Страница 20 из 37
Как видим, в основе теории «смерти труда», или «смерти трудового общества», антитезы «труд – информация» лежит противостояние парадигмы индустриального модернистского общества и постиндустриального, постмодернистского, или информационного общества.
Каковы социальные и теоретические корни данной парадигмы обществознания? Прежде всего, с точки зрения социальной обусловленности, она связана с тем или иным видением будущего общественного развития. Дело в том, что в определенные эпохи видение будущего приобретает либо прогрессистский, либо реакционный характер. Понятие реакции здесь употребляется не в обыденном или пропагандистском смысле, а в качестве характеристики господствующих идеологических взглядов в определенные периоды исторического развития общества. Речь идет об определенном этапе развития общества, когда разрешение накопившихся напряжений и противоречий уже невозможно в рамках существующей системы общественных отношений, а идеология правящего класса делается апологетической, а попросту – реакционной. Следовательно, ею провозглашается и решительным образом отстаивается идея, смысл которой заключается в том, что хотя сложившийся способ жизни в обществе и не совершенен, однако это лучший из возможных миров, а любые представления о неизбежности исторической смены общественной организации в будущем определяются как зло и вредный экстремизм. В XX веке на Западе такими в полном смысле реакционными идеологиями выступали антиисторические номиналистские теории от Поппера до Нейсмита. Еще одним направлением антиисторизма стал постмодернистский подход, который французский историк Жорж Лардро описал следующим образом: «Итак, не существует ничего, кроме дискурсов о прошлом, содержанием которых являются те же дискурсы. Достоверно поставленный балет масок, представляющих интересы и противоречия современности, с переменой ролей, но с неизменным местом действия – история как костюмерная воображаемых записей, историк – как художник-костюмер, оформляющий маскировки, которые никогда не повторяются: история соткана из материи нашей мечты, окутана нашим мимолетным воспоминанием о приснившемся»[24].
Разговор об антиисторизме обусловлен тем, что в современную эпоху в ситуации очевидного экономического, политического, социального и ценностного кризисов капиталистических отношений возникает необходимость констатировать острый дефицит моделей-проектов, описывающих будущее за пределами современного состояния общества. Коммунистический проект усиленно дискредитируется всевозможными организациями, созданными именно для этой цели еще в эпоху холодной войны, религиозные фундаментализмы разного толка, набирающие популярность в условиях кризиса, как правило, направлены в прошлое, а не в будущее. Поэтому имеет смысл обратить внимание на последнее прогрессистское направление в рамках западной социологии – направление, которое не отрицало общественного прогресса, возможности и необходимости выхода за пределы капиталистического способа мироустройства. Речь идет о теориях постиндустриального общества. Причем, нужно заметить, что удивительным образом теории, основная популярность которых на Западе пришлась на 1960–1980-е годы, сегодня являются не просто популярными на постсоветском пространстве среди обществоведов, но странным образом сделались ориентирами для правящих элит, базой, на основании которой принимаются политические решения и выстраиваются экономические и политические стратегии.
Итак, как уже было сказано, в отличие от антиистористских концепций, отрицающих прогресс и саму возможность построения теории общественного развития, подход, связанный с появлением постиндустриального общества в эпоху своего рождения и расцвета, вовсе не выступал против идеи человеческого прогресса и, более того, достаточно решительно отрицал идею о капитализме как благостном завершении человеческой истории. Наоборот, по мнению большинства представителей этого течения, либо пришло, либо вот-вот наступит завершение индустриального этапа человеческой истории (а вместе с ним и капитализма, ибо в представлениях авторов описанной традиции индустриальная фаза вполне соотносится с капитализмом как общественным строем), после чего начнет свое развитие постиндустриальное (технотронное, информационное и даже сервисное) общество.
Идею традиционного – доиндустриального общества, сменяемого обществом индустриальным, предложил Ж. Фурастье в книге «Великая надежда XX века» (1951 г.). Эти же идеи в работе «Восемнадцать лекций об индустриальном обществе» (1962 г.) развил Р. Арон, рассуждая об аграрной и рациональной стадиях общественного развития. Их подходы отличались безудержным техническим (техногенным) оптимизмом, и не удивительно, что в ситуации середины XX века, когда сделалось очевидным, что проблемы капиталистического общества не могут быть решены только лишь развитием техники и простым ростом индустриальных мощностей, очень скоро на смену таким теориям пришли теории конца индустриализма и рождения постиндустриального общества.
Термин «постиндустриальное общество» впервые появляется в неопубликованной работе Д. Белла «Постиндустриальное общество: Предположительный взгляд на Соединенные Штаты в 1885 и последующие годы» (1962 г.). Впрочем, сам Белл постоянно использовал этот термин в своих лекциях и примерно с середины 60-х годов XX столетия это понятие и близкие ему, такие как «постбуржуазное общество», «общество изобилия», «постэкономическое общество», «сервисное общество», «технотронное общество» и многие другие, вошли в актуальный словарь западного интеллектуалитета. В 1969 г. вышла работа Алена Турена «Постиндустриальное общество», а через год – книга О. Тоффлера «Футуршок», работы 3. Бжезинского, П. Халмоса, П. Драккера и многих других. В 1973 г. Выходит книга Даниела Белла «Грядущее постиндустриальное общество», и далее тема активно муссируется в литературе вплоть до 1980-х годов, в том числе и по поводу труда И. Масуды «Информационное общество как постиндустриальное общество» (1980 г.).
Такое массовое поветрие, увлечение идеями нового типа экономики и конца капитализма связано с рядом причин, и важным фактором здесь стало острое разочарование интеллектуалов 1960-х годов плодами эволюции капиталистического общества и осознанием того кризиса, в который это общество вступило. Конечно, капиталистическое общество переживало кризисы и раньше, но 60-е годы XX столетия были ознаменованы блестящими успехами социалистического общества в СССР. В эти годы в основном были преодолены последствия разрушений нацистской агрессии против Советского Союза, и заложенный в сталинскую эпоху индустриальный, научный и культурный задел в 1960-е годы породил целый букет достижений: от полета первого космонавта в космос и других, поражающих воображение научно-технических проектов, до кинематографа, приносящего советским картинам награду за наградой на международных кинофестивалях. В международной политике западный истеблишмент под впечатлением от успехов коммунистического движения в различных странах и регионах уверовал в актуальность «принципа домино», согласно которому, если хоть одна страна в регионе сделается социалистической, то за ней, как падающие костяшки домино, на путь социалистического развития встанут и другие страны региона. Поэтому борьба Запада с коммунистическими движениями все более стала напоминать судорожное затыкание дыр в разваливающемся на части корыте. Казалось, что противостояние систем уже выиграно социализмом, и этот факт на фоне кризиса капиталистического общества переживался западным интеллектуальным сообществом настолько апокалиптично, что естественным образом подталкивал их к разработке моделей конца капитализма и путей выхода из него. Нужно заметить, что само существование Советского Союза и его успехи оказывали существенное, а во многом и определяющее влияние на развитие западного мира и, в частности, на эволюцию представлений западного интеллектуального сообщества о перспективах общественного развития (этот фактор в современной литературе почему-то игнорируется).
24
Анкерсмит Ф. Р. Историография и постмодернизм // Современные методы преподавания новейшей истории. М., 1996. С. 162.