Страница 37 из 71
– Не вижу разницы.
– Разница существенная. Ты не даешь мне шагу ступить, чтобы не покритиковать. Не так одета, не то сказала, не туда посмотрела. Ужас!
– Для твоего же блага. На тебя и так пялятся все, кому не лень. И куда не лень. Ты же ничего не прячешь. Все на виду. Твои ноги…
Хели неожиданно замолчал, и Эва тотчас воспользовалась паузой.
– А что с ними не так?
– Забудь.
– Хм. Значит, мои ноги тебе тоже не нравятся. Что еще?
– Ничего такого я не говорил.
– Говорил.
– Думай, что хочешь.
– Спасибо, хоть это можно, – Спиру не отреагировал на очередную колкость, но Эву уже охватил азарт. – Все пытаюсь понять, почему ты отогнал от меня близнецов? Такие милые парни.
– Эти милые парни терлись об тебя, как…
– Как? – Хели опять промолчал, лишь желваки ходили ходуном. – Они всего лишь меня поцеловали.
– Утром – Никола, вечером – два молокососа. Чего ты добиваешься?
– И чего же, по-твоему?
– Вот ты мне и скажи. Я за тебя отвечаю и хочу знать.
Эва запыхтела от возмущения. Как мог брат оставить ее на этого невозможного Спиру? Что она такого натворила, чтобы заслужить подобные упреки?
– Мне всего лишь нравится целоваться. Понятно? – Хели притормозил так резко, что Эва едва не перелетела через капот. – Ты что, рехнулся?
Она посмотрела на Хели и не поверила своим глазам. Искаженное красивое лицо пылало ненавистью. Глаза горели, как угли. Губы кривились от едва сдерживаемых эмоций.
Низ живота Эвы словно пронзило током, когда прозвучал неожиданно тихий голос, но с низкими, угрожающими нотками.
– Нравится целоваться?
Эва открыла рот, чтобы сказать хоть что-то, но никак не могла вспомнить что. Темные глаза неумолимо приближались.
Спиру впился в ее рот, вбирая губы и дыхание. Эва опешила от неожиданного и слегка болезненного нападения. Голова шла кругом. Тело сначала напряглось, а затем обмякло, словно сдаваясь под натиском сильнейшего. И тут прикосновение стало нежнее, но не менее пылким, захватывающим. Девушка неожиданно для себя поняла, что отвечает на мягкие касания губ, языка. Вскоре и эти мысли выветрились из ее головы, как ненужный сор. Она забыла обо всем и потерялась в водовороте необычных мгновений.
Никогда – ни разу ей не приходилось чувствовать ничего подобного. Она впитывала в себя новые ощущения, чтобы распробовать, насытиться и запомнить. Эва считала себя просвещенной девушкой по части поцелуев, но то, что происходило сейчас, не походило ни на что, прежде испытанное.
Хели ласкал уголки ее рта, обводил контуры, властно проникал внутрь, заставляя уступить и принять. Эва повторяла каждое его движение, учась и даря, отдавая и принимая.
Окончательно потеряв контроль, девушка забылась и легко коснулась ладонью впалой щеки с едва отросшей щетиной. Хели тут же отшатнулся.
Затуманенные глаза некоторое время с недоумением смотрели на нее. Затем с едва слышным стоном Спиру откинулся на спинку кресла и опустил веки.
Эва поняла: он закрылся от нее, спрятался. И она понимала почему. Только теперь девушка вспомнила о Каси.
Облизав саднящие губы, девушка выдавила из себя:
– Извини.
Окинув ее быстрым взглядом, Спиру провел ладонями по лицу.
– Это я виноват.
Они доехали до особняка Раллисов молча. Эва чувствовала себя предательницей, но не могла не признать – сейчас произошли самые прекрасные мгновения в ее жизни. От понимания этого девушка ощущала себя еще хуже. Парадокс.
Растерянная Эва, выходя из автомобиля, даже разрешила Хели открыть ей дверцу.
– Спасибо, что отвез меня к Мелине.
Слова давались трудно, но девушка заставила себя говорить спокойно. Получилось.
– Не за что. Мне давно пора ее навестить.
– Тогда… до свидания.
– Спокойной ночи.
О чем он говорит? Сегодня она вряд ли уснет.
– И тебе.
Она направлялась к калитке, когда услышала тихое обращение.
– Эва.
– Да?
– Я… Мы…
Эва понимала, о чем он хочет попросить, и согласилась с этим. Сказала за него:
– Каси не нужно знать о… недоразумении.
– Да. Я тоже так думаю.
– Спокойной ночи.
Что она наделала? «Каси, прости!»
Парочку часов! Потерпела бы один несчастный ужин, и дальше могла продолжать вести себя, как стерва. Ему безразлично. Однако два часа, пока гости не разошлись, Мелина могла и должна была выдавать себя за нормальную женщину. Даже для нее это не слишком большой подвиг. В конце концов, она воспитывалась не в фургоне и даже не в рыбацкой хижине.