Страница 168 из 183
— Он, — подтвердил Матвей. — На Лысой горе у правого берега.
«У правого берега, он говорит. Значит, это и есть Борисфен. Правду сказал Матвей, река чудная; даже не верится, что есть на самом деле, а не мерещится. Но названия такого не приходилось слышать — Борисфен. Должно быть, местное», — так думал капитан Волков, наблюдая, как ширится во весь горизонт сияние. Мелькнули по обеим сторонам деревья рощицы, узкой полосой протянувшейся вдоль левого берега, блики на воде померкли (солнце спряталось в облако) и над рябленной гладью проступили руины какой-то конструкции — столбы от берега до берега протянутые двумя рядами, как редкие гнилые зубы. «Всё, что осталось от моста», — машинально отметил про себя эмиссар Внешнего Сообщества.
Дорога оканчивалась пристанью, но сатир туда не поехал, свернул влево к большому кирпичному дому под рыжей чешуйчатой крышей, глядевшему широкими окнами на реку. Спереди к строению прилеплена была непомерной величины веранда под полосатым тентом, сплошь заставленная мебелью: столами и стульями.
— Приехали, — заявил Матвей, глуша двигатель. — Добро пожаловать в «Левобережный», ваша светлость.
Особой чувствительности не требовалось, чтобы заметить в приглашении сатира сарказм, но следить за переменами настроения Джокера надоело, и Александр пропустил издевку мимо ушей. Вниманием его целиком завладел трактир, устроенный возле паромной переправы, — заведение по-своему замечательное.
В комнаты подниматься не стали — Джокер заявил, что во рту у него сухо, как в пустыне, и муки он без бокала пива испытывает эребские. Саша решил не противиться, кроме того, и самому ему перспектива посидеть под тентом на берегу ленивой реки показалась заманчивой. Одним бокалом Джокер, естественно, не ограничился, говорил без умолку, но поначалу капитан Волков болтовню его слушал невнимательно — любовался пейзажем, потягивая пиво. День был слишком хорош для двоих. Если б можно было устроить так, чтобы Матвей убрался с глаз долой хоть на полчаса, и просто посидеть на пустой веранде, бездумно глядя на воду… Но сатир исчезать не собирался, хлестал пиво, извергал потоки слов, а площадка под тентом вскоре стала заполнятся посетителями.
Сначала явилась компания изгоев, — громогласная, нагловатая, жаждущая. Они принялись шумно устраиваться, сдвигая столы в дальнем углу, и в шесть глоток орать, чтобы подали пиво. Хозяин заведения погнал к ним двух официанток, каковой факт был встречен одобрительным рёвом.
— Воры, — прокомментировал сатир, прерывая рассказ о своих похождениях на севере и стычке с серыми иноками. — Подфартило, под шумок селение грохнули. Пока там на юге облава, пока то да сё. Видал? Как он бабки на стол веером! Оттянутся сегодня, а завтра на запад, за реку. Но слушай дальше. Тогда-то и понял я, зачем Кий режет языки инокам. Они ж читать обучены, обряды по книгам справляют, мало ли чего там они вычитают, сам-то он проверить не может — неграмотный. Вот и удаляет им язычки-то из опасения, чтоб не болтали чего лишнего и гоям бы не кружили головы. И правильно, я так думаю. Тому кто князем стать собирается (тут Матвей глянул значительно), надо принять это к сведению.
«Что он так на меня… Князем? Вот, что придумал. Решил, я княжьего престола домогаюсь. Нда-а, дела. По разумению его иначе и не может быть. Или князь, или мордой в грязь. А ведь система-то их псовая так устроена, что иное не предусмотрено».
На веранду взошли двое. С опаской на воров глянули, а пуще того испугались Матвея с Волковым, и столик выбрали от них подальше. Уселись друг к другу близёхонько и стали перешёптываться, поминутно оглядываясь.
— Ха-ха! — хохотнул Матвей, глазами указывая на заговорщиков. — Видел? Зуб даю, вон тот — торговец отпущениями. А второй, который угощает, — тот сельский староста.
— А чего они от нас шарахнулись?
— Одёжка у меня волкодавская, приблатнённый, стало быть. А ты кузнецом одет, но сидишь здесь и не прячешься. Подставой попахивает, а им сейчас такое без надобности. У одного на кармане отпущение, а у другого бабки немалые. Улавливаешь?
— Понятно, — ответил Саша, хоть и не понял ничего из объяснений.
