Страница 162 из 163
Нерина повернулась к двери.
— Нам необходимо действовать наверняка, — говорил Монс. — Но мы в силах спасти Мессию. Мы можем очистить его мозг полностью, подвергнуть его глубокому, очень глубокому зондированию, искоренить самый дух зла. Мы можем спасти его и снова сделать его личность цельной. И начать нужно немедленно. Молись за него, Нерина.
Он задержал на ней беспокойный взгляд, затем круто повернулся и быстро зашагал по коридору. Неподвижная, без проблеска мысли в голове, Нерина ждала. Спустя некоторое время она услышала слабый звук. В одном конце коридора неподвижно встали двое священнослужителей, в другом конце — еще двое.
Нерина открыла дверь и вошла к Тайреллу.
Первое, что ей бросилось в глаза, был окровавленный нож на столе. Затем она увидела темный силуэт у окна, на фоне слепящего голубого неба.
— Тайрелл, — неуверенно окликнула она.
Он обернулся.
— Нерина. О, Нерина!
Его голос был по-прежнему нежен, и в спокойствии его ощущалась та же скрытая сила.
Она бросилась в его объятия.
— Я молился, — проговорил он, кладя голову ей на плечо. — Монс рассказал мне… Я молился… Что я наделал?
— Ты — Мессия, — ответила она твердо. — Ты спас мир от зла и антихриста. Ты совершил это.
— Но кроме этого? Дьявол в моем сознании! Семя, проросшее там, скрытое от света Господня, — во что оно выросло? Говорят, я убил!
После долгой паузы она прошептала:
— Ты действительно сделал это?
— Нет, — ответил он с непоколебимой уверенностью. — Как я мог? Я, который жил любовью более двух тысяч лет, я не мог причинить вред живому существу.
— Я знала это, — сказала она. — Ты — Белый Христос.
— Белый Христос, — тихо повторил он. — Я не хотел этого имени. Я всего лишь человек, Нерина. И никогда не был чем-то большим. Но… что-то ведь спасло меня, что-то сохранило мне жизнь в Час антихриста. Это был Бог. Это была Его рука. Боже… помоги мне сейчас!
Она крепко прижимала его к себе, глядя куда-то поверх него, сквозь окно за его спиной, сквозь яркое небо, зеленый луг, высокие горы, вершины которых кутались в облака. Бог находился здесь, ибо он был везде, за этой синевой, во всех Мирах и в пространствах между ними, и Бог значил мир и любовь.
— Он поможет тебе, — убежденно произнесла она. — Он шел рядом с тобой две тысячи лет назад. И он не покинул тебя.
— Да, — прошептал Тайрелл. — Монс наверняка ошибся. Как все это было… Я помню. Люди как звери. Небо в огне. Всюду кровь… всюду кровь. Больше сотни лет лилась кровь из человеко-зверей, когда они бились друг с другом.
Она вдруг ощутила, как он весь напрягся и задрожал.
Подняв голову, он заглянул ей в глаза.
«Лед и пламень, — подумала она, — голубые лед и пламень».
— Большие войны, — пробормотал он хриплым напряженным голосом и прикрыл глаза ладонью.
— Христос! — вырвалось из его сжатого горла. — Боже, Боже..
— Тайрелл! — пронзительно вскрикнула она.
— Назад, — прохрипел он, и Нерина молча отступила. Но он обращался не к ней. — Назад, дьявол! — Он обхватил свою голову и, стискивая ее в ладонях, склонялся перед ней все ниже и ниже, пока не согнулся пополам.
— Тайрелл, — закричала она, — Мессия! Ведь ты — Белый Христос…
Согбенное тело резко распрямилось, и она увидела искаженное до неузнаваемости лицо. Лицо, внушавшее ей глубокий ужас и отвращение.
Тайрелл постоял так, глядя на нее, затем отвесил пугающе преувеличенный, шутовской поклон.
Она попятилась и наткнулась на край стола. Протянув руку назад, Нерина нащупала лезвие ножа, покрытое толстым слоем засохшей крови. И это тоже было частью кошмара. Она пыталась дотянуться до рукоятки ножа, понимая, что эта сталь может принести ей смерть, и мысленно представила, как кончик блестящего стального лезвия вонзается ей в грудь.
И тут она услышала его голос, захлебывающийся от смеха.
