале, ждала, подрёмывая, жена хозяина – не потребует ли ещё кто завтрак в номер.
По дороге, стараясь идти помедленней, словно они вышли на прогулку – чтобы Пьеру было не больно – она напряжённо обдумывала, что ей сказать Марте, и как поблагодарить за роскошный, но и страшный дар. И что ей делать дальше?
Пьер и Мария шли рядом и чуть сзади. Даже удивительно – но её няня хранила молчание. Наверное, ощущала напряжённость и важность момента.
На полупустых ещё улицах попадались только торговцы: зеленщики, молочницы, разносчики свежего хлеба. Лавочники ещё даже не все пооткрывали ставни – основная торговля даже на рыночной площади начиналась куда позже. А пока все товары были либо укрыты чехлами из плотной грубой ткани, либо оставались в палатках, или под прилавками, или в складах на окраинах.
Редкие ночные сторожа рынка, охранявшие за малую мзду прилавки и узлы, почёсываясь и позёвывая, сдавали вахту прибывавшим торговцам. Судя по многим признакам, народ здесь гораздо порядочней, чем в её время, и даже откровенное жульё соблюдало какой-то кодекс чести, ведя себя вполне достойно: по ночам цех попрошаек и нищих не работал. Что, впрочем, не смущало цех домашних воришек… Ну а в «её» время «бизнесмены» каких-то норм и принципов уже не придерживались.