Торговый дом Гердлстон

– Я это имею в виду, – злобно сказал Эзра, вспомнив неудачи отца.

– Мы без труда можем достать сорок-пятьдесят тысяч фунтов. Наша фирма пользуется в Сити добрым именем. Если мы выполним мой план немедленно и будем тратить деньги осторожно, наши дела поправятся.

– Нам ничего больше и не остается, – заметил сын. – Мы должны пуститься в какую-нибудь смелую аферу. Кого вы намечаете в агенты? Надо найти людей с положением, и тогда их россказням поверят.

Джон Гердлстон поник головой.

– Где же найти человека с положением, который взялся бы за такое дело?

– Нет ничего легче, – ответил Эзра и цинично засмеялся. – В клубах я мог бы набрать два десятка подобных господ. У них нет ни гроша за душою, и они рады были бы заработать сотню – другую каким угодно способом. Конечно, нам придется заплатить ему.

– Ты хочешь сказать – им?

– Нет, нам нужен только один агент.

– А кто же будет скупать алмазы в копях?

– Неужели вы хотите кому-нибудь поручить наши деньги? Сорока тысяч фунтов я не доверил бы самому архиепископу Кэнтерберийскому. Нет, в алмазные копи отправлюсь я сам, конечно, если я могу оставить вас здесь одного.

– Какой ты добрый, Эзра, – сказал отец. – Твоя идея превосходна. Я и сам хотел предложить тебе поехать, но думал, что такое путешествие сопряжено с большими неудобствами.

– Нельзя делать дело наполовину, – сказал молодой человек. – Нашим агентом я бы хотел сделать майора Тобиаса Клеттербэка. Он пронырлив, умен и всегда нуждается в деньгах. Такое дельце было бы для него манной небесной, а его общественное положение оказало бы нам большую помощь. Я вижу, что с нас требуют уплаты по страховому полису; – продолжал Эзра, пробегая глазами письмо, лежавшее у отца на столе. – Почему, черт возьми, ни один из наших пароходов никогда не пойдет ко дну? Это очень помогло бы нам.

– Тсс! тсс! – умоляюще закричал Джон Гердлстон. – о таких вещах надо говорить шепотом.

– Я не могу вас понять, – продолжал Эзра, – Вы постоянно из года в год страхуете свои корабли выше их стоимости. – Вот, например, «Леопард» – он застрахован вдвое, «Черный Орел» – тоже. И ничего никогда не случается с ними. А вот два незастрахованных клиппера погибли.

– Что же я могу сделать? – ответил купец. – И «Леопард» и «Черный Орел» совершенная гниль. Я не чинил их уже много лет. Рано или поздно они потонут. Ничего больше я сделать не могу.

– Я бы их живо потопил, – пробормотал Эзра и яростно выругался. – Почему вы не пошлете Миггса продырявить их или поджечь бочку с парафином?

– Нет, нет, Эзра! – закричал отец. – Только не это. Одно дело – предоставить событиям идти своим чередом, а другое – приказать потопить судно. А, кроме того, мы были бы тогда в руках у Миггса, что слишком опасно.

– Вы запутали себя и меня, ну, теперь выпутывайтесь, как знаете. А в крайнем случае я женюсь на Кэт Гарстон, откажусь от всякого участия в делах фирмы, уеду куда-нибудь, возьму с собой сорок тысяч фунтов и оставлю вас одного ведаться с кредиторами.

С этой угрозой на устах Эзра надел шляпу и вышел.

После его ухода Джон Гердлстон просидел еще целый час, погруженный в тревожные думы. Он обсуждал подробности плана, только что одобренного его сыном.

Глава X

Свет и тень

Слово, данное умирающему другу, Гердлстон сдержал добросовестно. Он взял Кэт Гарстон из опустевшего особняка к себе. Она могла ходить по всему его пышному дому от чердака до подвала и делать все, что ей вздумается. В ее распоряжении был также и квадратный садик с прокопченными дымом деревьями, с поблекшей травой, где она могла гулять, работать, читать. Никаких обязанностей по дому она не имела. За домом смотрела экономка, суровая женщина, напоминавшая собой Гердлстона – настоящий Гердлстон в юбке. По-видимому, девушке оставалось жить и быть счастливой.