— Он острый? — спрашивал ее Тайрелл. — Он все еще острый, любовь моя? Или я затупил его о священника? Ты попробуешь его на мне? Ты попытаешься? Другие женщины пытались! — его душил хриплый смех.
— Мессия, — простонала она.
— Мессия! — ухмыльнулся он. — Белый Христос! Князь Мира! Несущий слово любви, шествующий невредимым сквозь самые кровавые из войн, что когда-либо обращали мир в прах… о, да, это легенда, любовь моя, уже более двадцати веков. И в то же время это ложь. Они забыли. Они все забыли, что происходило тогда!
Она стояла совершенно обессиленная и лишь качала головой в беспомощном отрицании.
— Да, — говорил он, — тебя ведь еще не было на свете. Никого из вас не было, кроме меня, Тайрелла. Это была бойня! Но я выжил. Только отнюдь не благодаря проповеди мира. Знаешь ли ты, что случилось с теми, кто проповедовал мир? Они все мертвы — а вот я не умер. Я выжил, но не проповеди спасли меня.
Он затрясся от хохота.
— Тайрелл — мясник! — крикнул он. — Я был самым кровавым из всех. Чувство страха — вот что было понятно всем. Хотя зверей в людском обличье запугать было нелегко. Но меня они боялись.
Он поднял руки со скрюченными пальцами, его мышцы напряглись в экстазе жутких воспоминаний.
— Красный Христос, — продолжал он, — так меня могли называть. Но не называли. Даже после того, как я продемонстрировал то, что требовалось для этого. Тогда у них было для меня другое имя. Они знали, как меня называть. А теперь… — он зловеще усмехнулся, глядя на нее. — Теперь, когда вселенная пребывает в мире и покое, мне поклоняются, как Мессии. Что остается делать Тайреллу-мяснику сегодня?
Его отвратительный, самодовольный смех стал глуше.
Он сделал три шага и обхватил ее руками. Ее тело содрогнулось от объятия этого воплощенного зла.
Внезапно она каким-то странным образом почувствовала, что зло оставило его. Напряженные руки задрожали, отстранились, затем вновь сжали ее с неистовой нежностью, глаза его склонились, и теплые слезы закапали из его глаз.
Некоторое время он не мог проронить ни слова. Застывшая, как камень, Нерина обнимала его.
Позднее она обнаружила себя сидящей на ложе, он стоял перед ней на коленях, уткнувшись лицом ей в подол.
Он давился словами, многие из которых она не могла разобрать.
— Помню… я помню… старые воспоминания… я не могу вынести этого! Я не могу смотреть назад… или вперед… у них… у них было для меня имя. Теперь я помню.
Она положила ладонь ему на голову. Его волосы слиплись от холодного пота.
— Они звали меня антихристом!
Он поднял лицо кверху и взглянул на нее.
— Помоги мне! — закричал он с мукой в голосе. — Помоги мне, помоги мне!
Затем голова его вновь склонилась. Сжав кулаками виски, он что-то беззвучно шептал.
Она вспомнила о том, что зажато у нее в правой руке, и, подняв нож, опустила его вниз со всей силой, на какую была способна, чтобы оказать ему ту последнюю помощь, в которой он нуждался.
Нерина стояла у окна, повернувшись спиной к келье и к лежащему в ней умершему бессмертному.
Она ждала, когда вернется священнослужитель Монс. Он должен был знать, что делать дальше. Вероятно, тайну следовало каким-то образом сохранить.
Они не причинят ей вреда. Она была уверена в этом. Атмосфера почитания, окружавшая Тайрелла, распространялась и на нее. Она будет по-прежнему жить, теперь единственная бессмертная, рожденная в эпоху мира, будет жить вечно и одиноко в осененной миром Вселенной. Быть может, однажды когда-нибудь родится еще один бессмертный, но сейчас она не могла об этом думать. В мыслях у нее были только Тайрелл и ее одиночество.
Она поглядела в окно на сверкающий голубизной и зеленью ясный Божий день, дочиста отмытый теперь от последнего багрового пятна, оставленного кровавым человеческим прошлым. Она знала, что Тайрелл обрадовался бы, если бы смог увидеть эту ясность и чистоту, которая может теперь существовать вечно.
Она будет видеть это всегда. Она была частью этого, в отличие от Тайрелла. И даже в самом одиночестве, которое она уже ощущала, непостижимым образом крылось и чувство возмещения. Она была посвящена грядущим столетиям человека.