Школа на горке

Муравьев совсем сбит с толку. И тут в коридор выходит дед.

— Будем знакомы: Муравьев, — говорит дед спокойно и каждому жмет руку. — Вы молодцы. Нашли меня все-таки, а я уж думал, не догадаетесь.

— Вас? — произносит Костя. — Мы вас не искали. Вот Муравьев, мы его нашли.

— Внука? А чего его искать? Он же, насколько я понимаю, и так каждый день с вами.

— А нам сказали в комбинате «Сто услуг», что Муравьев, — бормочет Катаюмова.

— Ну правильно. Я Муравьев, Юрий Александрович Муравьев. И он, мой внук, тоже Юрий Александрович Муравьев. А письма вам написал я. И раз вы меня нашли, планшет ваш.

И дед выносит из комнаты старый кожаный планшет на тонком ремешке. У планшета прозрачная стенка, там лежит старая военная карта. И на ней красные стрелы — боевые пометки. И они берут планшет осторожно, каждый по очереди. Костя и Валерка, Катаюмова и Борис. А Муравьев говорит:

— Почему же ты мне ни разу его не показывал, дед?

— Так уж получилось. Он был у меня на той квартире. А потом мне хотелось, чтобы мы с вами поиграли в разведку. Просто принести и отдать не так интересно. Группу-то свою вы как назвали?

— «Поиск», — первым отвечает Костя.

— Ну, вот видите. Назвали, — значит, надо соответствовать. Пошли на кухню чай пить. Ставь, Юра, снова чайник. Проходите, проходите. Не стесняйтесь. Это мой друг по военным временам Натрускин, вместе в госпитале лежали.

— Ой! — ахает Катаюмова. — Злой старик!

Муравьев дергает ее за рукав:

— Сама ты злая.

Потом Муравьев показывает им пилотку.

— Теперь у нас в музее появятся новые экспонаты, — говорит Костя.

Потом они сидят за столом, пьют чай с бутербродами. Под ногами уютно улеглась собака.

— Скажите, пожалуйста, Юрий Александрович, — вежливо спрашивает Катаюмова, — а что такое Г.З.В? Вас зовут Юрий Александрович Муравьев, Г.З.В. — ни одна буква не подходит.

— Г.З.В., — повторяет дед. — А вы, значит, не догадались? И ты не знаешь? — Дед повернулся к Косте. — И ты не догадался? — Дед посмотрел на своего внука. — Жаль, для полного выигрыша в нашей игре хорошо бы вам самим додуматься. Ну ладно, придется сказать, Г.З.В. — это...

— Я знаю! — вдруг крикнул Борис, он даже уронил колбасу, и Сильва не прозевала, только благодарно махнула хвостом. — Я только что додумался! Сам! Сказать ? Г.З.В. — это...

— Погоди! — вдруг остановил Бориса дед. — Я предлагаю сделать следующее: вы еще потерпите, а потом мы с вами пойдем к одному человеку и ждать вам совсем недолго. И там, у этого человека, все до конца прояснится. Согласны?

Они согласились, хотя им, конечно, очень хотелось поскорее узнать, что же такое эти тайные буквы — Г.З.В. Предположение о Григории Захаровиче оказалось чепухой. А был дед Муравьева, серьезный ученый, занятой человек, который придумал для них такой удивительный секрет, который они все вместе разгадывали долго, но, наконец, разгадали.

У Муравьева от нетерпения по позвоночнику бегали мурашки. Он несколько раз поглядывал на Бориса, подталкивал его локтем, но Борис плотно сжал губы и молча крутил головой.

— А маленький-то силен, — засмеялся Натрускин. — Молчит крепко.

Борис улыбнулся молча. Жалко, что Анюты нет сейчас здесь. Она поехала сегодня в бассейн, Борис видел, как она запрятала в своем дворе за доски теплую куртку.

— Ну, пошли? — сказал дед.

Они все вместе шли по улице. Натрускин сказал:

— Жалко с вами расставаться, но домой пойду. Устал, ночь бессонная. А годы не те. До свидания. Заходите.

Он пошел, опираясь на толстую трость. Муравьев вдруг подумал: «Добрый какой старик».

Впереди всех, натянув поводок, бежала Сильва. Она хорошо знала, куда им надо.

— Собака есть собака, — бубнил Валерка, — она очень умная, Сильва.

— Сильва-то умная, — пропела Катаюмова, — а ты на собаку надеялся. Разве собака нашла того, кто писал записки?

