Цвет надежды

И вдруг получилось, что вместо избранного он оказался «одним из». Тем, на кого возлагали чуть больше надежд. И единственный плюс: к нему относились чуть мягче и снисходительней, чем к остальным. Люциус не сомневался, что руководи в тот злосчастный день операцией в Министерстве кто-то другой, за провал он заплатил бы жизнью. А Люциус заплатил небольшим количеством крови в прокушенной губе и болевшими несколько часов от круцио мышцами. И все. Однако даже этого он не почувствовал, потому что успел побывать в доме Фреда Забини.

Странно получилось. Потеряв Фриду, Люциус точно прозрел. Он стал замечать то, чего не видел раньше. Но как же страшно — стать мудрым такой ценой.

Он мог бы сказать, что перестал жить, перестал радоваться солнечному свету, перестал смотреть в будущее. Да вот только это было бы неправдой. Его жизнь совсем не изменилась. Ну разве что появились вынужденное заточение и необходимость оглядываться по сторонам. А в остальном все было так же, как и в предыдущие годы. С той лишь разницей, что жить стало просто незачем. Двенадцать лет существования. Взрыв. Всплеск. Забрезжившая надежда. И все это где-то рядом. Лишь руку протянуть, сладко-запретное, но неизменное. Дотянуться, прикоснуться. И знать, что обязательно дотянешься. Через миг, через год, через век. Что это никуда не денется и всегда будет раскрашивать жизнь в яркие тона сладостного ожидания.

А вот теперь этого не стало. Не стало чего-то неуловимого, эфемерного, находившегося на грани подсознания. Уже не получалось убеждать себя в том, что завтра или послезавтра он наконец решится и будет самым счастливым человеком в мире. Потому что решаться стало не на что. И все это разом: потеря Фриды, прозрение, вынужденное заточение — опустошили душу. И не осталось сил бороться. Хотя… разве сил? Силы можно найти всегда. Даже, когда кажется, что ты уже на грани. У Люциуса же просто не осталось желания. Пропал смысл его борьбы.

За эти два года он почти не виделся с сыном. Пара выездов на летних каникулах, несколько писем в год. Он не участвовал в инсценировке дня рождения для гостей. И вот сегодня, объявив сыну имя невесты — рыжей своенравной дочери Фреда, — вдруг понял, что совсем не знает мальчика напротив. Драко кивнул. Просто кивнул, и все. Люциус вмиг вспомнил собственный страх, боль, ступор в тот далекий день. Драко же просто кивнул, словно ему сообщили о том, что сейчас пойдет дождь. С одной стороны, можно было бы порадоваться смирению. Да вот только Люциус вдруг понял, что это не смирение и не уважение выбора. Это просто неосознанная реакция. Да, Драко догадывался, что это будет Блез. Наверняка. Но Люциус вдруг подумал, что будь у него на сердце другая девушка, реакция была бы другой. Не эта вежливая безучастность.

А потом Лорд вдруг озвучил необходимость принятия Драко Метки именно в этот день.

И Люциус внезапно почувствовал, что в комнате стало как-то душно. Так душно, что захотелось рвануть ворот камзола. Конечно, он не мог списать это на волнение за сына. В конце концов, к этому мальчика и готовили. Но когда Лорд вышел, бросив в дверях на Люциуса взгляд, от которого сразу пробрала дрожь, мужчина вдруг понял, что это был страх. За сына? Нет. Все так и должно быть. Драко к этому готовили. Люциус с самого начала знал, что его сын — избранный.

Да кого он обманывал? За эти два года непрерывного прозрения он отчетливо понял, что и он, и Нарцисса, и его сын — лишь никому не нужные пешки. Да, ими будет, пожалуй, жаль пожертвовать. Это принесет немного больше огорчения Лорду. Но не из чувства сострадания. Нет. А потому что на них ушло чуть больше сил, чем на других.

И на миг мелькнет шальная мысль — рассказать все мальчику. Но ее привычно сменит здравая. Это будет означать смертельный приговор всей его семье.

Да и поверит ли Драко? Нет, конечно, поверит. Но на этом все закончится. Разве сможет он доверять? Тоже нет.

Значит, нужно постараться выиграть время. А заодно вспомнить навыки, которыми сто лет назад делился Северус Снейп.

