Страница 313 из 357
— А тебе карта зачем? — закончил Гарри свой вопрос.
Гермиона как-то странно раскрыла рот, словно не могла вдохнуть, а Рон проворчал:
— Со мной смотрит.
Он соскользнул с подлокотника, потянулся, сгреб у Гермионы карту и закрыл.
Гарри еще раз зевнул и присел в соседнее кресло.
— Гермиона, ты как?
— Хорошо, спасибо.
Голос показался чужим.
— Успокоилась?
— Да. Я… уже говорила Рону, что сегодня все вам расскажу. Только позже.
— Что-то серьезное? — прищурился Гарри.
— Нет… Нет, конечно. Ничего из того, о чем стоило бы волноваться.
Гарри, казалось, не успокоил ее ответ, но настаивать он не стал. Просто некоторое время молча смотрел на притихшую Гермиону, вспоминая ее вчерашние слезы, свою растерянность и моля Мерлина, чтобы объяснение оказалось банальным и привычным для Гермионы. Предстоящие экзамены, например. Вот только внутренний голос нашептывал, что не страх за оценки поднял подругу в такую рань. Что-то другое. И предполагать, что именно, Гарри боялся.
— А у тебя что? — покосился он на Рона, чтобы как-то заполнить повисшую тишину.
— Аманда у себя. Одна. Все в порядке, — проговорил Рон, мысленно прося прощения у милой Аманды за то, что упомянул ее имя всуе несколько раз за это дурацкое утро, да еще обвинил Мерлин знает в чем.
— Отелло, — усмехнулся Гарри и тут же нахмурился.
Рон проследил за его взглядом. Оба смотрели на застывшую Гермиону, которая уперлась локтями в колени и почти согнулась пополам. При этом она нервно кусала нижнюю губу, неотрывно глядя на полированную поверхность столика. Гарри попытался перехватить ее взгляд в отражении. А потом понял, что она не видит ничего и никого.
Он только открыл рот, чтобы все же настоять на разговоре, как Гермиона резко подскочила, точно отпущенная пружина.
— Извините, я пойду отдыхать…
Друзья проследили за ней взглядами.
А девушка пулей взлетела по тридцати восьми ступеням. Нет уж. Если он считает, что она отступит просто так, не дождется. В эту минуту даже не было мысли, что ему, может, это вовсе не нужно, и последние часы перед отъездом он проводит в обществе своей невесты, и у него все хорошо, и только ей одной хочется лезть на стенку. Гермиона не думала об этом. Почему? Да потому что что-то в душе знало: ему не лучше. И даже если он и пытался как-то успокоиться в объятиях Блез, она не могла его винить. Если уж обвинять кого-то, то лишь себя.
В шкафу на полке лежала мантия-невидимка, которую девушка так и не вернула Гарри с памятной ночи, когда тот столкнулся с Малфоем у стены. Гермиона закуталась в тонкую ткань и бросилась к выходу. Сейчас ей было все равно, что она не знает пароля. Она попадет в подземелья Слизерина. Как? Она не знала, но была уверена, что точно попадёт.
Когда в гостиной Гриффиндора негромко скрипнул портрет, открывая дверной проем, Рон оглянулся первым. Гарри отреагировал чуть позже.
Друзья переглянулись.
— Может, сквозняк, — предположил Гарри, посмотрев на приоткрытую форточку и колеблющуюся штору.
Рон кивнул, прекрасно понимая, что же это за сквозняк — мантия Гарри до сих пор находилась у Гермионы.
* * *
Коридоры. Коридоры. Холодные, едва освещенные, а то и вовсе темные. Шаги — гулким эхом под каменными сводами. И это она, всегда не любившая темноту и, смешно сказать, верящая в привидения? Смешно. Для нее, волшебницы, слово «привидение» не ассоциировалось с полупрозрачными людьми, населявшими замок. У этого слова было другое значение. Из детства. Когда душа уходила в пятки, и становилось страшно до взмокших ладоней. А вот сегодня она бежала безмолвными коридорами, таящими неведомые тени в углах, и боялась лишь одного — не успеть.
Путь в подземелья Слизерина лежал мимо входа в главный зал. Гермиона свернула в широкий коридор, который всего через несколько часов должен наполниться голосами студентов, оставшихся на каникулы в Хогвартсе, и остановилась, как вкопанная. Страх — не успеть — вдруг стал реальностью.
