Ссмертельный ужас (Возмездие)

— Господи, пожалей его душу, — перекрестился Гомес.

Банкир не меньше других мечтал покинуть остров, но сделал это самым трусливым образом. Подняться по лестнице на балкон и перекинуть веревку через кружало смог бы любой.

Присмотревшись к висельнику, Альвар молниеносно выхватил из-за пояса пистолет и взял на мушку Амина, стоящего рядом с телом.

— Спускайся, парень! И без глупостей, а то пристрелю.

С виду араб был потрясен не меньше других. Юноша стоял возле арки, прислонившись спиной к стене, и по первому же требованию спустился вниз.

— Где ты был?

— Я хотел подняться в минарет и осмотреться, но дверь была заперта. Тогда я пошел на чердак. Потом, кажется, потерял сознание.

Альвар опустил пистолет. Он совсем забыл, что парень страдает припадками. Поведение араба казалось подозрительным, но уличить его в дурных намерениях идальго пока не мог. В одиночку этот доходяга при всем желании не смог бы повесить толстяка итальянца.

— Чтобы больше ни ногой. Здесь небезопасно.

— Почему?

— Долго рассказывать.

Верзила так обрадовался возвращению товарища, что даже протянул ему навстречу руки, но Амин оттолкнул немца. Альвар, Гомес и Кампо-Бассо тем временем поднялись наверх и сняли тело. Веревку аккуратно размотали. Она еще могла пригодиться.

— Зачем он это сделал? — спросил Николас, наблюдая за тем, как Альвар и Кампо-Бассо кладут труп банкира рядом с лестницей.

— Мне не подвластны чужие мысли, — не сразу ответил Альвар. — Наверное, его грызла совесть. Представь, что ты бросил жену ради денег, которые вскоре утратил. Такие как Бонаккорсо, лишившись золота и удовольствий, теряют смысл жизни. Теперь уже не важно. Бедняга никогда не достигнет райских врат.

— Я в это не верю. — Николас отвернулся, не в силах смотреть на посиневшее лицо итальянца. — Я не верю в самоубийство. В последний раз, когда мы его видели, он едва дышал. Он боялся сделать шаг и помереть. Ему хотелось отдохнуть. Хотелось жить!

— Возможно, это был предлог, чтобы совершить задуманное, — предположил Кампо-Бассо. — Ты еще слишком молод, чтобы понять. Настоящий мужчина всегда должен умирать в одиночестве.

— Вы пропустили кое-что! — раздался сверху голос моряка. Гомес стоял на балконе и освещал короткую надпись. — Написано на итальянском.

Кампо-Бассо поднялся наверх. На стене кинжалом были нацарапаны два слова. Для предсмертного послания убитого горем вдовца надпись выглядела чересчур нелепо. Скорее ее содержание носило угрожающий характер.

— Он идет, — вслух прочитал сержант и посмотрел на темный проход за спиной у Гомеса.

Альвар плотно сжал губы. Он уже не знал, что думать и как во всем разобраться. Складывалось впечатление, что с ними кто-то играет. Вот только на кону стояла не пара реалов, а чья-то жизнь. Быстро смотав канат, идальго развернулся и решительно зашагал к двери.

— Достаточно. Уходим.

— Вы все еще хотите подняться на минарет? Вы спятили? — закричал Гомес. — Это же убийство! Опомнитесь! За нами кто-то охотится, и это не призрак! Он забрал тело Мартинеса и убил итальянца.

— Уходим, я сказал! — повысил голос Альвар, распахнув тяжелую дверь.

Все поспешили за ним. Обогнув левое крыло мечети, они остановились у подножья высокой башни. Минарет был сложен из белого камня, четырехгранный, с тремя последовательно идущими секциями разной толщины. Купол на крыше огибал широкий кирпичный парапет, под которым располагались те самые окна, откуда вырвалась тьма. Остальные не сразу поняли, зачем идальго привел их сюда. Лишь увидев первое окно снизу, расположенное высоко над землей, они обо всем догадались. Николас поймал взгляд Альвара и покорно кивнул.

— Почему вы так смотрите на него? — заволновался Франко. Когда до паренька наконец дошло, глаза его задрожали от слез. — Ты что! Не ходи! Они ведь не могут тебя заставить.

— Конечно, нет. Я должен сделать это сам.

— Пусть лезет кто-нибудь другой.