Но последнее было далеко не так просто, как кажется. Слишком уж неподходящая атмосфера окружала ее. Все ее общество состояло из бессердечного сурового купца и его вульгарного, подчас даже грубого, сына. Мужчины оставляли ее почти на весь день одну. Гердлстон был занят и не имел времени следить за ней, а Эзра ложился спать так поздно, что она видела его только по утрам, за завтраком, и с ужасом слушала его циничные замечания о разных вещах и людях.

Когда Димсдэлы вернулись из Эдинбурга, Джон Гердлстон, к величайшему своему неудовольствию, узнал, что девушка проводила время у них в обществе своего юного кузена. Он холодно встретил ее и на время запретил ей бывать у Димсдэлов. Однажды он заговорил с нею о Томе и стал уверять ее, что Том безнравственный человек.

– Он страстно любит заниматься унижающими человека вещами, – говорил он, – и я требую, чтобы ты избегала его. Узнав, что молодой Димсдэл в Лондоне, он приставил к ней особого лакея, который должен был повсюду сопровождать ее и следить за ней.

Но случилось так, что однажды, спустя несколько недель после своего возвращения, Кэт вырвалась на свободу. Лакея куда-то послали, а она вспомнила, что ей надо купить одну книгу и кружев для платья. Идя по Ворвик-Стрит, она заметила высокого, широкоплечего молодого человека, который шел, не спеша, к ней навстречу. Увидя его, Кэт сейчас же забыла о книге и кружевах.

– Ах, кузен Том, кто бы мог подумать, что я встречу вас здесь? – воскликнула она, едва они поздоровались. – Вот неожиданно!

Может быть, этот случай и не показался бы ей таким странным, если бы она знала, что Том в течение двух последних недель проводил по шести часов ежедневно, поджидая ее здесь.

– Удивительно! – сказал юный притворщик. – Счастливый случай завел меня сюда.

– А как поживает доктор? – спросила Кэт. – Здорова ли миссис Димсдэл? Кланяйтесь ей от меня.

– Отчего вы никогда к нам не заходите? – с упреком спросил Том.

– Мистер Гердлстон думает, что я уже достаточно повеселилась, и желает, чтобы я посидела дома. Боюсь, что мне не скоро удастся вырваться к вам.

Том мысленно послал африканского купца в такое место, где было гораздо жарче, чем в Африке.

– Куда вы идете? – спросил он.

– Я иду на Виктория-Стрит переменить книгу, а оттуда на Форд-Стрит.

– Вот странно, – воскликнул молодой человек: – и я иду туда же.

Но гораздо более странно было то, что перед тем, как встретить её, он шел в противоположную сторону. Но они не стремились разобраться в этих странностях и пошли рядом.

– Вы еще не забыли эдинбургских дней? – спросил Том после долгой паузы.

– Конечно нет, – восторженно ответила она, – я никогда, никогда их не забуду.

– Я тоже, – с жаром сказал Том. – Может быть, когда-нибудь ваш опекун позволит папе еще раз увезти вас с собой.

– Боюсь, что не позволит.

– Почему?

– У него был такой сердитый вид прошлый раз, когда я вернулась домой.

– Нехорошо, что вам приходится выносить его причуды и дурные настроения, – сказал молодой человек, свирепо махая тростью.

– Почему нехорошо? – со смехом спросила она. – У каждого из нас есть свое начальство. Без него мы не знали бы, что надо делать и чего не надо.

– Но ведь он не добр с вами.

– О, нет, – решительно сказала Кэт. – Он очень добр ко мне. Иногда он немного суров, но я знаю, что он желает мне добра, и не сержусь на него. Он заменил мне отца.

– Гм, – с сомнением сказал Том, а затем с замиранием сердца прибавил: – а Эзра Гердлстон вам тоже нравится?

– Нет, – решительно сказала она. – Я его терпеть не могу. Он жестокий, бессердечный человек.

– Жестокий? Надеюсь, это не значит, что он был жесток по отношению к вам?

– Нет, не со мной. Я избегаю его, насколько могу. Но знаете, что он недавно сделал? Слышу я как-то, что в саду жалобно мяукает кошка. Вот я и вышла в сад посмотреть, что случилось. Смотрю, Эзра Гердлстон высунулся из окна своей комнаты с бесшумным ружьем в руках. А в середине сада к кусту привязана несчастная кошка, и он от времени до времени постреливает в нее. Она была еще жива, но вся в ранах.