Рассказики

Хотя у нас в институте и был кружок, объединявший тех, кто увлекался парапсихологическими делами (официально - биофизика, на самом деле сплошная мистика), Павел туда не ходил, с теми ребятами не общался. Зато ему очень понравились занятия йогой, начало которым было положено на шестом курсе. Мы проходили лечебную физкультуру, и наш преподаватель, женщина средних лет, начала понемногу учить нас, как она говаривала, выггиваться. В этом деле Павел обнаружил сразу же настоящий талант, даже на уровне хатха-йоги у него сразу получалось то, на что у других уходили долгие часы и дни тренировок. Он быстро научился дышать отдельными долями легких - любой на выбор, поза лотоса и производные от нее асаны вообще не вызывали у Павла каких-либо трудностей. Почему я остановился на этом моменте? Просто Павел и после окончания мединститута продолжал "выггиваться".

После окончания института мы расстались.

Вновь я встретил Павла спустя три года, совершенно случайно, на одной из центральных московских улиц. Мы разговорились, он пригласил меня к себе в гости.

Жил он в Москве, в одной квартире с родителями, еще не женился. Я был порядком удивлен, ознакомившись с книгами, которые он тогда читал. Это была философия, теология, теософия. Павел рассказал мне, темному, о том, кто такая была Елена Блаватская (замечу, это был год Московской Олимпиады, люди были как и я, еще в этих делах довольно невежественные).

Мы долго беседовали обо всем, он постепенно разговорился. Надо отметить, что у меня есть такой талант - у многих людей в беседах со мной развязываются языки. Мне бы в шпигны, да спросу нынче нет! В поездах, электричках - случайные попутчики каких только историй мне не нарассказывали, каких тайн сердечных не повыдавали...

Итак, Павел нашел во мне человека, которому можно было исповедоваться. И рассказал то, что никому до этого не рассказывал, за исключением одной женщины. Но об этом рассказ впереди.

Как я уже писал, Павел увлекся йогой.

Потом настала очередь аутотрейнинга, с которым после йоги никаких проблем не было. Затем - "голодание ради здоровья", прямо по Нилову и Николаеву. Проверил себя и свою волю, проголодав положенные одиннадцать дней. У него не то что мук голода, даже желания поесть во время голодовки не возникало. Просто сказал себе, что не будет есть столько то дней, и организм послушно перестроился, не беспокоя своего хозяина тщетными напоминаниями о еде. Если ты, читатель, когда-нибудь пробовал провести курс лечебного голодания, то сможешь оценить всю уникальность организма Павла. А он еще и культуризмом заниматься стал. И вновь быстрые успехи. Девяносто в жиме от груди уже через полгода занятий. А еще Павел много читал. В том числе и самиздатовскую литературу. И у него начало складываться мнение, что ему все можно.

После окончания института Павел начал работать в обыкновенной больнице. Терапевтом. Случай, о котором я сейчас расскажу, случился с ним на самом первом году работы, когда он был еще интерном. Не знаю, как там, за рубежом, проходит интернатура, а у нас это просто первый год самостоятельной работы. Одно счастье - дежурить в одиночку не заставляют, не имеют права. Все таки есть с кем посоветоваться.

В ту ночь Павел дежурил вместе с опытной женщиной - терапевтом. Делался ночной обход наиболее тяжелых больных . Случилось так, что одна больная, с последствиями перенесенного инфаркта миокарда, была ими только что осмотрена, у нее было проверено давление, врачи выслушали сердце, и уже по выходу из палаты послышался странный звук. Старшая коллега бросилась обратно к больной. У той случилась остановка сердечной деятельности. Начали делать все, что положено, не буду останавливаться на подробностях.

Короче - сердце снова не заводилось, реанимационные мероприятия были остановлены за полным отсутствием эффекта. Ординатор вышла из палаты за чем-то. А Павел остался наедине с умершей.

А что если? У Павла, как я уже отмечал, было чувство, что "он все может". Тогда почему бы не попробовать на умершей? Воскресить ее! Какое он тогда сделал усилие, в чем именно оно заключалось, Павел объяснить не мог ни мне, ни, как не странно, себе. Просто как-то взял и подключился к умершей. И как бы приказал ей ожить, заставил биться сердце. А потом взял в руки фонендоскоп и приложил к груди женщины. И ясно услышал ровное сердцебиение. В этот момент в палату вернулась его старшая коллега. Павел сообщил ей, что сердцебиение у больной возобновилось. Предложил вызвать реанимационную команду. На что его руководитель дала согласие. А сама померила артериальное давление и удивилась - оно было как у молодой - 120 на 70.

