Клиника любви

В дверь позвонили.

— Это Миллер, — сказала Саня, прервав рассказ Колдунова о его злоключениях в филармонии. — Иди открой, а то блин подгорит.

Но вместо Миллера в кухню вошла Наташа.

— Я за флажками для Петьки, — немного растерянно сказала она. — Твой папа сказал, что они лежат на столе в маленькой комнате.

— Вернее сказать: лежали… — пробормотала Саня. В том беспорядке, который они устроили, пока искали ткань и швейную машину, вряд ли было возможно обнаружить хоть что-нибудь. — Нет бы тебе на полчаса раньше приехать!.. У нас, кстати, предполагается небольшая пьянка, присоединишься? Правда, с минуты на минуту появится Миллер… — Саня понизила голос: — Ты как, готова встретиться с ним?

К ее удивлению, Наташа беспечно махнула рукой и сказала:

— Готова. Я твоя подруга, он твой коллега, так что нам все равно придется встречаться… Но сегодня я не могу. Флажки заберу и пойду.

— И вы не составите нам компанию?! — воскликнул Колдунов, входя на кухню и бросая на Наташу пламенные взоры.

— Ну хоть минутку-то посиди, — попросила Саня.

Наташа выдвинула табуретку из-под стола и села, вытянув бесконечные, как рельсы, ноги. Колдунов стоял в дверном проеме и с видимым удовольствием разглядывал экс-модель.

Саня познакомила их. Колдунов достал сигареты и галантно протянул Наташе пачку. Когда она взяла сигарету, он убрал пачку в карман, не предложив Сане.

«Вот вам и дружба мужчины с женщиной! — весело подумала она. — Ты можешь пользоваться ей только до того момента, пока в поле зрения мужика не появится какая-нибудь красотка».

Между тем последний блин был дожарен, картошка сварилась, и Саня предложила перейти в комнату.

— Кто он тебе? — шепотом спросила Наташа в коридоре.

— Старый друг. И учти, у него жена и четверо детей.

В комнате Саня познакомила Наташу со Смысловской, и Наташа, поначалу остро взглянувшая на незнакомку, расслабилась.

Увидев на столе гору свертков и пакетов, она горестно покачала головой. Как найти среди этого вороха флажки, которые она никогда раньше не видела?

— Все равно придется все это убирать, — вздохнула Саня и принялась за работу.

— Найдутся ваши флажки, не переживайте! — утешал Колдунов, вальяжно развалившийся в кресле. — Вот у нас однажды история болезни пропала, это было да! Больной тяжелый, на ладан дышит, я к нему вызвал консилиум: кардиолога, невропатолога и еще профессора одного. И вот собираемся мы писать заключение, а истории нет. Все отделение перетрясли — нет! Вдруг из морга звонят: вы, говорят, когда нам труп этого больного привезете? Я отвечаю: пока неизвестно, пути Господни неисповедимы. Они орут: «Что за шуточки, у нас рабочий день кончается, мы тут ждать до утра не намерены, пока вы соизволите нам труп подогнать». Я, естественно, от таких речей обалдел. Говорю: «Не имею права ускорять ход событий». И слышу в ответ: «Ты что там, обкурился? Давай, сестер своих торопи!» Ну, тут уж я не выдержал, ответил, как полагается… Сразу все и выяснилось: оказалось, история этого больного у них с утра в ординаторской лежит, вскрытия дожидается. Бегу к старшей сестре, спрашиваю: что за фигня? Она мне: ну да, он же сегодня утром умер. «Мне, — говорит, — дежурный врач сказал: отмучился старичок». А мы, по правде говоря, несколько дней уже ждали, что этот дед откинется, вот она и решила, что речь идет о нем. Схватила историю и сразу потащила в патанатомию, чтобы ее за задержку не ругали. А умер, оказывается, другой больной, который ночью поступил, она о нем даже не знала… «Хорошо, — говорит, — хоть я его в морг не отвезла!» А главное — дед этот поправился! Хотя по всем медицинским канонам должен был оказаться там же, где его история…

— Ну, это примета верная. Всегда срабатывает, — сказала Саня, садясь на чемодан и пытаясь защелкнуть замки. Уложить вещи так же аккуратно, как было у отца, ей не удалось.