— Ну, не собака, — согласился Валерка, — а все-таки.

Сильва неслась все быстрее.

*  *  *

Сильва несется мимо аптеки, мимо молочной, булочной, мимо детского сада, куда еще не так давно ходил Борис. Потом она сворачивает во двор, они еле поспевают за ней. Впереди собака, за ней, крепко держась за поводок, Борис. Потом дед, Костя, Катаюмова, Валерка, Муравьев.

Муравьев запыхался, а дед нисколько.

— Спортом надо заниматься, сколько тебе твержу, — говорит ему дед тихо.

Вся компания останавливается перед знакомой дверью, обитой черной клеенкой. Муравьев вопросительно смотрит на деда.

— Звони, звони, — кивает дед.

Старый учитель почти сразу отпирает дверь. Странно, но он нисколько не удивлен, он смотрит на всех весело, и его круглая блестящая голова тоже выглядит очень весело.

— Прошу, проходите, — говорит он, — я вас ждал.

Они сидят в комнате, а Сильва, конечно, бегает туда-сюда.

— Ну, что скажете? —Учитель обводит их взглядом. — Юра, планшет, я вижу, уже у них.

— У них. Они молодцы, и они его заслужили, — отвечает дед, — оставалась всего одна неразгаданная загадка. И она, кажется, сейчас будет разгадана. — Дед смотрит на Бориса: — Давай, Борис.

Борис ерзает на стуле, усаживается удобно и говорит в полной тишине:

— Г.З.В. — Глобус знает все! Правильно?

— Совершенно правильно! — говорят почти хором дед и учитель. — Просто прекрасно!

— Кому Глобус, а кому Михаил Андреевич, — раздается в коридоре знакомый голос, и входит Варвара Герасимовна. — У вас дверь не заперта, Михаил Андреевич.

— Специально оставил, Варвара Герасимовна: знал, что вы скоро придете.

— Глобус знает все, — смеется Варвара Герасимовна.

— Глобус знает все, — повторяет Костя. — А почему Глобус знает все?

— Почему? —Старый учитель, улыбаясь, смотрит на ребят. — Почему? Ну, просто Юра, мой ученик, затеял всю эту историю. А я знал все с самого начала. Вот он и хотел, чтобы след привел ко мне. Потому поставил такие буквы: Г.З.В. И вы бы меня раньше нашли, но я в Германию уехал, меня пригласили мои друзья по подполью. Там, на заводе, где мы работали в войну, на моем станке теперь привинчена табличка: «Здесь работал руководитель антифашистского подполья учитель Глобус». Такая была у меня подпольная кличка — Глобус.

— А почему? Вы были круглым? — спрашивает Муравьев.

— Нет, не очень. Голова была голая, блестела — чем не глобус? Ну, и географ. Наверное, все вместе.

Ребята смотрят на Глобуса. Старый человек, очень штатский, очень домашний. Руководитель подполья. Опасность, риск, смелость, тайна.

Дед, как будто догадавшись, о чем они думают, говорит:

— Знаете, Михаил Андреевич, вы всегда казались мне таким уютным, домашним, невоенным человеком. Это удивительно, но внешность человека часто не соответствует его характеру.

— Надо было сражаться, все сражались, — отвечает учитель. — У тебя, думаешь, внешность героическая? Нисколько. Обычный человек.

Варвара Герасимовна держит в руках планшет.

— Какая замечательная вещь! А пилотка откуда?

— Натрускин подарил, — отвечает Муравьев. — С дедом в госпитале лежал, а вчера встретились. Совершенно случайно.

— Он знаете кто, Натрускин? — вставляет Катаюмова. — Злой старик! Тот самый!

— Да что вы? И подарил пилотку? — Учительница смеется. — Значит, он не злой?

— Не злой. Если не злить, — вздыхает Муравьев, — очень даже хороший.

— Теперь у нас в музее много всего, — радуется Костя.

— У меня тоже есть кое-что для музея, — говорит Глобус. — Давно собираюсь вам отдать, уже несколько дней.

Он подставляет стул к шкафу, взбирается на стул ногами и достает сверху красивый огромный глобус.

— Этот глобус мне подарили мои друзья в Германии. Я привез его для вас, для музея. Теперь вы его честно заработали. Берите.

На улице Варвара Герасимовна спросила:

— Что же во всем этом самое главное? Кто мне скажет?

— Как — что? Г.З.В. разгадали! — говорит Костя.