Страница 19 из 39
После полудня, присев на сухой валежник, разведчики достали из вещевых мешков запасы промерзлого нехитрого партизанского провианта, устроили перекус. А потом Ситников распорядился:
— Для сбора сведений о враге в заданном нам районе считаю необходимым создать несколько боевых групп. Они должны будут обосноваться в непосредственной близости от тех объектов, которые нам надо взять под контроль. Одну такую группу возглавишь ты, Федор Тимофеевич, — обращаясь к старшине Бондаренко, сказал командир. Ситникову нравился этот разведчик, он привык к нему, высоко ценил его ум, смекалку, настойчивость и всегда поручал своему другу наиболее ответственные задания. В прошлом году Федор не раз помогал Кондору добираться до Орджоникидзеграда.
— Пойдешь в Жирятинский район, устроишься поближе к Брянску. В твою задачу входит разведка вражеского гарнизона в Брянске. Возьми под контроль и Орджоникидзеград. Собранные сведения немедленно переправлять мне. Понятна задача?
— Задача понятна. Кто войдет в мою группу? — спросил Бондаренко.
— Горчаков. Будете работать вдвоем. — Григорий Иванович перевел взгляд на Степанова. — А ты займешься наблюдением за вражескими перевозками по железной дороге Брянск — Унеча.
— Без помощников? — спросил разведчик.
— Пока один, а там будет видно.
— Партизан Хоменко возьмет на себя перевозки на участке железной дороги Брянск — Рославль. Надеюсь, Дзюба не будет возражать? — спросил Ситников командира партизанского отряда.
— Нет, конечно. Можем и других бойцов направить в разведку.
— Видимо, кое-кого придется взять, а остальных партизан — на минирование дорог.
— А я что буду делать? — не сдержался Барашков.
— Ты как специалист по минному делу возглавишь одну из групп подрывников. Дзюба выделит тебе несколько партизан. Никакого участка не закрепляю за тобой. Будешь работать там, где потребует обстановка.
В новый район действия Бондаренко и Горчаков катили на ветхих дровнях, в которые была запряжена отбитая партизанами у полицейских лошаденка. Вместе с ними к Брянску поехал и Хоменко.
Лесная дорога была пустынной, хотя совсем недавно по ней днем и ночью сновали на грузовиках и в повозках фашистские войска и карательные отряды. Но сейчас лес притих, притаился.
К рассвету разведчики въехали в деревню Мокрое. Зимой фашисты здесь ограбили население и сожгли жилища. Теперь на месте подлесной деревни виднелись чудом уцелевшая одна изба и не более двух десятков землянок, в которых ютились, укрываясь от стужи, оставшиеся в живых крестьяне. Деревня Мокрое стала базой разведчиков. Деревня опоясана густым высоким лесом. Впереди на юго-восток — голая степь до самого Брянска. Временами сюда доносятся паровозные гудки эшелонов, сновавших между Брянском и Гомелем, Брянском и Рославлем.
Жители радушно встретили разведчиков. Они пекли им хлеб, стирали белье, предупреждали об опасности, помогали при выполнении заданий.
У разведчиков появились верные помощники среди жителей окрестных деревень и хуторов. К ним стали стекаться сведения о переброске войск и боевой техники противника, размещении гарнизонов в районе действия разведгруппы, номерах и опознавательных знаках фашистских соединений… Добытые сведения отвозились Кондору.