— Разуй глаза, щенок! Окно слишком узкое, — взвился Кампо-Бассо, которому нытье юнца порядком надоело. — За все время я от тебя ни одного полезного слова не услышал. Если не можешь помочь, лучше помалкивай.

— А если взять следующее окошко? Оно, кажется, шире, — не унимался Франко.

— Я не смогу забросить крюк так высоко, — отклонил Гомес, принимая из рук Альвара веревку.

— Хоть попробуй или пусть уж лезет мориск.

— Ну, спасибо, — пробурчал ежившийся под дождем Амин.

Николас обнял друга за плечи и ободряюще улыбнулся. Пришло время действовать «ловцам удачи». Паренек это понимал и весь дрожал. Мысль о том, что ему придется расстаться с единственным близким человеком, отравляла душу. Гомес между тем раскрутил и метнул длинный крюк, с первого раза вонзившийся в подоконник.

— Обещаю, что буду осторожнее священника в публичном доме.

— Ты меня ободрил, — утирая слезы, протянул паренек и прежде чем тот успел опомниться, выхватил канат из рук старпома. — Солдафон прав. Я пока ничего полезного не сделал.

— Как ты меня назвал? — недопонял Кампо-Бассо, скрестив руки на груди.

— Ты никому не должен ничего доказывать, — попытался объяснить Николас, но товарищ крепко вцепился в веревку. — Тебе всего тринадцать. Запор на двери мог заржаветь или сломаться. Как ты ее откроешь?

— Можно подумать ты намного сильнее меня. Придумаю что-нибудь. Зато я ловчее и быстрее. — Франко отошел к стене минарета и уперся ногой в скользкий камень, проверяя, насколько труден будет подъем. — Ты пока что отличался только умом, амиго.

— Для кого ты это делаешь? — шепотом спросил Николас. — Я же вижу, что тебе страшно. Полезем вместе.

— Нет. Так рисковать я вам не позволю, — возразил Альвар, встав у него за спиной. Идальго опустил руку на плечо мальчишке: — Как только поднимешься, я поведу остальных к двери. Надеюсь, мы поспеем туда раньше, чем ты успеешь ее открыть. Если задержимся, не стой на месте. Беги налево, потом мимо бассейна и направо по большому коридору нам навстречу.

Тот кивнул. Ухватившись за канат, он несколько раз дернул его, проверив, хорошо ли держится крюк. Небо озарила серебристая вспышка. Грянул гром. Франко посмотрел наверх и отпустил канат. Вытащил из-за пояса резную шахматную фигурку и вложил ее в руку товарища.

— Ты был прав. Изабелла действительно изменила нашу жизнь. Жаль, что не к лучшему. — Вернувшись к делу, молодой валенсиец еще раз проверил канат на прочность и улыбнулся. — Интересно, а как бы с этим справился Амадис Гальский?

— Амадис Гальский в такую щель не пролез бы, даже если его разрубить пополам, — фыркнул сержант, почесав мокрую бородку.

Франко не удостоил его вниманием, подтянулся и с поразительной для ребенка скоростью стал карабкаться наверх. Он отталкивался от камней ногами, выбирая самые широкие выступы между стыками. Два раза пикаро соскальзывал и болтался в воздухе, держась за канат. Несколько раз изворачивался, чтобы восстановить положение, и возобновлял ход. Не прошло и минуты, как он ухватился за подоконник и без проблем проскользнул сквозь узкую бойницу.

— Порядок! — высунувшись из окна, прокричал Франко, но внизу уже никого не было.

ГЛАВА VIII ЛОВЧИЙ СМЕРТИ

Альвар первым приблизился к двери и, убедившись в том, что та приоткрыта, распахнул ее и вошел внутрь башни. Кроме осклизлого камня и гнилой листвы в узком помещении не было ничего. Сбоку от составной колонны начинались ступени винтовой лестницы. Справа в стене торчал массивный рычаг. Спустившись сюда, паренек должен был всего-навсего потянуть за него.

— Сеньор Диас, где мой друг? — прошептал Николас, до сих пор сжимавший в кулачке белого ферзя.

— Возможно, наверху, — предположил Фидель. — Я бы на его месте так и поступил. Лучше уж спрятаться, чем бежать сквозь тьму.

В темноте за дверью раздались шаги. По коридору кто-то шел. Гулкий стук каблуков о мрамор приближался. Альвар дернул за рычаг. Послышался скрип шестерней за стеной и потаенный механизм вернул дверь на место. Затаив дыхание, все стали ждать. Шаги остановились.