Страница 5 из 6
Елена Евграфова («Harvard Business Review»). Умение собраться в ответственный момент и выдать результат «через не могу» – это и самая сильная, и самая слабая черта российских менеджеров. Всегда можно рассчитывать на то, что в последний момент люди соберутся с силами и все сделают, каким бы сложным ни было задание. И это, конечно, хорошо. Но нет ничего хорошего в том, что авральный подход является нормой в жизни и работе.
Марина Пахомкина (ТНК – ВР). Российские менеджеры великолепны в «тушении пожаров». Это их сильная сторона. В авральной ситуации, когда нужно срочно решить проблемы, люди не теряют время на раздумья, детальное планирование, рассмотрение вариантов. Они берутся и делают работу. Оборотная сторона медали – слабость – проистекает отсюда же: отсутствие долгосрочного планирования, меньше продуманности решений, нет детализации заданий, много импульсивного риска и т. п.
Об этом же качестве россиян говорит и другая шутка, на этот раз студенческая. Вопрос: «За какой срок можно выучить китайский язык?» Ответ: «А когда сдавать?»
2.3. Подозрительность в отношении иностранцев и незнакомых людей
История России, полная войн и конфликтов, постоянная необходимость выживать в экстремальных условиях породили подсознательное чувство подозрительности в отношении незнакомых людей, особенно иностранцев. Еще свежо в памяти время, когда в многостраничной анкете советские люди писали: «родственников и знакомых за рубежом не имею», когда давать иностранцам домашний адрес или телефон категорически запрещалось. Соответствующим образом проинструктированные, советские люди на просьбу дать адрес не задумываясь отвечали: «Адрес сейчас дать не могу, потому что переезжаю на другую квартиру. Давайте я лучше запишу ваш». Таким образом, у иностранцев складывалось ощущение, что вся страна постоянно переезжает из квартиры в квартиру.
Подозрительность по отношению к иностранцам и любым связям и контактам с представителями других стран существовала на Руси задолго до советского времени и репрессий 30–50‑х гг. А людей, побывавших за рубежом, и ранее нередко рассматривали как людей ненадежных, потенциально опасных и враждебных русской идее.
В допетровской Руси и на начальном этапе реформ Петра русские люди знатного рода всячески препятствовали посылке своих детей за рубеж. Они были убеждены, что «одна Россия – государство христианское, что в других странах обитают люди поганые, некрещеные, не верующие в Бога, что их дети навсегда погубят свою душу, если умрут на чужбине»[4].
Русских людей, побывавших за рубежом, по-своему проверяли на лояльность русским вере, ценностям и традициям. «Древнерусский духовник спрашивал на исповеди: “В татарех или в латынех в полону не бывал ли еси?” или даже: “В чужую землю отъехать не мыслилъ ли?” – и накладывал епитимью на того, кто был в плену или случайно (“нуждою”) оказался в нечистой земле»[5].
Характерно, что опасения и подозрительность по отношению к другим странам и иностранцам сохранили достаточно широкое распространение и сегодня. Причем наш опыт показывает, что степень подозрительности и недоброжелательности, глубина проявления национализма и изоляционизма обычно обратно пропорциональны опыту общения с иностранцами и зарубежных поездок. Так, наши наблюдения показывают, что наиболее критическую позицию в отношении зарубежных стран занимают именно люди, ни разу там не бывшие. Особенно рельефно это проявляется в отношении США. Даже от российских бизнесменов и менеджеров новой рыночной формации – людей обычно много путешествующих и в значительной мере по-хорошему космополитичных, но в силу тех или иных причин еще не доехавших до США – нам неоднократно приходилось слышать заявление: «Эта страна мне не нравится» и т. п.
