Страница 9 из 130
Однако к тому времени Сатана уже превратился в грозную персону. Дьявол больше не был лишь досадной помехой, ныне он рассматривался христианскими богословами как могущественный противник Бога в борьбе добра и зла. Сатана привлекал к себе на службу полчища ведьм, каждая из которых заключала торжественное соглашение с князем тьмы. Обретая тем самым могущество, ведьмы устраивали ночные сборища, первоначально именовавшиеся «синагоги», а впоследствии — «шабаш», для совершения обрядов поклонения дьяволу. Помимо того что в дьявольских ритуалах они предавались разврату, ведьмы еще и пожирали маленьких детей — их плоть давала способность летать. В 1610 году женщина из Эйкса, обвиняемая в ведовстве, описывала шабаш так: «Иногда они ели плоть маленьких детей, которые были убиты и зажарены на другой синагоге, а иногда младенцев приносили еще живыми, ведьмы похищали их из домов». Ведьмы были виновны не только в причинении вреда магией своим соседям (maleficium), им также предъявлялись обвинения в ереси, в чем особенно усердствовали представители высших социальных слоев; таким образом, они были врагами и человека, и Бога39.
В Англии, Нидерландах и отдельных районах Скандинавии беспокойство по поводу ночных шабашей никогда не распространялось слишком широко. Тому было множество причин, начиная с последствий Реформации и заканчивая своеобразием английской судебной системы: ведьмам ставились в вину конкретные злодеяния, но не участие в демонических собраниях. При этом в глазах англичан они по-прежнему оставались агентами Сатаны и в этой ипостаси вызывали большой страх. Один историк метко заметил, что «в Англии ведьм вешали, в то время как на континенте их сжигали» — и сжигали по распоряжению светской власти или клерикалов, хотя народ, пребывающий в страхе перед ведьмами, зачастую предпочитал английский способ казни. Обвинения в ереси редко звучали в английских судах, но аресты стали настолько обычным делом, что на протяжении XVI и XVII веков жертвами колдовских чар были признаны несколько тысяч умерших или погибших, а также многие потерявшие зрение, искалеченные или бесплодные люди. Из приходских книг Ламплафа (графство Камберленд) за период с 1658 по 1662 год следует, что из 55 смертей, не вызванных «преклонным возрастом», как минимум семь человек были «заколдованы», еще четверо были «испуганы до смерти эльфами», один был «заведен на водопой блуждающим огоньком» и три «старые женщины», осужденные за ведовство, были «утоплены»40.
Существует ли разумное объяснение оголтелой «охоте на ведьм» в Европе? Хотя исследования в этой области концентрируются на определении специфических условий и обстоятельств, в которых получила развитие «охота на ведьм», большое внимание уделяется изучению общих тенденций — таких как религиозные конфликты, изменения в законодательной системе и развитие книгопечатания. Общество того времени переживало стремительные, многочисленные и разнообразные перемены, отразившие развал феодальной системы, что, естественно, порождало сильную тревогу. Особенно с конца XV века войны, голод, природные катаклизмы, эпидемии чумы неизменно усиливали чувство подавленности у людей, и без того постоянно противостоящих разным бедствиям. Беспомощные, неспособные планировать свою жизнь, они стремились обнаружить виновников своих несчастий и персонифицировать их — Сатану и его приспешников. Немало таких «злодеев» находили среди одиноких нищих, странствующих по стране. Зажатые в тисках отчаяния, общины проецировали свои тревоги на самых уязвимых членов общества. В 1737 году очевидец писал о повальном голоде в Польше: «Это бедствие так подавило дух людей в Каминеце, что они воображают, будто по ночам по улицам ходят привидения и призраки мертвых, убивая всех, до кого дотронутся или с кем заговорят». Разумеется, злые духи являлись чаще всего именно (курсив мой. — А. Р. Э.) ночью, когда люди чувствовали себя столь уязвимыми41.
Редкие скептики открыто насмехались над идеей существования демонических существ. Они настаивали, что за большей частью рассказов о сверхъестественном стоят скрипящие двери и плохо подогнанные оконные рамы, а лешие представляют собой не что иное, как далекое свечение болотных газов. Реджинальд Скот в трактате «Разоблачение колдовства» (The Discoverie of Witchcraft; 1584) и Джон Уэбстер в сочинении «Обнаружение предполагаемого колдовства» (The Displaying of Supposed Witchcraft; 1677) поднимали ведьм и злых духов на смех. Как и немец Иоганн Вайер, автор труда «О значении демонов» (De Praestigiis Daemonum; 1563), они относили демонические злодеяния к библейским временам. Некоторые критики на самом деле в глубине души были агностиками, готовыми поверить в призраков, но только не в легионы привидений, о которых судачили их сторонники. Мало кто из скептиков осознавали себя истинными отступниками. «Россказни про колдовство неимоверно быстро пустили корни и прочно прижились в сердцах людей», — сокрушался Скот. Но даже самые непоколебимые критики признавали, что и разумные люди часто становились жертвами сверхъестественных видений. Французский священник Ноэль Тайльпье в 1588 году допускал, что восприимчивы к ним не только женщины, дети и «наивные глупые простолюдины», но также путешественники и пастухи — «люди, сталкивающиеся лицом к лицу с первозданной природой»43.
