Две стрелы: детектив каменного века

— Вот это да! Я из лука-то стрелять не умею!

— Видишь, Долгоносик, она из лука стрелять не умеет.

— А ты дай ей лук, пусть попробует! — предложил Долгоносик.

Ушастый обратился к Главе рода.

— Может быть, правда, проверить?

— Кто-нибудь, дайте ей лук, — согласился Глава.

Вдове дали лук.

— Попробуй-ка попасть в то дерево.

Женщины азартно советовали ей:

— Правую ногу вперед!

— Не слушай ее, у нее муж левша. Левую ногу вперед!

— Локоть не заваливай!

— Ты не дыши. Сначала перестань дышать, потом стреляй.

— Тихо, бабы!

— Только не стойте близко, — попросила Вдова.

Она натянула тетиву, стрела, трепеща опереньем, вонзилась в ствол. Женщины торжествовали. Вдова растерялась.

— Это случайно! Я даже не хотела попасть, а вот попала!

— Видишь, — сказал Долгоносик. — Она свободно могла убить своего мужа!

— Когда ты видела мужа в последний раз? — спросил Ушастый.

— Вчера, когда солнце уже коснулось песчаного холма.

— А почему ты запомнила это время?

Вдова немного смутилась.

— Как раз тогда я собиралась выйти из дома. По своим делам.

— А по каким делам?

— А это никого не касается.

— Глава, вели ей отвечать.

— Ходок ждал меня в это время.

— Так ты пошла к нему именно в то время, когда солнце садилось. Значит, тогда твой муж был еще жив?

— Конечно, жив. Ведь ты тогда еще не убил его!

— А я и не убивал его.

— Кто же убил?

— Сейчас речь не обо мне, а о тебе. Глава, скажи ей!

— Сейчас речь идет о тебе, Вдова, — подтвердил Глава.

— Что делал твой муж Длинный, когда ты уходила из дому? — спросил ее Ушастый.

— Ругался.

— Как?

— Он сказал «потаскуха» и бросил в меня плетеный кувшин.

— А ты?

— А я бросила в него тыкву.

— И тогда ты пошла к Ходоку. А когда ты ушла от Ходока?

— Я ушла от него, когда солнце опустилось за песчаный холм. А какое это имеет значение?

— Когда солнце опустилось за холм. То есть, когда Длинного нашли убитым. Получается, что его убили именно тогда, когда ты была у Ходока. Значит, ты не виновата.

Долгоносик, пораженный, воскликнул:

— А ведь правильно! Именно в это время. Слушаю и думаю: при чем солнце, при чем песчаный холм, при чем все? А оказывается, вот что! Солнце потаскуха — тыква — Ходок — и доказал!

Но Ушастый был растерян.

— А кто убил — по-прежнему неизвестно.

— У тебя все? — нетерпеливо спросил Человек Боя.

— Нет, не все.

— Что еще?

— Сейчас подумаю.

— Побыстрей, люди ждут.

Ушастый снова обернулся к Вдове.

— Скажи, твой муж в ссоре с Ходоком?

— Да уж конечно. Дружбы не было.

— А как по-твоему, не мог ли его случайно убить Ходок?

— Не мог

— Почему?

— В это время мы с Ходоком как раз были вместе.

Черепашка сказала негромко, но ее было слышно всем.

— Они не были вместе. Я сидела возле своего дома и плела сеть. Мне было все видно. Как только она пришла, Ходок сразу же ушел, а она осталась.

Это возмутило женщин.

— Вот это да!

— Позвал женщину к себе, а сам ушел!

— Если бы он так со мной поступил, я бы ни за что не осталась!

— Она хоть сказала ему что-нибудь на это? — Черепашка уточнила:

— Она крикнула: «Как не стыдно, оглоед несчастный!» Я плела сеть, и мне все было слышно.

— А он что сказал?

— Он сказал: «Если ты торопишься, можешь убираться». И ушел.