— Слава Богу, что я не при исполнении и могу спокойно слушать истории о вопиющих нарушениях в работе, — засмеялась Смысловская. — В той больничке, о которой вы, Ян, рассказывали, в морге ребята такие ушлые! Я, когда писала диссертацию, однажды забыла у них замечания моего научного руководителя. Так эти гады, вместо того чтобы позвонить мне, позвонили профессору. Вот, мол, у нас тут ваш научный труд валяется. А профессор обиделся. Вызывает меня, говорит: «Это как понимать? Вы хотите этим сказать, что в гробу видали мои замечания?..» Послушайте, где же Миллер? Может, он вообще не намерен возвращаться?

— Вот, кажется, твои флажки! — Саня протянула пакет Наташе.

— Спасибо! Тогда я поеду.

Она чмокнула Саню, попрощалась с остальными и собралась уходить. Но тут дверь открылась, и в комнате появился Миллер, нагруженный покупками.

— Что ты тут делаешь? — с порога спросил он, увидев Наташу.

— А что? — с вызовом сказала она. — По-твоему, я не имею права находиться в приличном обществе?

Он поджал губы и отвернулся. Чтобы скрыть неловкость, Саня стала разбирать покупки, надеясь, что Наташа сейчас уйдет. Но та стояла посреди комнаты, ухмыляясь и постукивая по полу острым носком туфли. Саня поняла, что нервное напряжение, которое ее подруга столько времени стремилась подавить внутри себя, достигло критической массы и справиться с ним Наташа уже не может. Ну что ж, будет скандал, обреченно подумала Саня, прикидывая, как эвакуировать из эпицентра событий ни в чем не повинных Колдунова и Веронику. Но как назло никаких благовидных предлогов в ее голову не приходило.

— Я задала тебе вопрос. — Наташа сделала шаг в сторону Миллера.

— Наташа, не устраивай сцен.

— А ты не уклоняйся от ответа!

— Господи, да я всего лишь спросил, как ты здесь оказалась! Мы с тобой все выяснили, и, прошу тебя, не надо выносить сор из избы. Это никому не интересно.

— Никому не интересно? А вот мне интересно: как ты объяснил всем, почему наша свадьба не состоится? Неужели сказал правду?

— Пожалуйста, успокойтесь. — Пригибаясь, как солдат под обстрелом, Колдунов подошел к Наташе и взял ее за руку. — Что бы ни послужило причиной вашего разрыва, никто из нас ни в чем вас не обвиняет. Давайте спокойно сядем, выпьем… Может, вы еще и помиритесь.

При этих словах Наташа вырвала руку и вполголоса послала Колдунова по известному адресу. Он хмыкнул, пожал плечами, взял со стола бутылку коньяку и, вернувшись на исходную позицию, стал ее откупоривать.

— Я не понимаю: что здесь происходит? — внезапно заявила Смысловская. — Может быть, мне кто-нибудь объяснит?

— Охотно! — Наташа повернулась к ней. — Мы с этим господином собирались пожениться, а накануне свадьбы он меня бросил. И знаете за что?

— Знаем, — негромко сказала Саня. — Наташа, прошу тебя, перестань.

— Но мне бы тоже хотелось узнать, в чем дело, — настойчиво повторила Вероника. — Видите ли, — улыбнулась она Наташе, — я знаю Дмитрия Дмитриевича гораздо лучше, чем вы думаете. Так что расскажите мне…

— Все, я разливаю, — громко объявил Колдунов. — И закуска стынет, блины Санины фирменные… Хватит уже вам отношения выяснять.

Не обращая ни малейшего внимания на эти мирные инициативы, Наташа подошла к Смысловской и села рядом с ней.

— Неужели мы подруги по несчастью? — неприятно улыбаясь, спросила она. — Надо же, какая встреча! Будем на ты?

— Вот, блин, накрылись мои сарафаны, кажется, — шепотом выругался Колдунов, прежде чем выпить.

— Так чем же вы ему не подошли? — спросила Вероника, оценивающе оглядывая Наташу.

— Я снималась в рекламе нижнего белья, и Митенька не смог мне этого простить. Не жениться же ему на бляди в самом деле!

— Правда? — весело спросила Вероника и посмотрела на Миллера.

Тот молча сидел с рюмкой в руке и смотрел в стол.

— Надо же какой разборчивый! — сказала Смысловская и внезапно громко расхохоталась.

— Саня, срочно дай ей выпить, — скомандовал Колдунов.

— Вы думаете, у меня истерика? — Смысловская повернулась к нему. — Нет, мне просто очень весело. Я и вас сейчас рассмешу!..