Страница 65 из 87
Легкая тень сомнения относительно достоверности оставшейся в памяти информации проскользнула в голосе бога. Силы ведь обещали покрывало забвения, а в его эффективности принц мог убедиться совсем недавно, заработав выволочку от сестры.
— Не было, — спокойно подтвердила богиня и выдвинула версию: — Полагаю, речь идет об иной прошлой жизни.
— Давней, — едва слышно прошелестел принц-пират, — для меня после не одна миновала. Чары Нафила должны были спутать сознание, пробудить память о таких мучениях, чтобы я, не разбирая дороги, ринулся в ловушку. Наверное, я конченная сволочь, коль не попался…
— Что за чушь! Если бы угодил в ловушку, перебудил бы весь охранный контур, тогда уж нам точно пришлось уматывать из пещер с пустыми руками! А не бросился ты очертя голову прочь лишь потому, что паралич словил, — фыркнул белобрысый вор.
Джей никогда не одобрял маньяков в области самокопания, каковыми являлось большинство его кузенов, детишек дядюшки Моувэлля, обожающих это извращенное занятие. Ладно хоть родственнички проделывали этот ритуал самостоятельно, никого не донимая результатами экзерсисов и не вовлекая в процесс.
— Кэлберт, если хочешь, расскажешь обо всем потом. Или не рассказывай вовсе. Нет, я не подвергаю сомнению истинность твоих пробужденных воспоминаний, но коли ты вернулся в семью, значит предательство искуплено. Эта страница жизни перевернута, и только тебе решать, стоит ли ворошить прошлое, — невозмутимо, почти равнодушно, не давая даже толике гложущего душу любопытства просочиться в голос, промолвила богиня.
— Мы сможем нести его и двигаться через ловушки? — уловив откуда дует ветер, спросил Элегор, переводя разговор из области трагических воспоминаний в практическое русло.
— Скорее всего, оставлять-то все равно нельзя, — прикинул Джей, бросив взгляд вперед.
— Я ж обуза, лучше оставьте, — предложил пират, с трудом заставляя себя дышать и выдавливать слова.
— Очень уж тут гладко, ни пыли, ни сора, никаких мелких тварюшек, даже ни косточки тех, кто до нас тут неудачно пошарить пытался. Так часто бывает, когда чары очистки работают, которые всякую дрянь, в пещеры случайно занесенную, ликвидируют. Словом, не стал бы я рисковать. К тому же, сдается мне, это была основная западня, дальше до сокровищницы или не будет ничего, или мелочь, которую минуем без труда. Надо же шедевр для кульминации приберечь и накоплениями похвастаться! — шутливо объяснил специалист, не дожидаясь споров, нагнулся к брату и скомандовал: — Давай, герцог, тебе ноги, мне голова, потащили.
— Расчленять прямо тут будете? — практично поинтересовалась Элия.
Носильщики зафыркали, но Кэлберт даже не улыбнулся. Его, словно тонущего в водоворот, все глубже затягивало жуткое воспоминание о прошлом, и никакие шутки сестры не могли отменить свершившейся некогда трагедии. Видения о ней были столь свежи, словно все случилось вчера.
Бог почти не обратил внимания на то, что его подхватили, как бревно, и поволокли по пещерному коридору вперед. Тело у парализованного пирата одеревенело в достаточной степени, чтобы транспортировать его было несложно.
Прикидки вора оказались верны, проблемных ловушек пока не попадалось, зато у Кэлберта начался словесный понос. Глаза были полузакрыты, дыхание вырывалось с присвистом, но бог не замолкал, отрывистые фразы вылетали изо рта, складываясь в рассказ.