Реализуя программы вузовского образования, ИБДА АНХ ежегодно отправляет несколько десятков студентов в европейские университеты для обучения[6]. Нередко нам приходится долго и настойчиво убеждать родителей в том, что учеба в хорошем зарубежном университете – это несомненный плюс для их сына или дочери, что у их ребенка существенно повысится кросскультурная адаптивность, способность работать и находить общий язык в различных коллективах, что у него не будет столь распространенного в России скрытого комплекса неполноценности в отношении зарубежных стран, – комплекса, который многие представители старшего поколения российских управленцев столь тщательно скрывают в том числе с помощью ультрапатриотической риторики и который оттого еще более заметен со стороны, что выучить иностранный язык «в совершенстве» намного легче в стране, где на нем говорят все, что вообще знание иностранного языка нужно их детям не для того, чтобы читать Байрона или Шекспира в подлиннике (хотя это было бы неплохо), а для того, чтобы работать с иностранцами. Выпускники с двумя дипломами в силу большей адаптивности и опыта работы с разными людьми, по нашим данным, делают карьеру в России быстрее и успешнее. Это происходит в России, потому что сегодня практически все наши студенты через два года возвращаются домой: здесь больше возможностей! (В начале – середине 1990‑х гг. статистика была иной – примерно 20–25 % выпускников старались остаться на работе за рубежом.) И т. д. Вот что пишет об отношении к иностранцам уже цитировавшийся нами ранее А. Моруа: «Столкнулся еще с одной проблемой – “иностранец”, “чужой”. Уж на что французы недолюбливают англичан, а итальянцы – немцев, но в России это создает почти непреодолимый барьер. Неважно, кто ты – француз, англичанин, немец, у русских ты вряд ли найдешь понимание. Натолкнувшись на эту культурную традицию, я больно ударился… Практика опровергала теорию»[7].
От себя добавим, что настороженность и известная предвзятость в еще большей степени распространялись вплоть до самого последнего времени на русских эмигрантов, приезжавших в Россию «в поисках удачи» в период перестройки и сразу после начала рыночных реформ. По мнению многих российских менеджеров, руководство зарубежных компаний напрасно приглашает в Россию на руководящие должности русских эмигрантов в надежде, что они лучше поймут настроения российской команды и найдут общий язык с ней. У приезжающих часто бывает «много понтов» и не просто нулевое, а отрицательное понимание того, что происходит. Из собственного опыта могу подтвердить эту точку зрения в отношении русских эмигрантов предшествующих поколений, зарабатывающих на жизнь в качестве экспертов-«советологов». Многие из тех, с кем нам приходилось встречаться, демонстрировали в отношении современной России редкостное невежество, замешанное на десятилетиями культивировавшихся стереотипах.
В последние годы, впрочем, отношение к русской эмиграции у представителей российского менеджмента сильно изменилось к лучшему, что объясняется большим количеством коммуникаций, а также большим количеством друзей и партнеров, эмигрировавших за рубеж в беспокойные 1990‑е гг.
По нашему мнению, достаточно ровным и взвешенным стало и отношение к менеджерам-«экспатам», работающим в России. В связи с этим мы хотели бы привести несколько экспертных оценок сильных и слабых сторон работы «экспатов» в России, как их видят ведущие российские менеджеры.
Мы обратились к двум нашим экспертам с вопросом: «По вашему мнению, есть ли в России отрасли экономики или функциональные направления менеджмента (маркетинг, финансы и т. п.), где «экспаты» оказываются более эффективными и работают лучше, чем российские менеджеры? И где происходит наоборот?»
4
Прохоров А. П. Русская модель управления.
5
Там же.
6
Речь идет о вузовской программе «двойной диплом», по которой выпускники ИБДА АНХ по окончании обучения получают как российский государственный диплом о высшем образовании, так и диплом одного из университетов-партнеров (Вестминстерский и Бэдфордширский университеты (Великобритания); Марсельский и Дижонский университеты или Высшая школа прикладных коммерческих наук Парижа (Франция); Бременский университет (Германия); Университет Валенсии (Испания); Роттердамская высшая экономическая школа (Нидерланды) и др.
7
Моруа А. Управлять по-русски.