Страница 92 из 94
Между тем Сталин умер всего месяц назад. Только месяц прошел с того дня, как страна отрыдала по Сталину. Готовность страны взглянуть на себя свежим взглядом в начале апреля 1953 года совершенно неочевидна. У Берии есть возможность в этом убедиться. 1 апреля Берия пишет записку о реабилитации лиц, привлеченных по так называемому "делу врачей". 3 апреля на основании его записки выходит постановление Президиума ЦК, реабилитирующее арестованных врачей. 4 апреля сообщение об этом появляется в газете "Правда". Аналитики МВД фиксируют ответную реакцию. Вот наиболее характерная: "Но как же так?! Народ был возмущен врачами-убийцами, народ устраивал митинги, и вдруг — врачи не виноваты. После смерти великого Сталина творятся дела, вызывающие недоумение". Это пишет в "Правду" Крюков В. Ф. из Свердловска. Пишут студенты юридического факультета Львовского университета: "Это же в корне подрывает авторитет наших юридических и следственных органов. А в какое положение поставлено МВД? В кого же теперь верить? Где искать правду?"
Тысячи подобных писем идут после реабилитации 37 арестованных врачей. Реабилитация сотен тысяч невинно осужденных оказалась бы непосильным переживанием для страны, еще не отошедшей, не очнувшейся после Сталина. И в 1956-м осуждение культа личности будет шоком. Многотысячную реабилитацию, начни ее Берия в 1953-м, трудно было бы расценить как популистский шаг с его стороны. Берия ставит не на популизм. В этом смысле ему бесполезно тягаться с только что ушедшим Сталиным. В своем рывке во власть Берия ставит совсем на другое: он, да-да, он, душегуб Берия, хочет войти во власть, а значит, в историю, как человек, выводящий страну из сталинизма. Тактически он обречен именно на это. Он сотрет Сталина и вместе с ним собственное прошлое. И всех соперников. Все оставшееся после Сталина руководство страны — не меньше в крови, чем он, Берия. Он владеет информацией на них. Они — Хрущев, Маленков, Молотов — это знают и ощущают постоянно. Берия торопится. Сейчас он как никогда близок к власти. А он властолюбец. Больше, чем сластолюбец.
Г. Маленков и Л. Берия
Пришедшие после Берии Маленков, а затем Хрущев также возьмут на вооружение идею отказа от Сталина. И будут применять ее в разных дозах в целях внутрипартийной верхушечной борьбы. То есть в целях получения личной власти. Берия — первый и наименее удачливый из тех, кто вступил на этот путь.
Всех проходивших по "делу врачей" освобождают 4 апреля 1953 года.
На машинах их доставляют с Лубянки домой. Машины подъехали к профессорскому дому в Серебряном переулке ночью, за несколько часов до выхода газет с сообщением о реабилитации. Дворничиха, бывшая понятой при обысках и арестах, увидев, что недавно при ней арестованные профессора возвращаются в свои квартиры, бросилась в отделение милиции с криком: "Враги сбежали!"
Через пару дней после того, как по ночной Москве бегала дворничиха, у которой от всего происходящего сдали нервы, в Кремле в трех комнатах членов и кандидатов в члены ЦК знакомят с документами, свидетельствующими о личном участии Сталина в "деле врачей". Вспоминает Константин Симонов: "Идея предоставить нам эти документы для прочтения принадлежала, несомненно, Берии. Он хотел показать себя человеком, который никак не склонен продолжать те жестокость, беззаконие, которые, судя по предъявленным нам документам, были связаны непосредственно со Сталиным, с его инициативой, с его требованиями. Берия как бы утверждал, что он не собирается покрывать грехи Сталина. Вот он вам ваш Сталин, как бы говорил Берия, не знаю, как вы, а я от него отрекаюсь. Я намерен сказать о нем всю правду. Документы, которые я видел, не являлись фальшивыми. Поэтому к тому нравственному удару, который я пережил во время речи Хрущева на XX съезде, я был, наверное, больше готов, чем многие другие люди".