IV
Меньше пей да домой поскорей.
То, что запуганные суевериями люди принимали за злодеяния вредных духов, зачастую было просто ночными происшествиями. Возможно, причины таких бедствий, как утопление, поломка экипажа или неудачные падения, искали именно во встречах со сверхъестественным. В Западной Англии, например, о жертвах несчастных случаев, «вызванных» блуждающими огоньками, говорили: «Уведен пикси». «Когда страх, плохая видимость и предчувствия человека сходятся вместе, чтобы обмануть его, — писал Тайльпье, — он может повстречать какое угодно и сколь угодно странное видение»45.
Обжитая человеком еще с XI века, большая часть Европейского континента в доиндустриальную эпоху продолжала оставаться опасной и при дневном свете. Сегодня лес покрывает 21 процент территории Италии, а в 1500 году эта доля составляла 50 процентов, хотя полуостров считался одним из самых густонаселенных на континенте. Крутые склоны холмов, бурные потоки и густой подлесок пересекали пастбища, луга и деревни. Даже там, где земля была расчищена под сельскохозяйственные угодья, пни и канавы оставляли шрамы на усыпанной камнями почве. Зияли глубокие ямы от вырезанных на топливо больших кусков торфа. В некоторых районах Англии, Уэльса и Шотландии поверхность земли была испещрена действующими или заброшенными шахтами, каменоломнями и угольными карьерами, причиняющими «общественное неудобство, так как жизнь людей часто подвергается опасности», как сетовал один шотландский священник46. Немногим лучше были и дороги. Даже в середине XVIII века сэр Джон Парнелл жаловался: «Едва ли можно предпринять путешествие, чтобы при этом не преодолевать чрезвычайно неудобные, если не сказать опасные участки дороги, даже в самых равнинных районах Англии»47.
Плохая ночная видимость в сочетании с опасностями, которые таила в себе местность, — такова была формула бедствий. Автор XVII века Исаак Уоттс замечал, что случаи, когда «путешественники становились жертвами предательских ночных теней», были бесчисленными. Усугубляло ситуацию и то, что поздней ночью человек в наименьшей степени способен справляться с разного рода проблемами не только из-за желания спать, но и из-за изменений в химических процессах организма. Бдительность и рефлексы, как правило, ухудшаются. Игнорируя «приказ» природы спать, писал флорентийский философ Марсилио Фичино, «человек, без сомнения, борется с порядком мироздания и в особенности с самим собой»48. Темной ночью даже уверенные в себе местные жители могли ошибиться дорогой, оступиться и упасть в яму или овраг. В 1739 году в Абердиншире пятнадцатилетняя девушка погибла, так как отклонилась от своего обычного маршрута, который проходил через церковный двор, и упала в свежевырытую могилу. Житель графства Йоркшир Артур Джессоп, возвращаясь холодным декабрьским вечером от соседей домой, потерял равновесие и рухнул в каменоломню. Ночь была «настолько чрезвычайно темной», что и другие люди тоже «потерялись и не могли найти дороги», записывал Джессоп в дневнике. Отделавшись синяками и ранами на ноге и спине, он избежал травм, которыми, по обыкновению, пестрели отчеты коронеров[13], — таких как раздробление черепа и сломанные кости. Уильям Коу в 1721 году хвастался, что после десятилетий ночных прогулок остался невредим и не имел ни одного перелома. И все же этот саффолкский фермер был знаком с ночными шишками и царапинами: он не только поскальзывался и запинался, но и падал с лошади, а однажды упал даже с крутого обрыва. Иногда природный ландшафт поглощал своих жертв, не оставляя следов. Так, например, в 1682 году житель Уэйкфилда Джеймс Уилкинсон замешкался по дороге домой и таинственным образом исчез. Он жаждал выпить несколько кружек эля и проигнорировал совет друга «перейти болото, пока еще не слишком темно». Уилкинсон так и не добрался до дому. Недели поисков «по всему болоту, в шахтах и в реке», записал преподобный Хейвуд, были «напрасными»49.
13
Kopoнер — должностное лицо, расследующее случаи насильственной или внезапной смерти.