Страница 36 из 78
— Чаго так?
— Дело есть, — он не стал вдаваться в подробности, еще в Париже твердо решив вернуть новгородскому дворянину принадлежащие ему драгоценности.
— Тада на север, Вяликий Новгород сразу за Псковом.
Из хаты выскочила тоже вся в белом хозяйка, на ходу вытирая руки о вышитый цветами передник, пригласила пройти в комнаты. В сенцах на лавке стояла липовая бадейка с квасом, над ней покачивался березовый ковшик. Зачерпнув из бадейки, Дарган дал спутнице отпробовать напитка, она жадно припала к краю ковша. Солнце еще не успело коснуться вершин деревьев, как оба спали беспробудным сном на перине, брошенной на грубо срубленную скрипучую кровать…
Ночь и часть дня прошли спокойно, пора было трогаться дальше. Мужичок в портках и тех же белых онучах подал сидящему в седле Даргану лукошко со съестными припасами, снова указал рукой по направлению к стене леса невдалеке.
— Там есть просека, по ней не ашибетесь, а дальше люди подскажут.
— Далеко они, эти люди? — с сомнением всмотрелся в сплошной массив Дарган.
— Верст через двадцать сторожка, в ней отшельник житует, от сторожки близко.
— А бандиты в какой стороне?
— Пан Заремба мог и в Польшу уйти. Войска прошли, война закончилась, а мы народ нягожий.
Умостив лукошко перед собой, Дарган тронул каблуками сапог одного из свежих жеребцов, небольшая кавалькада потянулась к лесу. Девушка на ходу послала воздушный поцелуй угодливым хозяевам, она хорошо выспалась и чувствовала себя прекрасно. Растревоженное птицами утро только начиналось, от густой травы с цветами поднимался дурманящий запах. От любимого она успела узнать, что они перешли границу и едут по территории Российской империи, а в России никто никогда никому не был нужен. Выходило, что погони со стрельбами и драками отпали сами собой, ведь руские были бессребрениками, как только что оставленные ими на хуторе белорусы. Это вселяло надежду на то, что до станицы в предгорьях какого–то Кавказа они доберутся без приключений. И пусть впереди опять смыкалась стена леса, начало путешествия это подтверждало.
Путники проехали где шагом, а где рысью, доброе расстояние, пока между деревьями не показалась замшелая избушка без окон и дверей, к задней части которой примыкали густой кустарник вперемежку с лопухами. Дарган сразу заметил, что возле обращенной к просеке стены стоит привязанный конь. Он всмотрелся в упряжь, она показалась не простой, с бляхами, с бахромой вокруг седла. Вряд ли лошадь могла принадлежать отшельнику, скорее всего, лесовика навестил кто–то значительный.
— Там гость? — негромко поинтересовалась девушка, она начала относиться к опасностям, обострившим ее зрение и чувства, спокойно.
— Мужичок сказал, что старик живет один, — как бы про себя пробормотал Дарган. — Хотя, если это единственный путь через лес, почему бы на нем не объявиться путнику.
— Не торопись, — посоветовала было девушка.
Но Дарган уже понукал жеребца, одного противника брать в расчет он не привык. Поставив свою лошадь рядом с привязанным конем, поправил на поясе шашку, взял в руки ружье и по зеленым от мха ступенькам с другой стороны избушки поднялся на покосившееся крыльцо. Не покидая седла, девушка с интересом следила за его действиями. Дверь оказалась только прикрытой, казак поднажал плечом и сразу отскочил назад, почудилось, в темноте коридора что–то тягуче блеснуло. За спиной послышался треск сучьев, из недалекой чащи сразу с нескольких сторон выехали обросшие бородами всадники в рваных одеждах. Их было человек пять, а может больше.
— Заглядай, заглядай, русский солдат, гостей у нас давно не было, — под нестройный хохот гаркнул один из них с длинными спутанными волосами, вероятно атаман банды. — Мы тебя давно поджидаем, вон какую приманку поставили.
