Страница 61 из 81
— Разве я нахожусь в вашем поместье? — пожал плечами жених. — Мне доподлинно известно, что этот замок принадлежит семейству Свендгренов, которые официально пригласили меня к себе.
— Именно так, русский казак, но с некоторых пор эти владения и мои.
— Почему вы так решили?
— Потому что между мною и Ингрид уже была договоренность о помолвке. Она не состоялась по одной причине — отъезде моей невесты на учебу в Санкт — Петербург. И вам об этом хорошо известно.
— Простите, но на этот счет у меня другие сведения. Ингрид сказала мне, что она расторгла помолвку с вами сама, по личной инициативе, — открыто улыбнулся Захар. — Не слишком ли вы торопите события, господин офицер?
— Это вы поторопились признать предстоящую помолвку с эрцгерцогиней достойной вас, — криво усмехнулся соперник. — Подумайте, разве она вам пара? Я от рождения наделен титулом барона, а вы всего лишь русский казак,
— Странно, разве без титулов я похож на ничтожество? Вы глубоко заблуждаетесь, бывший друг детства моей невесты, я твердо уверен, что достоин руки госпожи Ингрид Свендгрен, с которой у нас сегодня вечером обязательно состоится помолвка, — с вызовом вскинул подбородок Захар. — И если потребуется, я постараюсь доказать это любыми способами.
— Вот как!
Мужчина скорчил неприятную мину и неторопливо осмотрел комнату, словно впервые вошел в нее. Остановив свой взгляд на ковре, увешанном оружием, он подергал правой щекой и растянул рот в ухмылке, показав ряд неправильной формы мелких зубов. Затем прошел на середину комнаты, небрежно бросил перчатки на постель, на которой спал Захар и развернулся на каблуках тупоносых ботинок:
— Итак, вы согласны доказать свою правоту любыми способами, — с той же оскорбительной усмешкой обратился он к своему противнику, облаченному в новенький фрак. — Я вас правильно понял, господин русский казак?
— Именно так, милостивый государь, — принимая вызывающую позу, отозвался тот. — Что вы желаете этим сказать?
— На этом ковре висит старинное оружие, принадлежащее семейству Свендгренов, — не оборачиваясь назад, соперник указал рукой на стену позади себя. — Я предлагаю вам поединок на любом из клинков, или даже пистолетов, на выбор. Пусть нас рассудит это боевое оружие и вместе с ним провидение, имеющие отношение только лишь к этому дому.
— Согласен, — понимая, что дуэли вряд ли избежать, и что решение назревшего вопроса в какой–то степени справедливое, кивнул головой Захар. — За кем вы оставляете выбор клинков?
— Вы решили драться на саблях или на палашах? — вместо ответа удивленно причмокнул губами швед. — А почему не на дуэльных пистолетах? Вот же они, в полной боевой готовности. К тому же, наш с вами вопрос разрешится гораздо быстрее.
— Мне спешить некуда, — сбрасывая с себя фрак и оставаясь в одной рубашке, отрывисто сказал Захар. Он быстрыми шагами подошел к ковру и снял с него русскую саблю, обладавшую удобством и имевшую плавный изгиб. — Прошу, господин хороший, теперь ваша очередь взять клинок в руки.
Холодно кивнув неправильной формы головой с широким пробором в светлых волосах, соперник, облаченный в костюм матерого волка, почти не глядя сорвал с креплений точно такую же саблю, со звоном выхватив клинок, отбросил ножны поверх лежащих на кровати перчаток.
— Господин казак, я к вашим услугам, — принимая мушкетерскую стойку, с пафосом провозгласил он. — И давайте не будем терять времени.
