Приговоренный

И с чего это Надя подумала, будто это притон?

Пока Надя с Верой препирались, сидя взаперти, Клык с Марьей калякали на кухне. Сто граммов Клык принял не без удовольствия, под соленые грибочки, но более того не жаждал. Разговор шел сугубо деловой, надо было изложить Марье ситуацию и подумать двумя головами, как быть дальше.

— Да, — покачала головой Маша, когда Клык рассказал ей суть своих проблем, — далеко заплыл, милок.

Погадать тебе, что ли? Может, так сердце успокоится?

— Я в эту фигню не верю, — проьорчал Клык. — Давай по делу.

— Если по делу, то мотать тебе надо поскорее.

И если по совести, то лучше одному. Завалят тебя эти крали. Опять же если у тебя есть ксива а у них нет, то уехать туго будет. Везде паспорта требуют. Сделать им, конечно, можно, но на фига? Мозги им заполаскивать до без конца — не выйдет. Эта толстая, по-моему, уже просекла кое-что. Сорвется и заложит тебя как пить дать.

— Ну и что ж мне, мочить ее? I

— Вот уж грех на душу не возьму — сам решай. Но если она мне хату завалит, на тебя многие обидятся. Тогда, милок, лучше сам иди к Иванцову. Расстреляйте, мол, гражданин начальник, пока те зарезали, — ухмыльнулась Маша.

— Ладно, — отмахнулся Клык, — предположим, что мне надо их двоих довезти. Что посоветуешь?

— Первое: не ехать ни на поезде, ни на автобусе, ни на попутках. Иванцов и Найденов уже вторую неделю шуруют вовсю. Народу похватали — тьма! Никто ничего понять не мог. А это они тебя выцеживали. Если ты на вокзале появишься — сразу слепят.

— Что ж мне, самолетом лететь?

— Там тем более загребут. Паспорт паспортом, а рожу увидят.

— Это я и без тебя знаю. На собаках ехать?

— И то не в кайф. Электрички тоже с вокзала идут, по ним контролеры ходят с омоновцами. Приберут.

— Совсем запутала!

— Речкой надо ехать, миленький. Речкой! Хоть и не торопясь, зато тихо. Не на «Ракете», не на «Метеоре», конечно. Сегодня вечером буксир-толкач с баржами пойдет на Москву. Трое суток — и гама. Капитан — свой. У меня с ним дружба. Курбаши тебе пару лимонов подарил? Подарил. Значит, один придется отстегнуть. Возвращать-то все равно некому…

— Как некому? — вскинулся Клык.

— Убили Курбаши. Утром по радио сообщили, что, мол, при совместной операции здешней и соседней милиции был убит Курбатов, главарь преступной группировки, оказавший при задержании вооруженное сопротивление. Я думала, ты знаешь…

— Каким ты местом слушала, Марюха? Задницей, что ли? Я ж сказал, что получилось и как!

— Стара стала, забывчива. Склероз небось, — прищурилась Марья. — А может, жив он, а? Тебе ведь тоже на том свете положено быть, а ты здесь гуляешь.

— Так ты, стало быть, овца траханая, меня колола? — озлился Клык. — За ссучившегося держишь?

— Ты язык, недоносок сопливый, засунь своей маме! — рявкнула Маша. — Если управляться с ним не можешь. Я за «овцу» обидеть могу, понял? Мне бы вообще ничего тебе не говорить, а сыпануть клофелину, резануть сонного — и все проблемы. Вот как я не верю. А я к тебе, засранцу, с понятием. Потому что такого дела, чтобы прокурор фиктивный акт писал, не бывало. И от Черного, и от Курбаши про тебя ничего не утекало. Да раньше, если б такое было, вся тюрьма бы уже трепалась. А тут — глухо, как в танке.

— Значит, смог прокурор секретность обеспечить, — осклабился Клык. — Ладно, Мань, прости за грубость. Вернемся к нашим баранам, раз ты за «овцу» обиделась. Всерьез говоришь насчет реки?

— Серьезней некуда. Только вот о чем подумай, гражданин «капитан». Соврал девкам, что мы из КГБ, или как его теперь там. Ладно, поверили они, что все местные куплены и надо напрямую в Москву ехать. Но до меня-то ты уже добрался. А я кто? Резидент. Я могу отсюда по рации отстучать, чтоб за тобой самолет с десантом прислали. Почему ж не стучу, а вместо этого тебя на пароходе отправляю? Как ты это бабам объяснишь, а?

— Придумаю что-нибудь, — отмахнулся Клык.

— Ладно, думай. Только поменьше — об ихних сиськах. Это многих на тот свет до срока уводило.

— Я уже вторую неделю сверх срока живу, — хмыкнул Клык. — Перебоялся.

— Как знаешь. Короче, сиди здесь никому не открывай. Запру и палку к двери поставлю — свои не пойдут, а от ментов страховки нет. Если затропили тебя — моя хата с краю. Баб, конечно, можешь отпереть, но смотри, чтоб не слиняли. Если жрать хотите, то щи в холодильнике, там же картошка с мясом, компота нет, только чай с сахаром. Хлеб в большом баке на кухне. Почти свежий, уж не черствый точно. Водки много не пейте и окурки не швыряйте где попало. Захотят помыться или подмыться — пусть ванну за собой приберут и полотенце возьмут из гардероба, а не то, что на гвозде висит. То мое личное. В общем, пошла я к капитану, каюту тебе бронировать.