Казак внутренне похолодел, выходило, он купился на одинокую лошадь, посчитав, что бродит по лесу такой не один, мало того, ни одна примета не сообщила, что в дебрях скрывается целая банда. За дверью повторилось новое шевеление, там готовились к очередному броску. Дарган вспомнил не единожды слышанные на войне слова, что тыл должен быть надежно прикрыт, но он не знал, сколько головорезов находится в доме. В то же время промедление грозило печальными последствиями, пути отхода были перекрыты. Выдернув шашку из ножен, он с силой ударил сапогом по двери, крепкие доски с треском врезались в какой–то предмет и посыпались на пол, открывая схватившегося за лицо бородача с саблей наготове. Дарган обрушил на его голову шашку, перепрыгнул через еще не упавшее тело. Больше ни в коридоре, ни в доме никого не было, лишь перед распятием в углу крестился стоящий на коленях укрытый седыми космами и сам весь в белом старик. Дарган метнулся к выходу, на бегу вытаскивая из–за пояса пистолет, он лихорадочно соображал, как обеспечить девушке отход и каким образом занести в дом мешки с сокровищами. Ускакать от разбойников вряд ли представлялось возможным. Но не зря он отмечал у спутницы присутствие ума, та успела спешиться, перетащить оба мешка с дорожными сумками к крыльцу и теперь привязывала коней к бревну возле стены. Меж тем, хорошо вооруженные бандиты неспеша окружали дом, они в полный рост покачивались в седлах, словно были уверены, что путники не предпримут никаких противодействий. Видимо, подобные ситуации были им не в новинку.
— Бросай поводки, Софьюшка, лошади никуда не денутся, — не выдержал Дарган размеренных действий спутницы. — Беги сюда, пока они не начали палить.
— Момент, мон рой, — девушка набросила на бревно последнюю петлю, затянула ремни и побежала к крыльцу. Подхватив мешок с сумкой, сунулась в коридор. — Нам нужен виктория.
— Она всегда была нам нужна, — забрасывая за порог остальные вещи, согласился Дарган.
Рассыпавшиеся дверные доски обнажили коридорное пространство, в котором негде было спрятаться, оставалась дверь из цельной плахи в саму избушку. Но если пристроиться за ней, видимость перекрывалась окончательно, потому что в доме было одно крохотное оконце, и то Дарган рассмотрел с трудом. Тогда бандитам предоставлялось бы право играючись расправиться с противниками, запалив строение и выкурив из него всех. Требовались действия, принуждающие разрешить спор с позиции силы. Оттащив зарубленного разбойника в угол, казак приставил несколько досок к косякам, чтобы уменьшить неприятелю обзор, присел за выступом и просунул дуло пистолета наружу с таким рассчетом, чтобы иметь возможность прицелиться. Он подпустил бандитов настолько близко, что лица их стали видны как на ладони. Впереди восседал на лошади главарь, это было видно по не мужицкого покроя парчовому кафтану, по сафьяновым сапогам и по изогнутой турецкой сабле с серебряной рукояткой. За спиной у него топорщилась русская винтовка с примкнутым штыком, за широким из одного куска материи поясом торчали два пистолета. Остальные члены банды представляли из себя сброд из беглых солдат и местного населения числом в шесть человек. Дарган не знал, все ли они здесь, или кто–то скрывался за углом избушки, если дело обстояло так, то на легкую победу надежды не было.
Меж тем, уверенный в себе главарь на неспокойной кобыле подтанцевал едва не к ступенькам крыльца, подкрутил усы вверх:
— Эй, русский солдат, твоя песенка спета, — хриплым голосом объявил он. — Ты это понимаешь, пся крев? Если не понимаешь, мы не просто расстреляем тебя, а наклоним деревья, привяжем за ноги к их вершинам и разорвем пополам, пся крев.
Он смачно сплюнул, вытер губы шелковым платком. Бандиты с интересом наблюдали за его действиями, наверное, спектакль им нравился. Дарган скрипнул зубами, расстояние до главаря было все–же приличным — саженей пятнадцать, если бы появилась возможность скрестить оружие, он бы не оставил от наглеца целого куска. За спиной раздался шорох, девушка потянула на себя ружье, в упор посмотрев на казака. Он понял без слов, отцепил ее пальцы от приклада, взглядом указал на пистолет. Когда входили на территорию Франции, господа штабные офицеры предупреждали, что французские женщины неплохо с ними обращаются.