Хрущев о Берии в марте — начале апреля 1953 года говорит: "Берия ко мне проявлял большое внимание и уважение, чем я был удивлен. Он не порывал связей с Маленковым, но начал отношения устанавливать со мной. Если, бывало, они соберутся с Маленковым пройтись по Кремлю, то меня тоже приглашают. Как-то мы ходили, гуляли, и Берия вдруг говорит: "Все мы под Богом ходим. Стареем мы уже. Все может случиться с каждым из нас. Надо подумать о старости и о своих семьях. Поэтому я предложил бы построить персональные дачи, которые надо передать в собственность тем, для кого они построены"".
К. М. Симонов, кандидат в члены ЦК партии
Хрущев скажет, что у Берии "некоммунистический ход мышления". Берию действительно трудно заподозрить в коммунистических взглядах. Впрочем, как и всех других. Но в истории со строительством дач он выходит за рамки принятых правил игры. Дачи, высокие заборы, обслуга — непременный стиль жизни сталинской номенклатуры. Но они давались Сталиным и отбирались Сталиным. Часто вместе с жизнью. Номенклатурные блага за народный счет — это плата за страх. А тут вдруг Берия произносит крамольное слово "собственность". Хрущев вспоминает: "Я был убежден, что все это он делал в провокаторских целях".
А Берия уже в деталях делится с Хрущевым и Маленковым своими планами. Строить дачи будем не под Москвой, а в Сухуми. Там такие персики растут, такой виноград. Разрабатывать проекты и вести строительство будет Министерство внутренних дел. Главным на строительстве будет человек, специализирующийся на возведении атомных объектов. Хрущев говорит: "Я слушаю его, не противоречу". Поговорили, поехали за город, на дачу, на Рублевское шоссе. Сначала вместе, втроем ехали — Берия, Маленков, Хрущев. Хрущеву с Маленковым налево надо поворачивать, а Берии прямо. Хрущев с Маленковым пересаживаются в другую машину, которая все время шла сзади. Хрущев говорит Маленкову: "Эти дачи — чистейшая провокация. Давай сейчас ему не противоречить, пусть он этим занимается и думает, что его никто не понимает". Берия и Молотову предлагает дачу. Молотов соглашается. Только просит, чтобы ему строили не на Кавказе, а под Москвой.
В связи с дачной историей Хрущев продолжает: "Для меня уже был неудивителен такой некоммунистический ход мышления Берии. Он полностью вязался с его образом". Хрущев имеет в виду ряд документов, вышедших из-под пера Берии и произведших шоковое впечатление на партийную верхушку.
Прежде всего, это бериевский проект по оздоровлению политической обстановки в Германской Демократической Республике.
На самом деле этот документ — молниеносная реакция на события в странах Восточной Европы. В ГДР — волна забастовок в мае 1953-го, в июне — в Чехословакии. То же самое в Польше. В Румынии — голодные бунты. Большие проблемы в Венгрии.
Н. Хрущев и Г. Маленков
Документ от 2 июня 1953 года констатирует массовое бегство жителей ГДР в Западную Германию. Большая часть бежавших — трудовые элементы: рабочие, крестьяне, а также домашние хозяйки, представители интеллигенции и члены правящей партии СЕПГ. Документ указывает: "Причина бегства сотен тысяч людей — неправильный курс на ускоренное строительство социализма. А именно: форсированное развитие тяжелой промышленности, ограничение частной инициативы, насильственное создание сельскохозяйственных кооперативов. Все это привело к нарушению снабжения населения промышленными и продовольственными товарами, к разорению мелких собственников. Пятьсот тысяч гектаров земли брошены бережливыми немецкими крестьянами, которые перебираются в Западную Германию. Курс немецкой марки резко падает". То есть Берия говорит, что политический и экономический курс, введенный в ГДР Сталиным, — пагубный и разрушительный. Между тем это тот самый курс, по которому Сталин гнал СССР в течение тридцати лет. И, значит, Берия, говоря о ГДР, позволяет себе, пусть в узком кругу, ревизию сталинского строя.