— Деньги нужны?

— Пока нет. Сам расплатишься. Буду рядиться с пол-лимона за троих. Накинуть больше, чем до лимона, не дам. Москва — город дорогой, и как там у вас сошьется — один Бог знает.

Марья оставила Клыка на кухне и у ила переодеваться. Минут через десять она хлопнула дверью и удалилась.

Отперев затворниц, «капитан Гладышев» сообщил:

— Есть предложение пообедать, потому что завтрак мы уже пропустили. Обед готов, так что осталось его разогреть.

От предложения, естественно, не отказались. Хотя у Курбаши кормили получше, после многочасового голодания жевалось весело и быстро. Водку Клык предусмотрительно припрятал. Надежде могла дорваться, и тогда вечерний вояж оказался бы под угрозой.

— Ну, — спросила Надежда, — какие будут указания, товарищ капитан?

— Указания такие, — ответил Клык, чуя в Надиных словах иронию, — ждать команды. Никуда отсюда не выходить. Двери никому не открывать. Придет Марья Ивановна и уточнит, как будем работать дальше.

— Ага, — кивнула Надежда. — Очень интересно!

А если я вот возьму и захочу уйти? Как свободная, демократическая и неарестованная личность. У меня тут где-то родня проживает, между прочим. Вот встану сейчас — и уйду. Что делать будете?

— Применю силу, — скромно пообещал Клык. — Имею полномочия.

— Вплоть до расстрела? — Надежда скорчила рожу.

— Именно, — сказал Клык и посмотрел на нее очень мрачно.

После того, что произошло в вагоне ночью, все трое испытывали какую-то жуткую неловкость. Ни-чуточки их это не сблизило. Наоборот, разделило. Всем было стыдно. Клыку — за то, что он все начал, Вере с Надеждой — за то, что не удержались. Словно бы заключив молчаливое соглашение не вспоминать о том, что было, на ночную тему не говорили. Каждый, конечно, все хорошо помнил и ни чуточки не | сомневался в реальности происшедшего. Все сознавали, что блудили наяву, а не во сне, но очень хотели I считать это сном сейчас, при свете дня.

Надежда поглядела на Клыка изучающе: убьет или нет, если она действительно попробует убежать отсюда? Клык постарался показать всем внешним видом, что убьет, хотя в глубине души очень сомневался, хватит ли на это духу. Да и вообще у него не было стопроцентной убежденности в необходимости удерживать Надю. Не побежит же она, дура, к Иванцову? Да и ловить ее скорее всего не будут. Но вот как отреагирует Маша? Не отправит ли в речке плавать без парохода и Надю, и Веру, и Клыка для страховки? В том, что при желании улыбчивая хозяюшка сможет организовать такой заплыв, Клык не сомневался. Зато сомневался, что стоило по старой дружбе выкладывать насчет нычки. Допустим, за Машей не водилось покушений на чужое. Но, с другой стороны, ребята Черного могли сохраниться на воле и среди них какие-то граждане, знающие цену Богородице с бриллиантами. И вполне возможно, обязали Машу доложить, как только нычка появится в поле ее зрения. Может быть, даже три года назад, когда Клык этой Богородицей так задешево обзавелся. И тогда, сидючи здесь и карауля девок, Клык попросту смерти дожидается, причем не больно легкой. Может, плюнуть на Машины услуги и дернуть куда-то самостоятельно? Сейчас, среди бела дня? Встать в очередь за билетом, когда по вокзалу ментов пруд пруди? Или шляться по открытой площади, дожидаясь, пока автобус подойдет? Нет, это не варианты. Поймать частника, посулить ему хорошие бабки и выкатить за пределы области? Лучше, но опять же частники торчат на автовокзале. Кроме того, отыскать такого, чтоб рискнул повезти в дальний рейс Клыка, у которого на морде его 102-я и 146-я светятся, очень не просто. Даже за целый лимон. Зато на переодетого шоферюгой опера наскочить вполне возможно. А то и вовсе на каких-нибудь беспределыциков, которые захотят Клыковым чемоданом поживиться. Ночью легче не будет. Народу на вокзале меньше, и рассмотреть Клыкову рожу проще. Да и на улице в поздний час гулять с чемоданом неудобно. Тем более что в чемодане нычка автоматы и прочее. Ментам, даже если не опознают с ходу, будет к чему прицепиться. Можно, наверно, и такой финт провернуть: вынуть «дипломат» с нычкой, оставить себе пушку с парой обойм на крайний случай, бросить к хренам все бумаги и лишние стволы, пробежаться пешком за город, километров на десять, не меньше, отловить машинку с одиноким шофером, сунуть ствол к носу и отобрать тачку. Прокатиться, сколько бензина хватит, потом еще пешочком и тот же маневр повторить. Сомнительно, чтоб удалось без проколов. Но даже если и удастся, то в Москве, у тех ребят, к которым направил Клыка ныне покойный Курбаши, может оказаться много лишних вопросов. Причем таких, которые сведут Клыка в могилу. А Клык туда уже не торопился.