Рассказики

Наконец очередь дошла и до Тиши. Он попросил медиума вызвать дух его умершей матери. Просьба была исполнена без каких-либо возражений. Надо отметить, что медиум лишь концентрировалась в момент призывания духа, никаких громких красивых фраз не произносилось. И вот блюдечко пришло в движение. Постепенно получилась фраза - "Я люблю тебя, сынок!".

- А теперь спросите у ней, что она, там, на том свете делает, - сказал громко Тихон, - ведь она еще жива и туда вроде бы не собирается!

Начался шум, участники сеанса повставали с мест. Молодого человека обвиняли в хулиганстве, а он еще и добавил с долей иронии, обращаясь к медиуму :

- А фраза о любви уж слишком банальна, придумали бы чего-нибудь похитрее!

Друзья ушли с сеанса - Тиша с видом победителя, его друг - порядком пристыженный, с чувством, что попал лицом в грязь! К тому же Андрею было теперь отказано вообще в общении с этими людьми. А его друг еще и добавлял, добавлял насмешек. И вообще пообещал написать об этом случае куда-нибудь в газету.

Дома Тишу ждала записка от соседей, имевших телефон. В ней говорилось, что его матери стало плохо и ему надо немедленно к ней приехать. Тиша сразу поехал.

Приехав, он застал мать, уже обмытую пожилыми соседками и лежащую на столе. Отец был в полной прострации. Горе было огромно. И лишь на следующий день, взяв себя в руки, Тиша позвонил на скорую. Информации там по телефону не дали, потребовали запрос. Тихону было не до того.

Лишь похоронив мать и справив поминки, он оформил с большим трудом соответствующий запрос и ему были сообщены данные по вызову скорой.

Вызов сделала сама покойная, примерно в тот момент, когда начали вызывать ее дух. Точное время Тиша, естественно, не засекал, но примерно получалось именно так. Женщина сказала, что у ней болит сердце. Прибывшая уже через шесть минут скорая застала больную в состоянии острой сердечной недостаточности, без сознания. Нитевидный пульс, холодный пот, нарастание влажных хрипов в легких. Проводя вливания, успели снять ЭКГ - там были инфарктные горбы во всех отведениях. Для Тиши, студента пятого курса третьего мединститута, было все ясно. Потом сердце больной остановилось, реанимационные мероприятия к эффекту не привели. Была констатирована смерть. Тело, по требованию отца, оставили дома.

После этого случая Тиша стал совсем другим человеком. Разорвал отношения с Андреем. Заинтересовался религией и весьма серьезно. Принял крещение, стал посещать церковь.

Молился дома. Считал, что совершил страшный грех и был справедливо наказан. И примерно через полгода впал с особое состояние - не ел, не пил, молчал, ни на что не реагировал. Был помещен в психиатрическую клинику. Прощай, институт! И так далее...

Жили-были дед да баба... С восточным колоритом!

История, раз двадцать рассказанная моей девяностолетней мамой, причем частенько - среди ночи...

Как в той детской считалочке? "Жили были дед да баба, ели кашу с молоком...". Вот в том-то и состояла вся суть данной истории, что ели те дед да баба не кашу с молоком. Потому как обычаи были там иные, закавказские.

Объясняю. Местные обычаи таковы - берется какая-нибудь еда, да хоть хлеба кусок, да хоть овощ какой, и засыпается все это разной там зеленью. Нам, москвичам, из той зелени лишь кинза да укроп ныне ведомы, а там, в Закавказье, этих травок - десятки разных на рынке продают, причем у каждой - свое название и назначение. Так вот, засыпаем мы свой харч травками, причем травок раз в пять по объему больше, чем того, что, собственно, есть собрались. А сверху все это поливается кисломолочным продуктом, мацони называемом. Собственно, это нечто среднее между простоквашей, сметаной и ряженкой. Мацони при этом не жалеют, верно следуя русской поговорке "кашу маслом не испортишь", только на месте масла здесь - густое молоко, по восточному заквашенное...

Молодость моей матери проходила в южной столице России, славном городе Баку, ныне, каким-то странным образом, уже находящимся вне пределов нашей страны. Впрочем, чему удивляться, если не только южная, но и древняя столица Руси - город Киев, тоже уже, оказывается, не русская вовсе...

