Страница 3 из 17
– Нукри, это чьи стихи? – спросила я.
– Тссс… – приложил к губам указательный палец мой изумрудоглазый рыцарь. – Это Галактион! (Галактион Табидзе – великий грузинский поэт XX века. – Л.М.)
– Аа, – многозначительно и гордо прошептала я, будто Галактион посвятил свой самый выдающийся шедевр – стихотворение «Мэри» моей бабушке.
– Я не знаю этого парня. Он твой одноклассник? – тараторила я дальше.
– Нет, это Зураб Жвания из девятого класса, но, несмотря на разницу в возрасте, мы с ним дружим, к тому же, он мне очень помогает на республиканских контрольных работах. Вроде он сегодня собирался читать совсем другое стихотворение… и вообще, он большая душка. Лали-бали («бали» по-грузински черешня. – Л.М.), ты всегда говоришь безостановочно?
Я в замешательстве опустила голову, потом поняла, что в такой мученической позе мне долго не продержаться, и высунула язык, так широко разинув рот, что Нукри были видны обе мои миндалины.
Грубо вытуренные из актового зала, мы ещё долго слышали патриотические строки Ильи Чавчавадзе, с закрытыми глазами и искренне, проникновенно исполняемые Лашей Надареишвили:
– Лали-бали, пойдешь за меня замуж? – услышала я заплутавшие между грузинской классикой и душевной болью слова. – Обещай мне, что бы ни произошло, ты меня дождешься и нашему сыну дашь бессмертное имя великого полководца Александра Македонского!
– Македонского? Ты что, сдурел? Ну при чём тут Македонский? А может, попросту Сандриком назвать, ну в смысле в духе времени. Что за мания величия у тебя?
– Ладно, твоя взяла, представляешь, как нашим внукам будем рассказывать, какими клёвыми и крутыми мы были в молодости, обалдеть!
– Нукри, послушай, а твой отец, часом, не обидится? На что?
– На то, что вопреки кавказским обычаям первого внука не назовут его именем?
– Лали-бали, ну какая ты дурочка, как ты могла такое подумать? Тебя же все любят. А давай-ка детей назовем твоим именем. Посмотри, как звучит: «Лали первая, Лали вторая» и так далее… – хохотал Нукри и параллельно ударял кулаком по школьному портфелю.
– Ты дебил, настоящий дебил, я хочу домой, – безапелляционно заявила я и быстрым шагом направилась к дому.
– Ты что, и вправду обиделась? Ну, хорошо, назовем его, как хочешь, хотя бы Виктором. Это ведь имя твоего отца? Давай сделаем ему такой подарок, – стонал Нукри, с трудом сдерживая смех вперемешку со слезами.
Слова эти, словно выстрел, поразили мое сердце. Виктор – мой отец? Как объяснить этому избалованному жизнью, самодовольному сынку чиновника высокого ранга, что я, его первая любовь Лали Морошкина, не знаю своего отца, известного педиатра, первого генетика в Грузии Виктора Морошкина – просто не знаю, не знакома, не видела, понятия не имею, какой он, что любит и что ненавидит, как он выглядит, чем дышит, просто не знаю, и всё!
Отец
Что может быть более неадекватным в тринадцатилетнем возрасте, чем первая любовь? Столько вопросов возникает одновременно! Может, он не понравится маме? А, может, я – маме Нукри? Да еще с русской фамилией? У мегрелов (жители региона в Западной Грузии. – Л.М.) ведь национальный вопрос особенно обострен, правда, они городские, может быть, пронесет…
Первый тест был почти пройден. Я и калбатони Лия, Нукрина мама, болтали на кухне, вернее, я болтала, а она мило улыбалась. Спелая, сочная клубника так и таяла в руках – оказалось, что черенки ягод срываются круговыми движениями! «Черт побери, почему я не должна была знать об этом раньше, какое месиво получилось, только на джем и пускать. Вот приду домой и устрою маме…» – ворчала я про себя, с ног до головы выпачканная пурпурными ягодами.
