Страница 9 из 47
— Какое старье!
— Это лучший станок в мире: прост, надежен и гениален, как лопата.
— Разве что как лопата.
Практики производственные
1958 год. Карелия. Сег-озеро, третье по величине после Ладожского и Онежского. В озере архипелаг островов. Остров Чопансари. Протерозойские кварциты ступенями спускаются в озеро. Нас трое: Глебова Галина Остаповна — старший научный сотрудник лаборатории докембрия, начальник отряда, Лена — старший лаборант, я — рабочий. Мы пытаемся найти базальный слой, кажется отделяющий нижний протерозой от верхнего. Я один мужчина. Вкалываю как вол. За это меня любят. И я всех люблю. Люблю Лену.
Карелия — слабость моя! Карелия — единственное место на земном шаре, где даже к обыкновенному человеку приходит Муза, спокойная, ясная, умиротворенная:
От грусти тихие,
от счастья светлые,
от гнева темные
Глаза Карелии.
Ночами летними совсем бездонные
Глаза Карелии.
Слезой кристальною вода наполнила
Глаза Карелии,
Как будто вспомнили
житье печальное
Глаза Карелии.
Древнее древности,
старее старости
Глаза Карелии,
Но нет тоски и нет усталости
В глазах Карелии.
И что-то кажется,
и что-то чудится,
и что-то снится им.
И шепчут тихо:
будет…
сбудется…
Леса ресницами.
Сам написал!
Этот размер приходит только здесь. В Карелии не могут родиться такие строки:
Дней
Бык
Пег.
Медленна лет арба.
Наш
Бог
Бег.
Сердце наш барабан.
Живи Маяковский здесь, он рубил бы и сплавлял лес, ловил щук и окуней, стрелял глухарей, писал акварелью картинки и стихи в ритме Калевалы. Короче, Маяковский перестал бы быть Маяковским.
Лена была замужем.
1959 год. Кольский. Нот — озеро шириной три километра, длиной шестьдесят. Сальные тундры высотой тысяча метров. Полумиллионная комплексная съемка. Окунь работает на соседнем листе. Это совсем рядом — километрах в ста пятидесяти.
Особенно запомнился маршрут под номером 13. Это не для суеверия, оно так и было.
Что было — долго рассказывать. По-моему, было все и все сразу.
Когда через три недели мы вышли из этой переделки, без лошадей, без продуктов, с лицами, на которых были видны только глаза и носы, начальница расплакалась. А вискозную майку на моем теле съел пот, и при желании от нее можно было отщипывать кусочки ткани.
В этот сезон я сделал свой первый самостоятельный маршрут. Обошлось без приключений, если не считать, что ружье потерял да раз заблудился.
Малый, 40
Этот шестиэтажный с угловой башней дом — символ студенческой вольницы. Для меня.
Облицовка — кафельный кирпич. Стены крепостные — только для бронебойных снарядов. Потолки три с половиной метра. Комнаты разные: узкие и широкие, но все неправильной формы — для того, чтобы за уступом могла спрятаться кровать. Поговаривали: раньше это был публичный дом. Выяснил — меблированные комнаты. Объяснили, что это одно и то же. Четыре долгих года я жил здесь. Вернее, четыре осени, четыре зимы, четыре весны.
В память врезались: две моих любви, четыре чужих свадьбы, одни крестины, три Новых года, два майских праздника, два диспута, пять вечеров, две драки, одно самоубийство.
Это то, что выбивало из привычной колеи. Остальные будни — средние и мелкие радости, огорчения, бессонные ночи, неустроенность быта, сабантуи, работа и люди. Все вместе — это неповторимое ощущение свободы, силы, уверенности, надежд. Грезы о будущем. Размышления о прошлом и настоящем. Музыка! Много музыки! Хорошей музыки.
Славный Малый, 40, — моя юность!
Когда-нибудь я постараюсь встретиться с тобой. Все, наверное, останется прежним. Я увижу тебя, и обязательно дрогнет сердце. Но что такое? Вхожу — вместо вахтера тети Поли другая стоит: «Ваш пропуск, молодой человек?» На почте девчонка сидит. Тоже чужая, не говорит: «Пляши, Паша!» Постучусь в комнату 141.
— Можно!
Войду, Сидит на моей кровати чужой парень, дергает струны гитары.
— ?
— Извините, я на одну минутку.
— ??
Осматриваюсь — чужое. Все чужое. Даже стены не зеленые, а не поймешь какие.
— ???
— Не удивляйтесь, я просто прожил здесь четыре года. Много лет назад.
Я прикрою дверь, и символ студенческой вольницы покачнется, а может быть, и рухнет. Потому что здесь теперь все не так. Все не так, как было! Потому что люди не те. Хорошие, наверное, люди. Но не те. Меня здесь нет, и моих людей тоже нет. Кончилось здесь мое время!
И выйду я на Малый проспект с тяжестью в сердце, сяду в 47-й автобус, доеду до «Лондона» — столовой, что стоит на углу Восьмой линии и Среднего проспекта, поднимусь на второй этаж, гляну на себя в громадное, во всю стену, зеркало и увижу, что я тоже уже не совсем тот, сяду за столик, закажу коньяк и выпью за процветание Малого, 40, за его нынешних обитателей, за то, чтобы им было так же хорошо, как и мне много лет назад.
«Лучше поздно»
«Павлик, пришли документы. Наш бедный папа действительно умер от пневмонии в Перекатном. Он ни в чем не виноват. Его оклеветали. Господи! А сейчас он оправдан. Это значит, что он такой же честный человек, каким и был всегда. Ты слышишь, сынок? Я не плачу. Мне давно уже нечем плакать. Не плачь и ты. Я так ждала этого дня! И я рада, да, это дико, но сегодня я чувствую какое-то облегчение. Должно же это было когда-то кончиться.
Я ездила в Перекатное, но могилы не нашла.
Спокойной ночи, мой сын. Спокойной ночи.
Мама».
Примирение
«…Я тебя прощаю. Ты, может быть, и не виноват. Но, Андрей, я, младший твой брат, тебя прошу, думай впредь больше собственной головой. Тебе писала мама? Она закончила, наверное, письмо в том же духе, что и мне: «Спите спокойно, люди Мадрида, и пусть несчастье никогда не становится на вашем пути». Так? Этот образ ночного сторожа с колотушкой меня действительно усыпляет. А что мы во сне? Случись беда, то спросонья мы в лучшем случае будем колотить пустоту кулаками.
Держи хвост пистолетом.
Целую. Павел».
Распределение
В двух группах гидрогеологов сорок пять человек. Больше половины — ленинградцы. А мест ленинградских около двадцати. Но драк из-за мест почти не было. Одно место — Магадан. Мое: сам бог велел. Да никто и не претендовал. Теперь только защититься — и лечу!
Диплом
Сдав за четыре года и девять месяцев обучения в горном сорок один экзамен и энное количество зачетов, написав дипломный проект на тему «Геологическое строение, гидрогеологические условия района Верхне-Туломской ГЭС и проект детальных инженерно-геологических исследований под основание плотины», я предстал перед Государственной экзаменационной комиссией и защитился. Была ли у меня радость — не помню.