Дело было в тридцатые годы, когда, как утверждает пресса и ящик на ножках, проходили политические репрессии.

Мать тогда только институт медицинский окончила, у них тоже репрессия случилась - профессора одного арестовали да врагом народа объявили.

Впрочем, никто особо не опечалился - слишком уж обнаглел, взятки собираючи. Эх, жаль нет на нынешних чисток тридцатых! Опять отвлекся рассказа-то на пять строк с половиною, а я тут рассусоливаю...

Теперь представьте себе такой двухэтажный деревянный много-много-квартирный домик, полукругом таким построенный, так, что внутри дворик образуется. На уровне второго этажа - как бы еще дворик деревянные переходы туда-сюда, даже туалет свой. Внизу, на земле, дети играют. Вдруг слышат - крики, шум наверху. Потом сверху жидкость какая-та начала капать детишкам на головы. Тут и родители из комнат-квартирок повыбегали. Глядь - бегает старый дед по настилу, что квартиры второго этажа соединят, держится за место, которое только у лиц мужского пола имеется, да кричит: "Ой, помогите, ой не могу, ой истекаю!". И, в самом деле, явно не может удержать - так у него, бедняги, и льется, и хлыщет... Моча, понятное дело!

Тут же вызвали докторов. Словили деда, в постельку уложили, укол успокоительный сделали... Успокоился дед, уснул. Доктора бабку да соседей подробно обо всем поспрашивали, те им сообщили, что за дедушкой этим до сих пор ничего подобного не замечалось, хороший был старик, и вполне нормальный. На том дело и закончилось, уехали доктора.

А дело-то все было в том, что бабка старая уж была, подслеповатая. Каких она там травок набрала деду к ужину - неизвестно, верно - что-то не то положила, да под кислым молоком и не поймешь. Ну, это я сейчас вам рассказал, что дело в травке было, а тогда никто и не подозревал.

Поволновалась бабка, покряхтела, да что б окончательно успокоиться, села за стол, да за дедом все недоеденное и доела... Ну, догадались? Точно - не прошло и пяти минут, как соседи услышали крик снова. Выбегают - и что видят? Несется теперь уже бабка по направлению к уборной, ну, сами понимаете, как может старушка, коей за восемьдесят, "нестись"... Короче, не добежала бабка, присела, орет на всех, что б не смотрели. И вновь на детишек, что во внутреннем дворике играли, сверху что-то полилось...

А бабка в крик: "Ой, умираю, ой вся вытеку!". Врачей только вызвали они тут как тут. Только доктора наверх по лестнице взобрались, так глазами на бабку и вылупились - думали, поди, что снова с дедом не пойми чего, а тут - старуха. И с тем же самым!

Успокоили бабку, укол сделали - уж и не знаю, не ведаю я, врач девяностых, чем в тридцатые пользовали... Но - помогло! Начали доктора бабульку выспрашивать, так все дело и прояснилось. Одно жалко - доела ведь старушка все, что наготовила, ничего на анализ не оставила... Тем дело и закончилось, а результатом сего случая было лишь то, что стали по городу слухи ходить - надо, мол, внимательнее смотреть, что в пищу кладешь - есть ведь, оказывается, и такая травка...

Конечно, случись все это где-нибудь в Юсе, налетели бы сразу Малдеры да Скале разные, анализов бы понаделали, новую серию "Секретных материалов" поставили, да травкувиновницу определили б... А потом поехали бы разные Индианы Джонсы за тридевять земель, сыскали б ту травку, пару рот злодеев при том уложив, привезли б ее семена в Америку, а там умные профессора, с японскими чертами лица, сделали бы новое мочегонное средство и заработали бы сумму, где нулей больше, чем семян из квэста привезенных...

Ладно, понимай, читатель, как знаешь - а я историю эту рассказал, теперь снова не приснится!

Я плюс мертвец.

В институте я был дружен с Павлом Т. Он весьма неплохо учился, хотя под финиш и не потянул на красный диплом. Все ему давалось весьма легко, как учеба, так и спорт, друзья, девушки - всг. Так как рассказ пойдет о вещах не совсем обыденных, скорее сверхъестественных, то отмечу сразу то, что знал о Павле лично.