Страница 27 из 81
— Петрашка, ты здеся?
— Если ты ищешь казака из станицы Стодеревской, то его перегнали в башню на другом конце крепости, — ответил перебиваемый кашлем сиплый голос. — А нас тут держали на случай осады.
— Мы должны были служить живым щитом, — торопливо дополнил сообщение сиплого его сосед.
На поверхности показались первые заложники, на которых невозможно было смотреть даже в свете нестойкого пламени от факелов. Когда последний из них перевалился через обнесенный камнем край колодца, Панкрат на всякий случай посветил по углам ямы, затем подтолкнул освобожденных к воротам, уже раскрывавшимся навстречу зарождающейся заре.
— Идите прямо, никуда не сворачивайте, — отдал он приказ призракам. — Как дойдете до валунов у основания горы, вас встретят наши люди и помогут переправиться через горы. Цепи несите в руках, чтобы не звякали, их разобьют там же.
— Все сделаем, как ты велишь, спаситель ты наш, — заголосил было кто–то из доходяг.
Подхорунжий разом взметнул шашку над его головой:
— Срублю и не задумаюсь, — по звериному прорычал он, оглянувшись на близкую площадь.
Но угрожающий замах блаженного не испугал, наоборот, заставил его еще выше задрать жидкую бороденку:
— Вот мы и дождались казачков–освободителей, уже они здеся… — тонким голосом закричал он.
Закончить вопить ему не дали сразу несколько человек, они накрыли провокатора рваным бешметом, пропихнули ему в рот кусок тряпки. Дернувшись пару раз, тот затих навсегда.
— Это татарин, — негромко пояснил один из заложников. — Решил подать абрекам сигнал, чтобы ценой наших жизней добыть себе свободу.
— Вот… чертово племя, — Панкрат крутнул головой, вложил шашку в ножны и резко скомандовал, — Трупы побросайте в колодец, чтобы следов не осталось. — Затем отыскал глазами того, кто проинформировал его о брате, жестко спросил. — Кто ты и откуда?
— Я казак Никита Хабаров из станицы Ищерской, три года назад под крепостью Грозной попал в заложники, — несмотря убогость внешнего вида, четко отрапортовал осовобожденный. — Пленили меня разбойники из банды Дени, который из Зелимханова тейпа, что находится в ауле Гудермес.
— Откуда ты знаешь подробности? — вмешался в диалог есаул Гонтарь.
— На одной земле живем, — не стал вдаваться в разъяснения казак.
— Ты говорил, что Петрашку перевели в подвал под другой караульной башней, — продолжил дознаваться Панкрат.
— Ты его брат? Здорово похожи, — присмотрелся ищерец, не дожидаясь ответа, пояснил. — Казака почти месяц держали с нами, даже на работы выгоняли, а потом с еще двумя непокорными заточили в зиндан для смертников.
— Подвалы с заложниками под всеми угловыми башнями, или зинданы есть и в ауле?
— Этого я сказать не могу, брат казак.
— А где находится тот зиндан для смертников? — напрягся Панкрат.
— На противоположном краю крепости, точно такая же башня, как эта, стоит напротив потайного входа в пещеру, через которую можно попасть сразу в пойму Терека. Та пещера проточена подземной речкой.
— Она сквозная?
— Да, но весной и осенью заполняется водой.
— А как еще можно проникнуть сюда?
— Через Пандорское ущелье в Грузии, в нем живут тоже чечены. Или с выходом на Крестовый перевал, но эту дорогу знают только проводники из горных чеченов и сванов.
Панкрат покусал конец длинного уса, зыркнул глазами вдоль улицы, он обдумывал, как ловчее перебраться на другую сторону аула. Если снова выехать из крепости и пуститься вдоль стены, то придется опять проходить проверку на следующих воротах, к тому же неизвестно, что может произойти во время пути — утренняя заря успела выбросить первый розовый лепесток над черными вершинами гор. А если отряд прогарцует по середине улицы, то каждый абрек имеет право задать казакам наводящий вопрос.
— Возьмите меня с собой, — вдруг запросился ищерец. — Меня выводили на работы и я здесь знаю каждую лазейку.
— С кандалами на руках и ногах? — с сомнением качнул папахой хорунжий.