Веранда заполнялась медленно. Прерывая своё занимательное повествование, Матвей каждого из пришедших встречал лицемерной ухмылкой и представлял Волкову по мере прибытия их всех: мздоимцев и взяточников, фальшивомонетчиков, работорговцев и сводников, разбитных торговцев чужой собственностью, быстроглазых шулеров и скромных расхитителей общинного достояния, — пёструю шумную толпу. Волков осовел от выпитого, но провожатого теперь старался слушать внимательно, очевидно было — характеристики Джокер даёт безошибочные, хорошо разбирается в топологии общества и в состоянии даже предвидеть события.
— Слышь, Саша, на кружку пива спорить хочешь? Махач сейчас будет обязательно.
— Почему так думаешь? — удивился Волков, проследив за взглядом сатира. Ну, шумновато за воровским столиком, однако мирно и беззлобно, вполне по-товарищески.
— Да потому что провокатор затесался в компанию.
Действительно, за столиком не шестеро, а семеро, но разобрать который из них чужой…
— Может, просто знакомого встретили.
— Знакомого! — фыркнул Джокер. — Я таких знакомых на версту с зажатым носом чувствую. Просто-таки задницей. Гляди, гляди. Уже начали.
Когда с веранды уволокли переломанную мебель и увели (завернув руки за спины) тех членов воровского сообщества, какие могли ещё передвигаться самостоятельно, Джокер проговорил, причмокнув от удовольствия: «Вот хозяин заведения и с прибылью. Втрое теперь из них вытрясет». Пересчитав оставшиеся тела и прибавив число к количеству уведенных, Саша подвёл итог — снова шестеро. Седьмой непостижимым образом растворился в воздухе.
— Да ты, я смотрю, прорицатель. Тебе бы стать советником княжеским, — подмигнул он Джокеру, делая вид, что шутит спьяну. Лукавил, конечно, и следил исподтишка за реакцией сатира очень внимательно.
— Заранее никогда сказать нельзя, кто чей советник, — непонятно ответил сатир.
Тенькнула струна, потом ещё и ещё, загудели, перекликаясь, басы. На эстраде у края площадки обнаружились тёмные, с белыми манишками, тени. Оркестрик.
Стемнело. Хозяин трактира собственноручно зажёг керосиновые светильники по углам площадки. И тут же на другой стороне реки разгорелись четыре светляка, в тёмной воде возникли колеблющиеся пятна отражений и потянулись к восточному берегу призрачные световые дорожки.
Хохотал аккордеон, лица плыли в глазах Волкова, как речные огни на воде. Один из музыкантов, измождённый, выступил вперёд изогнулся, поднял руку и запищала, запела под смычком нежноголосая скрипка, выводя знакомую мелодию, трель запрыгала по воде плоским камешком, унеслась к дальнему берегу, и пятна света в ответ разгорелись теплее.
— Что там, на той стороне? — спросил Саша, лениво отмахиваясь от надоедливой мошкары.
— Да то же самое, что и здесь, — в тон ему ответил Джокер. — Кабак у пристани. Их два: правобережный и левобережный, — одними названиями отличаются, а так — один хрен. И публика такая же. Нам тот берег сейчас без надобности, мы ж на этом. Вон, гляди, кто ещё пожаловал.
Саша нехотя обернулся (по правде говоря, созерцанием публики уже пресытился) и увидел, как по короткой лестнице один за другим поднимаются какие-то люди в серых плащах с остроконечными капюшонами, надвинутыми на глаза.
— Вот они во всей красе, серые иноки. Да ты не дёргайся, здесь они никого не трогают. Хозяину на них начхать, одно ему плохо — столик заняли и до утра не уйдут. Ты как, посидеть ещё хочешь, или наверх пойти?
— Пойдём, — решительно заявил Волков и попробовал встать.
— Э! Э! — Джокер подскочил к нему и подхватил под руку. — Так ты со стола на пол всё наладишь гамузом. Скатерть отпусти. Эк развезло тебя, твоя светлость, по-княжески.
Ноги не слушались, дверь кабака двоилась и перекашивалась, деревянная крутая лестница норовила встать дыбом и ударить капитана Волкова по носу. Наползал со всех сторон вязкий мрак. В минуту просветления Саша нашёл себя стоящим на балконе второго этажа. Из тьмы выплыли огни на другой стороне реки, огни на воде, в уши ударила резкая злая музыка, а последнее, что привиделось, — пламя костра на левом берегу и ночными бабочками вкруг него тени. После тьма забвения поглотила эмиссара Внешнего Сообщества капитана Волкова.