Страница 69 из 72
Со временем Сара расширила зону обитания — стала выходить во двор. Идет, например, жена белье вешать, Сара — за ней, скачет по ступенькам подъезда, шагает в развалку по двору.
И вот что интересно. Достаточно было один раз пояснить собакам, что сорока хозяйская, что она не дичь — те стали относится к ней с уважением. Несмотря на то, что Сара наглела до того, что таскала кусочки из их мисок. Они при виде такого беспредела только смущенно прижимали уши и отворачивались — терпели.
К. Лоренц считает, что «…собаки, даже заядлые охотники, удивительно легко усваивают, что они должны трогать других животных, обитающих в этом доме. Самые отпетые кошконенавистники, которые, несмотря ни на какие наказания, продолжают гоняться за кошками, без труда выучиваются не покушаться в доме ни на кошек, ни на других животных …
“ Возможно, тут мы сталкиваемся с извечной и широко распространенной в мире животных особенностью поведения, а точнее сказать, запретом. Известно, что ястреба и другие хищные птицы не охотятся возле своего гнезда. О волках сообщалось, что они не трогают ланей, выращивающих свое потомство в непосредственной близости от их логова. Мне представляется вполне возможным, что именно этот вековой закон «перемирия» и объясняет, почему наша домашняя собака у себя дома ведет себя так сдержанно с самыми разными животными.
Повествование о собачьих личностях было бы неполным, не упомяни мы о дворнягах, метиссах. В этом плане интересны первые поколения от двух разных пород. Например, овчарка с догом (так, кстати, пытались вывести «московского дога»), или шотландская овчарка с немецкой. Мне доводилось даже видеть дога с боксером. И совсем неплохие были щенки.
В Красноярском железнодорожном питомнике одно время «подливали» караульным кавказским овчаркам кровь волка. Щенки получались суше, подвижней, с более звонким лаем. Ведь кавказец при высоких сторожевых качествах обладает одним недостатком — слишком глухим, плохо слышным на расстоянии, голосом.
О волках, динго, содержание их в домашних условиях мы еще расскажем, тут хочется упомянуть только о том, что небольшая примесь волка к любой породе дает положительный эффект. Но далеко не всегда.
А вот чистокровные дворняги, в коих давно и прочно замешена разнообразная кровь, весьма интересны. Как крупные представители, так и мелкие, декоративные.
Они почти не подвержены заболеваниям, великолепно адаптированы к среде обитания: будь то город, деревня, весьма смышлены, работоспособны, обладают прочной, уравновешенной нервной системой. Оно и ясно — жесткий естественный отбор. Наглядные примеры для экологов. В свзи с этими рассуждениями хочу рассказать об одной дворняжке.
Роза из хорошей семьи
В квартиру Роза вошла на цыпочках. Вежливо приблизилась к хозяйке. Кусочек сахара взяла деликатно, одними губами. (Потом мы узнали, что сахар она терпеть не может). Схрумкала его. Легла на коврик. Поблагодарила хвостом и расслабленно прикрыла глаза.
Уже через месяц, она вошла в тело, шерсть лоснилась от сытости и спокойной жизни, глазенки стали озорными и доверчивыми. Забот она не доставляла никаких: гулять ходила всего раз в сутки, сопровождения не требовала. Уж чего–чего, а самостоятельности ей было не занимать.
Как–то старая знакомая уговорила отдать собаку ей. Мы одели Розе на шею громадный бант голубого цвета и повезли на машине в другой конец города.
А еще через десять дней Роза вернулась. Замерзшая, грязная, с четким скелетом под свалявшейся шерстью, ждала она нас в подъезде. Подползла на животе, умоляя нагноившимися глазами. «Недорозумение произошло, — шептали эти глаза, — вы, наверное забыли меня в той чужой квартире».
Как нашла Роза дом, каким образом запомнила дорогу в стремительной машине, чем руководствовалась, возвращаясь?!
Потом жила Роза с нами долго, много загадок загадала своим поведением, много радости доставила своим существованием. Что–то забылоь, что–то помнится.
