Страница 57 из 81
— Спокойно, Машук, спокойно, — уговаривал он жеребца, как своевольную бабу. — Нам еще рано складывать свои головы, еще домой надо поспеть…
Скакун начал успокаиваться, сейчас он чувствовал лишь одну боль в ноздрях, разодранных до крови ногтями его хозяина. И как только казак понял, что теперь жеребца может напугать лишь очередной ружейный залп, он ослабил железную хватку, по прежнему не вытаскивая пальцев из храпа. Пошарив вокруг, нащупал рукой перевязь от шашки, перекинул ее через себя. Затем изловчился зарядить винтовку, забросил ее за спину, то же самое проделал с пистолетом, который запихнул за пояс. Осмотрев пролетку, подтянул поближе сакву с деньгами и подарками. Оставалось напрячь закостеневшее в неловкой позе туловище и самому перекинуться на спину кабардинца. Продев концы веревки через ручку дорожной сумки и пропустив их под поясной ремень, Петр завязал концы на узел и по крутой шее лошади пополз к ее хребту.
А вокруг стояла первозданная тишина, нарушаемая лишь костяным стуком пустотелых трубок, казалось, никакой стрельбы не было, а засада приснилась в кошмарном сне. И так оно и было бы на самом деле, если бы не поломанная под ногами пролетка, да не сляканье крови между засунутыми в ноздри скакуна пальцами. Скорее всего, разбойники дожидались какого–либо звука от разбитого экипажа, не решаясь рисковать собственными жизнями. Но Петр знал, что пройдет всего несколько минут и все вокруг закружится в новой смертельной пляске. И тогда пощады ждать будет не от кого. Выдернув из кармана складной ножик, он обрезал кожаный повод, затем перекинул оставшийся конец на шею лошади. Улучшив момент, оттолкнулся ногами от днища двуколки и влетел на спину кабардинцу, сразу постаравшись на ней распластаться. Казаку было не привыкать управлять конем без уздечки, он знал, за что нужно потянуть, чтобы тот ветром помчался в нужном направлении. Сдавив бока коленями, он вытащил пальцы из окровавленных ноздрей жеребца и тут–же уцепился ими в его гриву.
— Пошел, Машук, — зашептал он ему на ухо, подтолкнул под брюхо носками ботинок. — Давай, родимый, нам надо похитрее выскочить из лумырей с куширями, а там нас и пуля–дура не догонит.
Конь выдул из ноздрей огромный красный пузырь, беспокойно переступив копытами, обошел коляску сбоку. Он до сих пор не мог избавиться от чувства жгучей боли в носу. Петр увидел на дне двуколки еще одну сакву, набитую продуктами. Губы его свела гримасса презрения.
— Подавитесь, шакалы, — не повышая голоса прошептал он. — На большее вы не способные, как только разбойничать, да ходить в нужник.
Испуганно отскочив от убитой лошади, лежавшей на дороге, кабардинец утробно всхрапнул и, выворачивая шею, затрусил к выходу из зарослей. Всадник пока не понукал его переходить на галоп, вжавшись в холку он хотел лишь одного, как можно дальше и незаметнее отъехать от повозки, чтобы абреки подумали, что лошадь сама отправилась домой. Но у разбойников были другие планы, они не желали упускать даже части своей добычи. Двое из них вдруг вырвались из зарослей по ходу движения скакуна и заспешили ему навстречу, держа в руках ружья дулами вверх. Один скользил впереди, второй немного сзади, он вроде подстраховывал своего товарища. Сухостой загремел и за пролеткой, Петр оглянулся и невольно встряхнулся плечами. Из камышей на тропу один за другим выезжали всадники, их было много, все они заросли крашенными хной дремучими бородами с усами. Но был среди них джигит, который смотрелся в седле странно, он ехал не прямо, а как бы боком, отворачивая назад правую часть тела. Петр сузил зрачки и тут–же отвернулся, чтобы возникшая в сознании догадка не сковала его леденящим холодом. Абрек как две капли воды походил на его истязателя Мусу, которому он вслед за старшим братом Панкратом укоротил туловище, рубанув шашкой по левой руке. Надежда на спасение начала таять призрачным дымком в предвечернем воздухе, казак знал наперед, как поступит со своим кровником чеченец. Вряд ли он предоставит ему возможность умереть от первого удара саблей или от первой пули, смерть ожидалась долгой и мучительной. Петр снова впился глазами в не имевшую конца тропу, закрипев зубами, машинально отметил про себя, что идущие навстречу разбойники по прежнему не замечают его и что ружья они продолжают держать дулами вверх. Шальная мысль загуляла в голове хмелем от лишней чарки с чихирем, потребовалась большая сила воли, чтобы она воплотилась в реальность. Казак понял, что является хозяином положения, и он немедленно решил воспользоваться просчетом бандитов.