Фигура в черной мантии с наброшенным на голову капюшоном мелькнула в приоткрытой створке дверей, ведущих на улицу. На втором человеке была светло-коричневая мантия, и ярко-рыжие волосы не укрывал капюшон. Гермиона могла узнать ее из миллиона, миллиарда людей — влюбленная девушка всегда высмотрит в толпе более удачливую соперницу. Потому что эта магия древнее той, что изучают в стенах Хогвартса. Она родилась с первыми людьми.
Гермиона понимала, что нужно броситься, догнать, но вдруг осознала, что опоздала окончательно и бесповоротно. Как опоздала вчера, не успев вовремя промолчать, или потом, не сумев убедить. Как опоздала со своим «Я люблю тебя». Или как опоздала позавчера на сорок минут. Украла их у самой себя.
Девушка на негнущихся ногах направилась к окну, выходившему во двор.
Рассвет еще не наступил, метель по-прежнему бушевала. Однако у широкого крыльца горели сразу несколько фонарей. Да еще экипаж, стоящий у ворот, освещался дополнительно. На черной карете красовалась буква «М». С такого расстояния Гермиона не видела лап, обвивающих ее, но могла вспомнить каждую из деталей герба с закрытыми глазами. Наконец экипаж тронулся, оставляя в снегу глубокие следы, которые тут же заметала разыгравшаяся метель. Вот уже и не скажешь, был ли след. И был ли человек, севший в карету…
Гермиона подула на стекло, потерла его ладонью. Картинка не изменилась. В очередной раз удивилась, почему эти стекла — перед входом — никогда не замерзают. А еще в голову пришла дурацкая мысль: зачем в метель ехать в экипаже, если камином и быстрее, и удобнее. Наверное, очередная традиция чистокровной семьи, которой ей никогда не понять.
Девушка скорее почувствовала чье-то присутствие, нежели услышала его, и обернулась на звук, прижимая снятую неведомо когда мантию к груди. Перед ней стоял декан Слизерина.
— Мисс Грейнджер?
— Доброе утро, профессор.
Гермиона произнесла это устало, в уме привычно прикинув, сколько сейчас времени, и не успела ли она чего-то нарушить. Видимо, нет, потому что Снейп, казалось, не был настроен карать. Он просто смотрел на нее сверху вниз, и в отсвете колышущегося от сквозняка пламени был похож на восковую фигуру. Тени от носа плясали по щекам, вокруг глаз залегли круги.
«Наверное, он очень устал», — пришло в голову Гермионе. Видимо, всю ночь следил за порядком, пытаясь отловить припозднившихся учеников. Взмах палочки Снейпа, и дверь на улицу захлопнулась, а тени на какое-то мгновение точно сошли с ума и пустились в пляс. А потом успокоились. Всю эту вечность Гермиона смотрела в лицо профессора, ожидая упрека, едкого замечания. Неизвестно чего. Однако то, что последовало, заставило ее сильнее стиснуть мантию.
— Идите к себе, мисс Грейнджер. Здесь довольно прохладно.
Гермиона кивнула и уже собиралась пойти, когда декан Слизерина негромко произнес:
— Или же вы кого-то ждете?
Гермиона улыбнулась. Оказывается, улыбаться вот так — не по-настоящему — совсем легко.
— Нет. Никого. Я… просто… провожающая. Как на платформе, знаете?
Она говорила ерунду и сама это понимала.
— Хорошо. Идите.
Снейп снова проявил чудеса педагогического такта. Гермиона вновь кивнула и побрела по коридору, комкая в руках мантию Гарри, а потом вдруг обернулась:
— Скажите, а почему приходят экипажи? Ведь зима. Да еще метель. Это всегда так?
Снейп некоторое время смотрел на гриффиндорку, а потом нехотя ответил:
— Не всегда. Лишь в день помолвки.
Гермиона глубокомысленно кивнула и направилась прочь.
А Северус Снейп потер переносицу. Он уехал? Но… этого не может быть. Неужели передумал? Неужели сдался? Значит, нужно менять план. Или же… Может, Грейнджер ошибается? Да нет же, в ее мозгу вились картинки, точно стая пчел, и все заслоняла мысль: «Уехал. Не успела».
Значит, менять план. Северус Снейп круто развернулся и зашагал к подземельям.