Страница 27 из 36
— Эх, погибнет парень! — покачал головою рабочий. — Жаль, плавать не умею…
В эту минуту словно из-под земли вырос на берегу Самбосаит. Он быстро разделся, бросил фуражку, куртку, брюки прямо на песок и бросился в воду. Поплыл. Несмотря на трагическую ситуацию, ребята невольно залюбовались им. Его загорелая спина мелькала, как быстроходная ракета.
Через несколько минут он возвратился на берег, таща под мышкой потерявшего сознание Мидхата.
— Спасибо, Заки-агай, — сказал Юлай и, подняв куртку Самбосаита, хотел было передать ее хозяину, но тут из кармана ее выскользнули часы и сверток, из которого полетели в разные стороны какие-то фотоснимки.
Юлай бросился собирать их и при этом не мог не обратить внимание на то, что на всех снимках было запечатлено в разных поворотах и ракурсах одно и то же лицо.
Что-то показалось Юлаю знакомым в этом лице. Но кто это, Юлай не знал.
— Спасибо и тебе, — улыбнулся Самбосаит, взял у Юлая снимки и сам поднял часы.
— Э-э-э! — пробормотал Мидхат и открыл глаза.
Первое, что он увидел, были часы, которые держал в руке Самбосаит.
— Это те самые! — воскликнул он.
— Что «те самые»? — спросил Самбосаит.
— Часы! Те самые, которые я видел в палатке.
— Я знаю, — сказал Самбосаит. — Не надо волноваться. Тебе нужен покой.
Базар в Красном Ключе
Пристань Красный Ключ славится своим базаром. Именно базаром, а не рынком. «Базар» — так издавна называют его. А ведь по существу это рынок, да еще какой!
Приезжают сюда не одни только местные жители: едут издалека, плывут с верховьев Караидели, а часто — из самой Уфы.
Бывает базар в Красном Ключе не каждый день, а раз в неделю, по пятницам.
Туристам нашим повезло: они попали в Красный Ключ как раз в базарный день.
Народу было видимо-невидимо, базар гудел.
— Фатима-апай, разрешите побродить по базару! — попросили ребята.
— Хорошо, — сказала Фатима. — Но ровно в два быть у лодок. Семечек не покупать! Сырую воду не пить!
— Зна-а-ем! — хором ответили ребята и в одно мгновение растворились в толпе.
Юлай и Иршат держались вместе.
Сперва они шли молча, им не хотелось разговаривать, потому что базар привлек их своим многообразием и пестротой.
Уютно и живописно сидели на дощатых скамьях розовощекие и добродушные молочницы. О, молочница в Красном Ключе — это не просто молочница! Кроме молока и кумыса, творога, сметаны и вкуснейшего домашнего сыра, торгует она еще и калеными семечками, огурцами разной степени посола, и, наконец, можно купить у здешней молочницы даже и рыбу — свежую и соленую, копченую и вяленую.
Это были дары Караидели.
Словно батальон, целиком состоящий из толстяков, выстроился ряд мешков с мукой.
А вот и живность — привязанные к телегам и столбам овцы и коровы, в деревянных клетках-загонах — птица, кролики, поросята…
Впрочем, кроме огромных рыбин, ничто не привлекло особого внимания Юлая и Иршата, и в самом деле, что они не видали муки и молока?
Не произвели на них впечатления и ряды, где продавались платья и вышивки, шали из козьего пуха, связанные искусными мастерицами.
Насмешил ребят продавец валенок и меховых шапок. Он то напяливал себе на голову шапку, которая была ему велика, то похлопывал валенком о валенок, то подмигивал проходившим мимо него покупателям.
Вдоволь наглядевшись на этого человека, который немного напоминал клоуна, ребята двинулись дальше.
Базар начинал уже надоедать им, как говорится, примелькался, но вдруг Иршат увидел в меховом ряду высокую фигуру одного их тех рыбаков, которые отняли у них лодку, возвращенную Закирьяном.
Иршат схватил Юлая за руку.
Рыбак торговал дорогими шкурами.
— Мех — первый сорт! — выкрикивал он весело и нахально, вертя перед носом покупателей красивой шкуркой.
— Где взял? — спросил кто-то.
— Где взял, там уже нет. Ты возьмешь здесь, здесь не будет!
А охота на соболей запрещена! — не унимался ехидный покупатель.