Что происходило на протяжении последующих десяти минут, Павел плохо помнит. Главенствовали его собственные ощущения. А именно - ему становилось все тяжелее и тяжелее, как будто на него наваливалось что-то такое, совершенно неподъемное. Ощущение было трудно описать. Наконец явилась бригада реаниматоров. И начала заниматься своей работой. "Ну наконец-то" - подумал Павел. В этот момент он уже не мог больше держать на себе это что-то. И сказал себе - всг, отпускаю! В тот же момент он почувствовал, что тяжкой ноши больше на нем нет, ему вновь легко и свободно. Он продолжал наблюдать за происходящим со стороны. Но долго наблюдать не пришлось. Сердце у больной вновь остановилось, почти сразу же, вскоре были прекращены и реанимационные мероприятия.

Вот и все. Как будто бы ничего существенного не произошло. Но на Павла то, что случилось тогда ночью, произвело колоссальное впечатление. Он понял, что хотя можно (с точки зрения - сделать вообще) и многое, но не все можно делать, для некоторых дел у него просто нет ни сил, ни права. Больше не было чувства, что ему можно все. Наоборот, Павел стал задумываться над тем, что делает, прежде всего с точки зрения того, имеет ли он силы и права на какое-то деяние. А свой опыт тогда, в больнице, он стал считать уроком для себя. И больше так не экспериментировал. Лечил только тем, что и другие врачи.

Через какое-то время Павел имел беседу с одной женщиной, Ириной Аркадьевной, длительное время занимавшейся исследованиями биополей. Что-то толкнуло его изнутри, и он рассказал ей о том случае в больнице. Ирина Аркадьевна объяснила Павлу, что он тогда попросту подключил свою собственную энергетику к угасающей энергетике трупа. И заставил за счет своих сил биться нежизнеспособное сердце умершей. Легко объяснить все нарастающую тяжесть - умирающий организм требовал все больше энергии. А она-то как раз у Павла и кончалась. Еще Ирина Аркадьевна объяснила, что опыт был опасен и для него самого. Дело кончилось тем, что она снабдила Павла кучей литературы и посоветовала читать не только практические руководства, но и те рассуждения о "высших материях", которые молодой врач обычно игнорировал.

Вот так и закончил Павел свой рассказ.

Теперь он стал намного скромнее. И признался, что стал бы таким раньше, если больше читал...

Чистую рубаху надела...

Быль.

Вероятно, каждому человеку, хоть раз в жизни, темными одинокими ночами, приходили в голову мысли о смерти. Что это такое - смерть? Что там, после нее? Ответов много, но кто поручится за истинность каждого из них!? Или, вот, скажем - судьба... Человек умирает, когда ему предопределено, или он хозяин своей судьбы? Срок смерти, год, месяц, число, наконец - даже минута и секунда - это секрет, тайна за семью печатями, или каждый волен узнать, когда придет твой смертный час? Многие не раз слышали о случаях, когда человек точно знал, что должен умереть - вот, прямо сейчас... Досужие выдумки? Не знаю.

Я не раз видел в кино сцены, где герои или героини громогласно объявляли, что сейчас, мол, помрут. После чего и проделывали это с немалым драматическим эффектом. Должен отметить, что за более чем десятилетнюю практику на скорой помощи в качестве выездного врача я набрал достаточное количество своего собственного материала по этому поводу. А если прибавить сюда еще и слышанное из первых (повторяю - первых!) уст от других врачей, работавших со мной, то я мог бы сделать некоторые заключения. Скажем так больные довольно часто чувствуют, или, по крайней мере, заявляют, о том, что в сей час, даже в данную минуту отдадут концы, но минут через десять или через часок, успокоившись, получив инъекции, говорят или не говорят "спасибо, доктор" и продолжают себе спокойненько жить. Обратно, как и те, кто совершенно не подозревал о своем критическом состоянии и не делал никаких громогласных заявлений, спокойно умирали, так и не обнаружив того чувства "грядущей смерти", о котором так любят писать и ставить спектакли и фильмы. "Я сщас помру не пойму от чего"...