Радист Васильков все чаще садился за рацию. И летели в штаб фронта донесения Кондора:
«После поражения фашистов в Сталинграде и в связи с громадными потерями на советско-германском фронте у солдат вермахта стал резко падать моральный дух…»
«Ухудшается настроение гитлеровских солдат тыловых частей: многие боятся направления на фронт. Тюрьма в Брянске забита дезертирами из вермахта…»
Когда радист Васильков выстукивал телеграфным ключом это донесение, Николай Барашков с друзьями-партизанами минировал шоссейные дороги, выходил на «железку», взрывал мосты. Степанов следил за железной дорогой на Гомель, а Бондаренко и Горчаков лежали в кустах на опушке леса и внимательно наблюдали за движением по шоссейной дороге Гомель — Брянск. Разведчики отметили еще 18 февраля, что в сторону Брянска начались крупные переброски пехоты и танков. А сегодня, 24 февраля, скоро будет светать, но войск на дороге, как и в предыдущие ночи, нет и нет. Только с рассветом вдали послышался шум автомобильных двигателей. Вскоре появились «бюссинги» с обтянутыми брезентом кузовами. Разведчики записывали опознавательные знаки на машинах и сколько прошло грузовиков. О перебросках вражеских войск сообщили Кондору и партизаны. А вечером в эфир полетело очередное донесение:
«С 18 февраля грузовиками по шоссейной дороге в направлении к Брянску противник перебрасывает живую силу и технику. До 20 февраля 1943 года перевозки осуществлялись круглосуточно. С 20 февраля по настоящее время — только в светлое время суток…»
Позднее в штабе фронта читали:
«По большаку из Жирятино в направлении Почепа с 28 февраля противник перебрасывает автотранспортом живую силу, артиллерию, саперное имущество, плавсредства… Колонны прикрываются авиацией…»
«Докладываю дислокацию выявленных войск противника…»
«Сегодня в Почеп прибыло три эшелона с остатками разбитых в боях частей гитлеровцев…»
«Из Брянска к фронту перебрасывается танковая часть…»
Кондор докладывал о вражеских гарнизонах, перебросках войск через брянский узел, о результатах бомбежки советской авиацией объектов противника, об оборонительных сооружениях гитлеровцев в районе Брянска…
— Товарищ полковник! Разрешите доложить только что полученные сведения по району Брянска, — обратился майор к начальнику отдела штаба фронта. В руках у него была папка с документами.
Полковник перевел взгляд с раскинутой на столе карты на вошедшего офицера.
— Я вас слушаю, товарищ майор… Кстати, вы сообщили Кондору нашу оценку его донесений о перебросках войск противника?
— Так точно, товарищ полковник! Кондору сообщено, что его донесения по этому вопросу были ценными. Пожелали всему личному составу группы дальнейших успехов в работе.
— Хорошо… Так с чем же вы пришли?
— С моей точки зрения, определенный интерес представляет информация о разведывательной школе гитлеровцев в Орджоникидзеграде.
— Что именно?
— Наши разведчики выявили разведшколу абвера в Орджоникидзеграде. Им удалось узнать некоторые данные об этом шпионском гнезде. В частности известно, что кандидатов для школы подбирают среди бывших уголовников, добровольцев из кулаков и прочих недобитков.
— Собирают наших классовых врагов?.. И сколько же они учат этих подонков?
— Две недели.
— Значит, не многому учат. Видимо, время не ждет… Торопятся фашисты, чуя неладное.
— Да. Желающих учиться шпионажу и быть посланными в советский тыл со шпионскими заданиями мало… Меньше, чем думали найти фашисты. Школа сейчас работает не с полной нагрузкой… В прифронтовую полосу шпионов забрасывают, как и в предыдущие месяцы, преимущественно под видом военнослужащих. У «красноармейцев» волосы на голове стригут под машинку.
«Командиры» — преимущественно «младший комсостав» — подстрижены под польку или полубокс.
— Особенности экипировки?
— Экипировка обычная. Как правило, новая. Комсоставу выдают из трофеев ремень с портупеей, полевую сумку, компас, пистолет, противогаз, советские топокарты. В отдельных случаях противогазные коробки используются для маскировки в них взрывчатки.
— Забрасывают, конечно, самолетами?
— Так точно. Заслуживает внимания донесение и о том, что фашистские инструкции настойчиво рекомендуют шпионам, заброшенным в прифронтовую полосу, умышленно ранить самим себя, чтобы потом попасть в советский госпиталь, а из него в войсковую часть, в штаб, в тыловое учреждение.
— Есть ли у наших товарищей из группы Кондора возможности для сближения с кем-либо из офицеров или служащих школы?
— Полагаю, что такая возможность имеется.
— Продумайте, товарищ майор, как нам разумно воспользоваться ею. Надо срочно запросить Кондора, что он думает по этому поводу. Пусть представит свои соображения о путях внедрения в школу нашего разведчика.