В маленьком преданном существе было что–то непомерно важное, вырывающее из привычного и заставляющее человека напряженно думать.
Но человек есть человек, извечная суета заедает его, задумчиво почесывая собаку за ухом, он рассуждает о трудном завтрашнем дне, о семейных неурядицах. И только нечто из ряда вон выходящее приковывает внимание к «меньшему члену семьи». Но ненадолго. За пять лет совсем забылось Розино возвращение, а в остальном она вела себя достаточно обыденно.
Потом изменилось многое. Чувствовала ли она надвигающийся переезд или только напряжение в доме? Хуже стала есть, на улицу просилась только по необходимости и сразу бежала обратно. По дому ходила тихо, не шалила, вопросительно заглядывала в глаза.
Уже нашли ей нового хозяина, человека хорошего, познакомили их, уже собирались передать Розу ему совсем, как обнаружили, как пропала собака исчезла.
Искали долго: любили, привязались, хотели, как лучше — не нашли.
А на вокзале перед самым отходом поезда вдруг увидели ее и не сразу узнали, не сразу поверили.
Роза стояла в пяти шагах от движущегося поезда. Стояла напряженно, скованно. Смотрела на узкую площадку тамбура, где взмахивали руками, бестолково гомонили предавшие ее люди. В глазах собаки что–то стыло, но что — не разглядеть.
А поезд набирал скорость, маленькая рыжая фигурка таяла, исчезала.
Волк и динго
К. Лоренц рассказывает.
«Если взять в дом пса неодомашненного представителя собачьих и растить его как собаку, легко можно вообразить, будто потребность дикого детеныша в заботе и уходе равнозначна той пожизненной связи, которая существует между большинством наших домашних собак и их хозяевами.
Пленный волчонок обычно бывает робким, предпочитает темные углы и явно боится пересекать открытые постранства. Он в высшей степени недоверчив к посторонним людям, и если такой человек попробует его погладить, может яростно и без всякого предупреждения вцепиться в ласкающую руку. Он уже с рождения склонен кусаться от страха, но к хозяину привязывается и полагается на него точно так же, как щенок.
Если речь идет о самке, которая при нормальном ходе событий, вырастая, начинает воспринимать самца–вожака как «хозяина», опытным дрессировщикам иногда удается занять место такого вожака в тот период, когда детская зависимость самки сходит на нет, и таким образом обеспечить ее привязанность и в дальнейшем.
Один венский полицейский сумел добиться такой преданности от своей знаменитой волчицы Польди. Но того, кто воспитывает волка–самца, ждет неминуемое разочарование — как только волк становится взрослым, он внезапно перестает подчиняться хозяину и держится абсолютно независимо.
В его поведении по отношению к бывшему хозяину не появляется ни злобы, ни свирепости — он по–прежнему обходится с ним, как с другим, но ему больше и в голову не придет слепо повиноваться хозяину, и, возможно, он даже попытается подчинить его себе и стать вожаком. Учитывая силу волчьих зубов, не приходится удивляться, что эта процедура приобретает иногда довольно кровавый характер.
Что же произошло с моим Динго, которого я взял на пятый день его жизни, подложил к кормящей собаке и воспитывал не жалея времени и сил. Эта дикая собака не пыталась подчинить меня себе или искусать, но, став взрослой, она постепенно утратила прежнюю послушность, причем происходило это весьма любопытным образом…
… Он все еще без сопротивления принимал наказание, даже побои, но едва все кончалось, как он встряхивался, дружески вилял мне хвостом и убегал, приглашая меня погоняться за ним. Иными словами, наказание никак не влияло на его настроение и не производило на него ни малейшего действия, вплоть до того, что он мог тут же повторить преступление, за которое только что понес справедливую кару, например, вновь покуситься на жизнь одной из самых ценных моих уток. В том же возрасте (полтора года) он утратил всякое желание сопровождать меня во время прогулок и просто убегал, куда хотел, не обращая внимания на мои команды.