Те, кому знакома подобная ситуация, наверное, согласятся, что даже если вы были бы самым известным итальянским шеф-поваром с миллионом наград и двадцатилетним стажем, первая встреча с родней возлюбленного обязательно выбила бы вас из обычной колеи. Выбила и меня. Первая встреча со строгим заместителем министра транспорта Лери Чаганава завершилась «продуктивным фиаско». Полная сочных ягод клубники миска не нашла адресата.
Родители Нукри сочли это делом житейским, а красные клубничные пятна на новом ковре – импрессионизмом. Так установился наш первый контакт длиною в жизнь…
Жизнь это шахматная доска, где фигуры последовательно сменяют друг друга. Настало время и моего хода. В игре не хватало лишь одной фигуры – моего отца, биологического родителя, с такой редкой для Грузии, но для меня до боли родной фамилией Морошкин.
Я, мама, брат и Талес жили в Сабуртало на Будапештской улице, в доме, построенном немецкими военнопленными.
После короткого блицопроса с мамой стало известно не только месторасположение жилища папы, но и адрес его работы – республиканской больницы, находившейся прямо под носом, буквально в двух шагах от нашего дома. Ведь молодой отец, да к тому же врач – мечта многих подростков, не правда ли?
– Девочка моя, а ты, случаем, замуж не собираешься? Какое время знакомиться с родителями? – со смехом спросила мама.
– При чем тут замужество? Я что, беспризорная какая-нибудь? Просто хочу, чтобы моего отца знали и я, и мои друзья.
– А Талес? Он ведь постоянно рядом с тобой. Чего тебе не хватает? И вообще, может быть, ты в конце – концов возьмешь его фамилию? Всё-таки жить в Грузии с русской фамилией как-то некомфортно.
– Мама, прошу тебя, ну не начинай заново, мы об этом уже говорили сотни раз. И ты прекрасно знаешь мое мнение обо всём этом. Да, Талес свойский, я называю его папой и люблю, как отца, но у меня есть право знать настоящего! Мне это необходимо, пойми! Ну а о смене фамилии чтоб и речь не заходила! – Я была категорична.
Знаю, что подобные разговоры разбивали маме сердце, но по-другому я не могла. Это был мой собственный выбор, выбор взрослого человека. Стечение обстоятельств не раз ставило меня перед подобным выбором, но ответ был всегда прост: нет!
Мне не давал покоя лишь один деликатный вопрос: ну почему мною, такой маленькой, хрупкой, отличницей, танцовщицей, фехтовальщицей, ведущей на единственном тогда телеканале юношеской передачи «Изучим русский язык» и, в конце концов, первой дочкой – «умницей-красавицей», ну ещё и чуточку хвастливой, не интересуется отец, мойсобственныйотец! Ну почему, чем я хуже других?
И когда это я получала ответы легко и просто? Для достижения цели я запланировала в ближайшем будущем «крестовый поход» в республиканскую больницу, где работал отец.
О, сколько раз я проводила виртуальные репетиции! Как красиво одетая, с вплетенной в косу золотой тесьмой, широко открываю двери отцовского кабинета и громко, во всеуслышание, говорю: «Здравствуй, папа! Я твоя старшая дочь. Где ты был до сих пор? Неужели тебе ничего не интересно знать обо мне?» Потом он тоже заплачет, прижмет меня к груди, и так, прижавшись друг к другу, мы проживём всю жизнь вместе, и на этом свете будет целых двое Морошкиных! Хотя нет, у меня ведь есть и сестры? Как интересно будет с ними познакомиться! Четверо Морошкиных – это ведь целая команда по мини-футболу!
Как и все заранее запланированное в моей жизни и эта фантазия не получила визу на въезд в бытие… Всё разрушилось, как карточный домик.