Страница 3 из 41
Настоящее исследование в значительной своей части основывается на книге, подготовленной автором почти двадцать лет назад и опубликованной под названием «Реформы и догмы. 1914–1929» (М.: Дело, 1993). В то время это было исследование прошлого, хотя уже тогда было понятно, что уроки формирования тотально огосударствленной (административно-командной, коммунистической, центрально-управляемой) хозяйственной системы представляют немалый интерес с точки зрения понимания вызовов и тенденций преодоления этой системы, формирования в России рыночной экономики.
Прошедшие годы и накопленный опыт позволяют понять, что изучение экономической политики конца XIX – начала XX в. представляет не только теоретический и идеологический, но и чисто практический интерес. Это связано с несколькими особенностями обеих наших трансформаций.
Во-первых, в обоих случаях трансформации происходили в форме полномасштабных революций, сопровождаясь крахом государственных институтов и радикальным обновлением всех сторон жизнедеятельности общества. Стихийность революционной трансформации порождает некоторые важные общие закономерности, впервые описанные К. Бринтоном в книге «The Anatomy of Revolutions» (1936), а применительно к современной российской ситуации – в исследовании И. Стародубровской и В. May «Великие революции от Кромвеля до Путина»[2]. Сравнительный анализ революций, учет их закономерностей и тенденций развития дают новый важный методологический ключ к пониманию как прошлого, так и настоящего.
Во-вторых, нами накоплен исключительно интересный опыт макроэкономического кризиса и стабилизации, глубокого, связанного с политическим кризисом, а не с конъюнктурой, спада производства, а затем восстановления экономического роста. Финансовый и производственный кризис и его преодоление сопровождались острыми дискуссиями по вопросам экономической политики, причем дискуссии прошлого и настоящего очевидным образом дополняют друг друга. Оценивая аргументы, высказывавшиеся примерно сто лет назад, мы можем соотносить их теперь с аргументами экономистов, споривших о путях консолидации роста в условиях посткоммунистического кризиса и стабилизации. Дискуссии о природе и причинах инфляции, о закономерностях восстановительного процесса, о пределах бюджетной экспансии в условиях начавшегося восстановления, о влиянии трансформации собственности на возможности экономического роста – все это надо теперь анализировать с учетом нашего современного знания. И, конечно, мы с гораздо большим основанием можем обсуждать теперь роль возрождаемого и укрепляющегося государства (неважно, «диктатуры пролетариата» или «вертикали власти») с точки зрения возможности решения амбициозных задач, которые любит ставить перед собой страна, выходящая из кризиса.
Наконец, в-третьих, мы теперь с большим основанием можем увидеть те экономические или политические ловушки, в которые может попасть страна, столкнувшаяся с задачами масштабных преобразований. Знание этих рисков, конечно, не гарантирует от их повторения – каждое поколение должно пройти через испытание исторической безграмотностью и потому полностью испить чашу своего опыта. Но все-таки исследователя не оставляет надежда, что каждая новая книга об опыте прошлого хоть немного сможет облегчить участь тех, кто хочет вновь и вновь повторять одни и те же ошибки.
Введение
Российская модернизация: непрерывность и постепенность
1. Вызовы российской модернизации
Смысл экономической политики Российского государства на протяжении последних трех с половиной столетий точнее всего можно определить как догоняющую модернизацию. Примерно со второй половины XVII в. российские власти достаточно четко формулируют задачу преодоления отставания от наиболее развитых стран Европы и с большей или меньшей последовательностью стремятся к реализации этой задачи. Этот курс достаточно отчетливо проявляется уже в непродолжительный период правления царевны Софьи Алексеевны и затем приобретает наиболее обостренные черты в годы царствования Петра I. В дальнейшем практически все российские правительства – самодержавные и коммунистические – отчетливо видели перед собой комплекс модернизационных задач и предпринимали более или менее адекватные шаги в направлении модернизации. Российские власти и российская элита всегда хорошо осознавали необходимость преодоления отставания своей страны от наиболее развитых стран мира (поначалу – Европы) и, уж, по крайней мере, недопущения того, чтобы отставание это достигало опасных масштабов с военно-политической точки зрения.