Захар мигом сообразил, что кавалерийский офицер вряд ли когда дрался в пешем солдатском строю, тем более, сходился с противниками в поединках на армейских саблях. Его раскоряченная фигура говорила о том, что ему больше подошла бы дворянская шпага, нежели обыкновенный увесистый клинок, хотя роста он был немалого. Оставалось не попасть под размашистый удар и постараться самому с ловким казачьим приемом опередить соперника. Захар занес оружие над головой и привычно рассек перед собой воздух по косой линии, примечая, какой выпад последует от стоящего перед ним претендента на руку его невесты. Швед отреагировал моментально, он бросил туловище вперед, стараясь попасть саблей посередине клинка противника, чтобы детским способом вырвать его из рук Захара. То есть, скользнув лезвием по лезвию, обкрутить свое оружие вокруг ручки чужого клинка и дернуть его на себя. Казак как бы поддался силе, он расслабил руку и тут–же вышел из закрученного соперником жесткого сверла сильным рывком сабли на себя. Вилен Карлсон отскочил назад, он пока не догадался, что ему противостоит опытный воин, за спиной которого не одна битва с горцами и не один поединок со злыми абреками из их среды, не уступающими в ярости с ловкостью любому европейцу, искусному в ближних боях. Швед снова приготовился к атаке, сделав ложный выпад правой ногой, он подтянул левую ступню, и тут–же, перенеся на нее тяжесть тела, с замаха пустил лезвие под подбородок жениха Ингрид. Конец острия прошел в половине вершка от расстегнутого ворота рубашки Захара. Но казак не отскочил назад, сберегая лишние четверть сажени, он лишь откинулся головой, чтобы в следующее мгновение самому совершить похожий на змеиный бросок. Острие сабли вспороло толстую ткань костюма противника, обнажив на уровне ключицы белое тело, из неглубокой раны показалась неровная строчка крови. Она возбуждала, эта расползающаяся по коже кровь, словно обладала древними заклятиями, призывающими насладиться ею вволю и подпасть под ее власть.
В груди у Захара стал образовываться прохладный пузырек знакомой до зубовного скрежета жестокости, принуждавший его драться как бы без души, но с полным контролем над своими действиями. Движение его все больше становились экономными и целенаправленными, во всей сухопарой фигуре начали чувствоваться звериные повадки, заставляющие противника ошибаться из–за своей непредсказуемости. Швед вдруг осознал, что вызвал на поединок не вымуштрованного европейца, действия которого были предельно ясны, а как бы саму природу, ощетинившуюся от посягательств на нее тысячами невидимых ядовитых стрел, каждая из которых имела право сразить его наповал всего одним незаметным уколом. Но было уже поздно, в глазах его соперника появился дикий блеск, загасить который смогла бы теперь лишь одна его смерть. И швед, не желая признавать своего поражения, бросился напролом, как ходили когда–то его предки, немецкие псы–рыцари — тупорылой свиньей. Короткая схватка привела к тому, что сабля потомка рыцарского рода сделала в воздухе сальто мортале и воткнулась острием в ковер, увешанный оружием от верха до низа. Она будто твердо решила занять свое законное место. Кавалерийский офицер, облаченный в костюм матерого волка, беспомощно развел руками в стороны, не зная, на чем остановить свой взгляд. У него даже мысли не возникло броситься к ковру и сорвать с него другой клинок. А может он понимал, что добежать до стены все равно не удастся, слишком легким и быстрым попался ему соперник, по лицу которого было видно, что он мало думает о пощаде к своим врагам.
Между тем Захар воздел саблю и вознамерился пустить ее под воротник шутовского костюма на противнике, телом его двигало лишь одно желание — довести начатое дело до конца. Тем более, что ссору затеял не он, а этот хлыщ с неправильной формы башкой, решивший претендовать на руку и сердце его будущей супруги. Этого допустить было нельзя, такой поворот событий походил бы на поражение. Захар швырнул клинок вперед, ощущая всем своим существом, как лихо рассекает он воздух и как несет неминуемую гибель обидчику.
И в это время по двери кто–то сильно ударил, она распахнулась и в комнату вбежала бледная хозяйка замка, облаченная в незатейливое широкое платье, больше похожее на домашний халат. На ногах у нее красовались меховые тапочки. За спиной девушки остановился широкоплечий слуга, принесший перед этим одежду. Было ясно, что это он предупредил о поединке свою госпожу и открыл для нее двери.
— Захар! — коротко выстрелила Ингрид именем своего возлюбленного. И тут–же потребовала. — Захар, опомнись!..