— Я товар тебе показываю, — нахмурился рыбак. — Нравится — бери, не нравится — проваливай! Не мешай людям. Кто-то купить хочет, кто-то продать, а тебе бы только языком трепать!
«Вот оно что, — пронеслось в голове у Иршата. — Мало того, что он мошенник, так еще и браконьер!»
Юлай удивленно смотрел на Иршата, но молчал.
Отведя его в сторону, Иршат все ему объяснил.
— В таком случае, надо немедленно сказать о нем Фатиме, — сделал вывод Юлай.
— Ты прав, но где ее сейчас найти?
Ребята отошли к забору и там увидели Мидхата.
— Э, Мидхат, скорей сюда! — позвал Иршат. — Ты знаешь, мы рыбака видели, того, ну…
— И я видел его! — ответил Мидхат. — Он белугой торгует.
— Белугой?
— Ну да.
— Так это ты, наверно, другого видел.
— Толстого.
— A-а! Ясно. А мы — длинного.
— Так, значит, они оба здесь промышляют!
— Скорее надо Фатиму найти!
— Пошли! Только давайте рассредоточимся, — предложил Юлай. — В разные стороны пойдем, тогда кто-нибудь из нас обязательно увидит Фатиму.
Так и сделали, «рассредоточились».
Мидхат, едва немного отдалился от своих друзей, натолкнулся на человека, который в последнее время просто-напросто не выходил у него из головы.
Это был не кто иной, как старик из палатки. Тот самый старик с бородкой, который все время ускользал и исчезал.
День необычайных встреч!..
Мидхат решил, что на этот раз во что бы то ни стало задержит проклятого старика. Но как? Ведь стоит отойти от него на шаг, и он скроется в толпе. А Мидхату нечего и думать о том, чтобы самому справиться со стариком. Старик он или не старик, а все-таки взрослый, а Мидхат хоть и молодой, да, пожалуй, слишком…
Однако произошло чудо.
В следующее мгновение Мидхат увидел Закирьяна.
С криком радости бросился он к бакенщику.
— Закирьян-агай, Закирьян-агай!.. — закричал он, но тут же спохватился: старик-то стоял совсем рядом и кричать было нельзя.
Нельзя было и говорить о старике в его присутствии.
— Который час? — спросил Мидхат не своим голосом, спросил только для того, чтобы что-то спросить. Чтобы старик не заподозрил, что Мидхат суетится потому, что хочет его задержать.
— Когда человек спрашивает, который час, — степенно отвечал бакенщик Закирьян, — он не должен так волноваться.
— Да… Но вы понимаете… Я опаздываю… Наши уже там… А я…
Закирьян улыбнулся и достал из нагрудного кармана часы с цепочкой.
— На моих часах марки «Павел Буре» без десяти два. Это значит, что сейчас именно столько. Ведь «Павел Буре» — это лучшие часы в мире. А мой «Павел Буре» — самый лучший из всех «Павлов Буре». Понял? «Павел Буре».
Бакенщик говорил медленно, словно взвешивая каждое слово. Мидхат прямо-таки с ума сходил, а Закирьян не торопился выслушивать его.
— Закирьян-агай, я погиб! — наконец перебил он бакенщика. — Погиб, погиб…
— Что такое опять случилось?
— Опаздываю! Опаздываю! — громко прокричал Мидхат и, встав на цыпочки, прошептал на ухо бакенщику: — Закирьян-агай, очень вас прошу, ну очень-очень, я сейчас сбегаю… а вы, вы последите, пожалуйста, за тем вон стариком… Хорошо?.. Я вернусь через две минуты…
Закирьян ухмыльнулся, кивнул головой в знак согласия, и Мидхат убежал.
Но следить за стариком Закирьяну не пришлось. Тот сам подошел к бакенщику и вежливо обратился к нему:
— Может, и мне скажете, сколько на ваших часах?
— Пэ-эжалста, — радушно отвечал Закирьян. — Без девяти два.
— Спасибо, — поклонился старик и вдруг спросил: — А не продадите ли вы свои часы?
— Часы? Продавать? А зачем? — пожал плечами Закирьян.
— Видите ли… — наклонил голову старик. — Я часовщик. И очень люблю фирму «Павел Буре». Были у меня когда-то часы этой фирмы, да вот всякое в жизни бывает — потерял. А такие старинные часы в магазине не купишь. Разве что по случаю. Вы уж извините, что я к вам с таким предложением.