— Дырки на них разболтались, я зайду в сторожку и, чтобы не было шума, там их разобью.
Станичники уже закрывали ворота за пропадающими во тьме заложниками, Панкрат подозвал к себе урядника, втроем они шмыгнули вовнутрь опустевшей башни. Через несколько мгновений казаки вышли, за ними спешил, усердно растирая руки и ноги, наливающийся казачьей дерзостью ищерец. Кто–то успел сунуть ему в руки баклажку с чихирем и большой ломоть каймака.
Пока разведчики рыскали в поисках обхода забитой абреками площади, Дарган в который раз прокрутил в уме придуманный на ходу план, получалось, что лучшего изобрести уже не получится. План предусматривал взамен убитых часовых оставить у башни пятерых казаков на случай, если вылазка раскроется раньше срока. Они должны были отвлечь внимание противника от исполнения отрядом главной задачи, кроме того, если основная группа не сумеет пройти через аул незамеченной, их заботой опять являлось наделать грома посильнее, чтобы притянуть к себе как можно больше вражеских сил, будто в крепость прорвалось не меньше полка русских войск. После того, как враг замечется по аулу, пытаясь определить, с кем имеет дело, группам следует одновременно покинуть крепость, пустив коней в намет по направлению к ущелью, где их возвращения дожидается подъесаул Савелий. В заоблачных высотах, когда абреки растянутся в цепочку и окажутся на виду у казаков, тропу легче будет защищать. Во главе добровольцев нужно поставить опытного станичника, у которого в самых жарких схватках голова всегда была холодной. Выбор пал на Черноуса, с которым Даргану не раз приходилось брать французские с турецкими укрепления. Приняв окончательное решение, сотник разделил отряд на две неравных части и отдал распоряжение приступить к действию.
За саклями пройти на другой край крепости не получилось, стены хижин с заложенными камнями проходами представляли из себя тот самый неприступный бастион, который можно было взять лишь с применением артиллерии. Не теряя времени, Дарган решил повести большую часть отряда через площадь, тем более, как предупредил освобожденный казачок, караул на воротах должен был скоро поменяться. Снова станичники выстроились в том порядке, в каком вступили на вражескую территорию. Улица по прежнему была залита темнотой, по бокам чернели низкие дома с плоскими крышами, ни собачьего лая, ни овечьего блеяния. Наверное овец загоняли на подворье только с наступлением холодов, а псы привыкли к постоянному передвижению всадников. В одной из этих хижин находился имам Дагестана и Чечни Шамиль, но отличить в которой, не представлялось возможным. Телохранители главаря горских народов или скрывались в комнатах вместе с ним, или вождь был настолько уверен в преданности своих воинов, что не считал нужным выставлять наружную охрану. Не интересовал имам и казаков, для них важнее была судьба сына станичника Даргана, уважаемого всеми. По закону взаимовыручки на Кавказе жили все большие и малые казачьи общины, поэтому за студента Петрашку они без долгих уговоров отправились в логово врага, осознавая, что живыми могут не вернуться.
Неожиданно от одной из хижин отделились двое верховых, черные силуэты их закачались перед отрядом, держа направление к центру аула. Правый из джигитов держал в руках горящий факел, когда свет от него упал на его спутника, у Панкрата невольно дрогнуло сердце — абрек был без ноги. В этот момент горец обернулся, пристально всмотрелся в темноту улицы с мягко ступающей по ней группой всадников. Мужественное лицо его с надменным выражением показалось знакомым, оно было копией кровника семьи Даргановых, главаря разбойников Мусы. Казак дотянулся концом нагайки до сотника, молча кивнул тому на верховых. Дарган тут–же подобрался, внимательно осмотрелся вокруг на случай непредвиденной ситуации. Бежать было некуда, раствориться во тьме не получилось бы тоже. Путь, как и решение внезапно возникшей задачи, оставался один — в случае необходимости первыми успеть срубить невольных свидетелей казачьей вылазки, отомстив за всех униженных, в том числе и за Петрашку. Между тем абрек отвернулся, спросил о чем–то у товарища, видимо, получив удовлетворивший его ответ, перестал проявлять интерес к едущим сзади.