А потом был яростный взгляд Нарциссы.

— Метка? Сегодня? Драко не готов.

— Что ты можешь об этом знать? — в голосе снисходительные нотки. Мол, женщина, знай свое место.

Но уже ясно, что эта тактика не поможет. Взгляд, подобный острию клинка. Давно позабытый, но очень быстро вспомнившийся. Нарцисса Блэк. Женщина, способная доставить массу проблем.

Рассказать ей? А что, собственно, рассказывать? Уж она-то в отличие от него никогда не была одурманена властью и перспективой господства. Она видела все происходящее отнюдь не в радужных красках. Подтвердить ее правоту? Да Мерлин с ней, с правотой. Что они смогут сделать? Поплакать в объятиях друг друга об утерянных возможностях? Бред! Они упустили свой шанс стать друг для друга кем-то большим, чем формальные супруги. Они отбросили этот шанс за ненадобностью. Причем повторив эту глупость не единожды. В темном коридоре Хогвартса, когда Сириус Блэк упал на пол под градом заклятий, в карете с фамильным гербом, когда два подростка молча ехали на помолвку, в день, когда говорили о еще не родившемся ребенке в библиотеке этого самого поместья, в день рождения Драко, в день падения Лорда, в день похорон Патрика Делоре, два года назад за большим обеденным столом…

Сколько было этих самых дней за их совместную жизнь. Порой жизнь просто сама подкидывал эти шансы. Ну же! Возьми! Используй! Но каждый из них загораживался своей обидой, своими принципами, своим одиночеством. И вот сейчас, когда шанс был не слишком явный, они снова его не использовали.

— Нарцисса, Драко наделен от рождения способностями, благодаря которым можно…

— Не смей говорить о нем, как о вещи! Он — твой сын!

Мерлин! Как давно он не слышал этих ноток в ее голосе. И предпочел бы не слышать вообще. Неужели она со всем своим умом не понимает, что пойти против — значит умереть.

— Прекрати истерику. Лорд оказал нам великую честь, даруя Драко от рождения то, чего никому другому не добиться. Ты…

Люциус понимал, что продолжать этот разговор бессмысленно. Он просто раздраженно передернул плечами и повернулся уйти. Он хотел лишь поставить ее в известность. Конечно, предполагал, что она может отреагировать в таком духе, но у него не было желания вести этот разговор. С него хватило утреннего взгляда Темного Лорда.

— Так знай, Люциус Эдгар Малфой, вы добьетесь своей цели только через мой труп.

Люциус резко развернулся в дверях. С одной стороны, злость на ее безрассудство. Она для Драко — лишь номинальный член семьи и материнская жертвенность здесь неуместна. С другой — осознание того, что она не шутит. Ну почему все так!

— Милая, не бросайся столь опрометчивыми фразами. К тому же твоя жертва будет бессмысленна. Драко вряд ли ее оценит

Голос холоднее льда. Увидеть, как к ярости в серых глазах добавилась боль. Еще один неиспользованный шанс.

* * *

Драко и Нарцисса вместе вышли из обеденного зала в неловкой тишине.

Наконец Драко набрался смелости и резко остановился на лестнице, хлопнув ладонью по перилам.

— Я, правда, не придумал, куда мы отправимся.

— Может, на пляж, — не подумав, проговорила Нарцисса.

Просто пляж был тем самым местом, где она была счастлива. Давно. Почти в детстве.

— Здорово, — Драко немного нервно пожал плечами. — Ты о каком-то конкретном пляже? Знаешь, как на него попасть?

— У меня есть портключ. Правда я не была там давно.

— Ну… сегодня есть шанс.

Они поднялись на один пролет.

— Тогда встретимся в холле? — Драко наконец поднял напряженный взгляд.

— Давай лучше у западного выхода.

— Да, точно.

— И еще, Драко…

— Да?

— Пляж… маггловский.

Брови сына удивленно взлетели.

— Ты против?

— Нет… нет. Нормально. Значит, нужно одеться соответственно.

— Да. Думаю, да.

— Ну, я пошел.

Спустя двадцать минут, Нарцисса вышагивала по своей комнате, нервно заламывая руки. Все случилось так быстро, что до сих пор не верилось.