Выхватив шашку из ножен, Петр рванул гриву коня на себя, одновременно всаживая каблуки в его бока. Кабардинец взвился раненным зверем и понесся прямо на абреков, высоко задирая передние ноги. Чеченцы поздно разглядели всадника, слившегося с конской холкой, а когда заметили его, из их глоток вырвался гортанный вопль изумления. Они попытались вскинуть ружья и выстрелить, но сделать этого им уже не удалось. Обрушив шашку на первого бандита, казак развернул ее плашмя и пустил под горло второму, идущему следом за ним. И сразу забил ботинками под брюхо лошади, не переставая терзать ее за гриву. Позади раздались громкие проклятья и звуки беспорядочных выстрелов. Но студента это уже не испугало, он ухмылялся во весь рот улыбкой победителя, зная наверняка, что выстрелить прицельно и догнать его абреки теперь не смогут, потому что у них на пути торчала оглоблями вверх разбитая двуколка, а на тропе валялись труп коня с телами их убитых товарищей.
Кабардинец рвался вперед как ветер, уже завиднелся далекий просвет, уже под копытами не так стала прогинаться почва. Сам воздух показался пахучим и сладким, как весенний липовый мед, когда его только что собрали и поместили в дубовые колоды. До станицы Стодеревской оставалось всего ничего — проскочить небольшую чинаровую рощу и вихрем пролететь через просторный луг, с которого в это позднее время наверное угнали уже стада. А там до поста с русскими солдатами останется рукой подать. Да и в самой станице, заслышав выстрелы, не станут равнодушно дожидаться дальнейшего развития событий, а вскочат на лошадей и выедут навстречу. Перед тем, как вылететь из камышевых зарослей, Петр вытащил из–за пояса пистолет и оглянулся назад. Ему очень хотелось подстрелить Мусу, он был уверен, что этот человек гонится за ним во главе своей банды. Но кособокого абрека впереди не оказалось, лишь стелились в бешенной скачке кони других разбойников. Наконец казак увидел того, кого искал, Муса уткой раскачивался в середине бандитской цепочки. Петр понял, что попасть в кровника он при всем желании не сумеет, лишь истратит пулю впустую. Злорадно засмеявшись, он сунул пистолет обратно за пояс и закричал в чуткое ухо коню:
— Скачи, Машук, быстрее, нам надо одолеть еще чинаровую рощу и успеть устроить за ней засаду, — Петр остервенело провел рукавом кителя по лицу, размазывая обильный пот, перемешанный с кровью. Потом добавил. — Мы еще посмотрим, чей пружок лучше — чеченский или казацкий…
Заросли камыша, по которым неслась погоня, отделял от островка деревьев перед станицей небольшой лужок с озерком посередине, всадники проскочили его в несколько минут. И снова по лицу и плечам застегали ветки деревьев, опять из–под ног едва успевали вырываться мелкие животные с разными птицами. А разбойники не отставали, наверное они решили во чтобы то ни стало догнать студента и убить его. Может быть они опасались, что тот расскажет о тайном их лежбище, а может кто–то признал в Петре Дарганове сына полковника Дарганова, атамана Стодеревского казачьего юрта и кровника многих правобережных чеченцев. Сейчас Петр благодарил судьбу за то, что конь под ним оказался свежий, он не впрягал его в двуколку от самой Пятигорской. Кабардинец лишь екал селезенкой, да сфыркивал с губ пушистые клочья пены. Они пролетали мимо казака, не успевая уцепиться за одежду. На краю дороги показался огромный дуб с неохватной кроной, он рос почти на середине рощи. И как только столетнее дерево осталось позади, так сразу в стороне прогремел одиночный выстрел. Петр машинально пригнулся и тут–же выпрямился, он понял, что стреляли на казачьем кордоне на берегу Терека. Может быть наблюдатель на вышке увидел погоню, когда она пересекала лужок, и предупреждал пост русских солдат об опасности, а может какой малолетка подстрелил дичь на ужин. В ответ сзади раздались два ружейных хлопка, но пули даже не вжикнули рядом, они ушли гулять в лесные дебри.