— Ты гордая всегда была. Я злился жутко, что послала меня к драным демонам, когда руки в очередной раз распустил. С Джеем тогда нажрались в кабаке и на дурную голову решили отомстить. Я его надоумил… Он тогда документы так подделывал, оригинал бы фальшивкой признали скорей, чем его бумажку. Состряпали письмо подложное, которое тебя уличало в сговоре с врагами короны и подготовке покушения на короля. Хотели спесь сбить, чтоб нервы тебе допросами потрепали. Бумагу подкинули Нрэну и продолжили надираться по мирам. А когда домой вернулись… Уже поздно было. Кто же знать мог, что в тот день Нрэна и в самом деле отравить пытались, а тот недоносок в твоих любовниках ходил. Этот слабак на дыбе всех заложил и истинных и мнимых. Даже суда публичного не было. Нрэн тебе сам голову отрубил, а когда Джей ему во всем признался он… Он умер, ни клинка, ни яда… просто умер, так ни один маг иль целитель не понял от чего. А мы остались. Только ненадолго, когда Нрэн ушел, вся шваль, что раньше и тявкнуть не смела, полезла. Один за другим уходили, пытались держаться, а все одно, сварились без конца, друг друга обвиняли… Разлетелось все на осколки, не склеить. Я тогда на всех плюнул, в море ушел, да там в шторм на дно отправился. Тонул и радовался, конец…
— А что Нрэн-то королем был? — удивился герцог, мало шокированный горькой исповедью о событиях давным-давно минувших дней.
— Отец рано ушел, убийца его какой-то в борделе прикончил. Нрэн наследовал, — машинально припомнил Кэлберт и вслед всплывающим как пузырьки на поверхность озера образам прибавил: — А ты со своей женушкой пытался Элии из тюрьмы побег устроить, да тоже опоздал. Сами в каземат загремели, как пособники заговорщиков. Выпустили вас потом. Уже при Джее.
— При Джее? — перехватывая поудобнее ношу под коленями, недопонял Элегор, которому совершенно не по вкусу пришлась не столько информация о собственном заключении (сиживать в тюрьмах богу приходилось не раз), а о женатом состоянии.
— После Нрэна по старшинству он трон принял, — вяло откликнулся Кэлберт, не считая это существенным.
Джей шел молча, сцепив зубы, придерживая брата за плечи и шею и борясь с сильным желанием придавить на ее поверхности пару нужных точек, чтобы отправить разболтавшегося братца в нокаут. Публичное покаяние оказалось куда менее безобидным, чем представлялось богу изначально. Каясь в собственных жутких преступлениях, братец-пират эдак между делом притопил в дерьме и самого вора, и кузена Нрэна.
«Вот оно проклятие русалки, продолжает сбываться!» — осенило принца сознание горькой истины.
— Ты сбежал от боли и проблем, Джей остался разгребать плоды трудов своих, потому и не разорвал связи с семьей. Хороший урок, — задумчиво заметила Элия, вопреки отстраненному виду предельно внимательно прислушивающаяся к исповеди брата и делающая нужные выводы. — Бегство — далеко не всегда лучший выход. Или даже почти никогда.
— Не скажи, сестра, — хмыкнул белобрысый жулик, подбодренный последними словами богини касательно его поступка. — Если на тебя спустили хайлистоф, то лучший способ остаться в живых это смыться быстрее, чем они возьмут след.
— Допустимое для «почти» исключение, — улыбнулась принцесса и решительно объявила страдающему Кэлберту:
— Ты все рассказал, дорогой, вопрос закрыт. Если желаешь какого-либо дополнительного искупления, то давай об этом поговорим позже, когда выберемся из пещер. Я непременно придумаю для тебя что-нибудь зверское!
Тема памяти прошлой жизни, еще одного пласта скрытых от семьи воспоминаний манила жадную до знаний богиню почти неудержимо. Только понимание несвоевременности расспросов и мучительности таковых для брата удерживало Элию от немедленного допроса с пристрастием. Уж она бы выжала из Кэлберта все о составе семьи, чертах и взаимоотношениях родичей. Информация представлялась принцессе чрезвычайно важной для того, чтобы на ее основании определить характер изменений, происходящих с картами будущей колоды Джокеров.
— Хорошо, — почти с радостью отозвался пират.
Теперь, дав выход в словах терзающим воспаленное сознание образам, он чувствовал себя чуть лучше. Нет, знал, что не заслуживает прощения и не ждал его, но все же облегчение наступило почти против воли. Пусть презирает, пусть придумает самую зверскую кару, пусть даже никогда больше не посмотрит в его сторону и не скажет ни слова. Какие же это пустяки по сравнению с тем жутким ощущением непоправимой катастрофы и пустоты, обрушившимся на голову протрезвевшего морехода, когда до него дошли вести о гибели сестры и осознание собственной вины. Плевать на все, главное, Элия снова жива!