Разумеется, характер модернизационной политики существенно варьировался на разных этапах развития страны, отражая как объективные вызовы времени, так и личные пристрастия и уровень понимания данным правителем стоящих перед страной задач. Модернизация приобретала подчас причудливые формы от копирования нравов и мод одежды до попыток воспроизводства форм военной организации стран, принимавшихся в качестве образцов. Чаще всего в качестве источника модернизационного обновления воспринималась Германия (Пруссия). Реплика, максимально точное воспроизводство форм, представляющихся передовыми, нередко воспринимается как один из самых простых и доступных путей достижения социально-экономического рывка – ив некоторых случаях это действительно удавалось (наиболее яркий пример последнего дает Япония после революции Мэйдзи).
Иногда стремление к модернизации приводило на практике к результату прямо противоположному – к застою. Это происходило в тех случаях, когда власти России воспринимали происходящие на Западе тенденции как опасные, ведущие в тупик или способные завести в тупик Россию. Тогда в стране возобладали охранительные тенденции, нацеленные на недопущение проникновения «западной заразы», будь то в форме социальной революции, демократии или либерализма. Два наиболее ярких периода застоя – николаевский (1825–1855) и брежневский (1964–1985) – проистекали под лозунгами обеспечения устойчивого поступательного развития страны в противовес вредным для России иностранным влияниям.
Сутью модернизации является формирование сильной в экономическом, политическом, военном, научном и иных отношениях страны при росте благосостояния ее населения. Модернизация предполагает комплексное обновление общества, когда трансформация различных его секторов осуществляется во взаимосвязи.
Если отбросить политкорректные условности, то модернизация представляет собой достижение уровня технологий и институтов, характерных для современных западных демократий. Можно сколько угодно говорить о ценности различных цивилизаций и уважении к ним, о важности сохранения национальной идентичности, но непреложным фактом является то, что лидерами современного экономического роста являются западные страны. Более того, страны иных регионов мира, успешно решающие задачи модернизации, в процессе своей трансформации становятся все более похожими на западных «пионеров современного экономического роста» – как по структуре своей экономики, так и по сущностным характеристикам политических институтов. Первой это продемонстрировала Япония, теперь в этом направлении идут и другие, менее развитые европейские и неевропейские страны. Тем самым понятие «запад» в современном политическом языке имеет не столько географический, сколько институциональный контекст[3].
Пока мы не знаем модели более эффективной, чем современная западная экономико-политическая система. Разумеется, путь к ней может быть весьма специфичен, должен опираться на собственные традиции и особенности национальных институтов. Однако по мере продвижения вперед, по мере приближения к уровню наиболее развитых стран мира страна, которой удается совершить этот прорыв (а таких успешных случаев существует немного), становится в институциональном отношении все более западной. Иными словами, «Восток», которому удается совершить модернизационный рывок, становится «Западом».
2
Brinton Crane. The Anatomy of Revolution. Revised and Expanded Edition. N. Y.: Vintage Books, 1965; Стародубровская И., May В. Великие революции. От Кромвеля до Путина. Изд. 2-е, доп. М.: Вагриус, 2004.
3
В этом смысле интересен феномен фундаментального, выходящего на протяжении нескольких десятилетий труда «Cambridge Economic History of Europe». По мере продвижения к новому времени география стран, охватываемых данным исследованием, неуклонно расширяется. В нее включаются те азиатские государства, которые в домодернизационную эпоху никакого отношения к Европе не имели и иметь не могли. В частности, в VII томе исследования, охватывающем период рубежа XIX–XX вв., появляются главы о России и Японии. Тем самым признается, что по мере осуществления политики модернизации эти страны становятся европейскими.