Ушастый вскричал:

— Я все понял! Большой ходок! Ходок! Ходок! Я напал на след! Ходок, где ты?

Ходок встал. Он слегка поклонился женщинам и обаятельно улыбнулся.

— Ходок, я должен задать тебе несколько вопросов.

— Я отвечу. Но лишь в том случае, если это не заденет честь женщины.

— Говорят, что ты оставил Вдову в своем доме и куда-то ушел. Это верно?

— Я не мог бы себе этого позволить.

— Но люди видели, что ты куда-то ушел.

— То есть да. Я уходил. На время.

— Куда ты уходил?

— Я пошел к ее мужу.

— Зачем?

— Мне надо было с ним поговорить.

— Почему ты пошел к нему именно в это время? Ведь у тебя в доме была женщина.

— Я хотел поговорить с ним наедине, без его жены.

— О чем вы говорили?

— Это не имеет значения.

Ушастый обратился к Вдове:

— Ты дождалась Ходока?

— Дождалась, но только для того, чтобы плюнуть ему в лицо.

— Ты поинтересовалась, о чем он говорил с твоим мужем?

— Он сказал, что сделал моему дурню выгодное предложение, но тот отказался.

— От чего он отказался, Ходок? Ходока это уже раздражало.

— Не помню, что я ей сболтнул. Знаете, эти разговоры, когда спать охота. Тут женщины нас и ловят. Они разгулялись, им пришло время все выяснять, а тебе пора спать. Вот и брякнешь что попало.

— Что ты брякнул на этот раз?

— Не помню!

— Ты сказал, что сделал ее мужу какое-то предложение.

— Что ты ко мне привязался?

Женщины вступились за него.

— Не приставай к человеку!

— Есть же что-то интимное, чего нельзя касаться!

— Он должен мне ответить!

Ходок бился в нервном припадке.

Женщины были возмущены.

— Не помню! Не знаю! Нет! Нет! — кричал Ходок. — Вон кого спрашивай (указал на Красноречивого)! — Он — Красноречивый, он пускай и говорит!

Красноречивый окинул окрестности дремотным взглядом.

— Виноват, при чем тут я?

— Ах, я Ходок, со мной все можно? Но у меня тоже есть поле боя. Может быть, не такое заметное, но оно требует немало сил…

— Это верно! — возбужденно поддержали его женщины.

— Не думай, Ходок, мы это ценим, Ходок!.. —

Красноречивый красноречиво произнес:

— Положим, Ходок, я мог бы тебе на это ответить. Мог бы сказать кое-что. Вертится на кончике языка. Кое-что вертится…

— Ах, так! Рады свести счеты? Давайте, давайте — все на одного!..

Ходок прикрыл глаза и повалился бы на землю, но женщины подхватили его.

— Вот, Ушастый, довел человека! Ни с чем не считается!

— Я ведь только спрашивал. Я не думал, что он обидится! Может быть, я спросил что-нибудь лишнее. В этом я виноват.

— Ты виноват в другом, — рокотал Человек Боя. — Опустился до того, что убил сородича и пытаешься на кого-то свалить вину!

Ушастый совсем было упал духом.

— Ходок сослался на тебя, Красноречивый. Расскажи нам, что ты знаешь.

Красноречивый взглянул на него снизу, но так насмешливо, словно смотрел, напротив, сверху.

— Не знаю, что имеет в виду Ходок. Никто не любил Длинного более, чем я.

Он поднялся. Жесты его были замедленны, словно на киноленте, снятой рапидом.

— Как вам известно, Длинный был моим учителем. У него я учился красноречию. И вот сомкнул он свои уста. Перестал радовать наш слух звуками своего голоса. Это печально. Это горько. Это досадно. Но его уроки не пропали для меня зря. Не пропали напрасно. Не пропали, я бы выразился, втуне. Всуе. Так бы я мог сказать. Люди радостно повторяли новое слово.