Страница 53 из 104
Смит не возражал.
— Понимаешь, Юджин, на переговорах в Париже глава вьетнамской делегации задал вопрос нашему представителю: долго ли армия Соединенных Штатов будет смотреть на Вьетнам как на полигон для испытания своего оружия? Какую цель преследуют США, ведя переговоры в Париже, и в то же время во Вьетнаме готовясь к расширению химической войны? Мы склонны думать, сказал представитель Ханоя, что и здесь, в Париже, ваша делегация отравляет атмосферу, вместо того чтобы очищать ее. На этот вопрос, как ты понимаешь, наш посол по особым поручениям не мог дать даже приблизительного ответа. А хитрый вьетнамец продолжал дожимать его, чтобы он коснулся лопатками ковра. «Если, — сказал он, — Соединенные Штаты применят дефолианты новой рецептуры, мы передадим материалы в мировую печать». Посол запросил Вашингтон. Государственный департамент тоже оказался бессилен. Тогда обратились к самому Мэлвину Лэйрду, и министр пришел в бешенство. Из запроса государственного департамента он понял, что из Вьетнама, и не просто из Вьетнама, а из одного из наших штабов, в Париж пришла самая секретная информация. Ну, за твое здоровье и за твои успехи, — прервал рассказ генерал.
Он был хорошим рассказчиком, знал, когда надо сделать паузу, чтобы захватить внимание слушателя. Генерал ждал, что Смит не выдержит и задаст вопрос, но полковник тоже умел управлять беседой: он знал, что генералу некуда деться, расскажет. Дин улыбнулся, поняв, что его небольшая хитрость не удалась.
— По согласованию с заинтересованными организациями — от нашего министерства до компании «Доу кэмикл», от ЦРУ до управления психологической войной — было решено испробовать во Вьетнаме дефолианты нового поколения. Посмотреть их эффективность. Однако мы не хотели гласности. И в Париж сообщили: мы не собирались и не собираемся отравлять их атмосферу, как на переговорах, так и во Вьетнаме. Это сведения из непроверенных источников.
— И была дана команда отказаться от испытания?
— Была, только к тому времени самолеты C-123 обработали 38 тысяч акров полей и джунглей. И теперь Вашингтон ждет скандала. Как только до Парижа дойдет, что яды применены, печать поднимет такой шум, что нам придется затыкать уши. И вот тебе сразу дано сверхважное задание: узнать, как утекла информация из штаба и как она оказалась в Париже. И я тебе не завидую, Юджин. Еще можно что-то узнать, наконец, придумать удовлетворительное объяснение утечки информации. Но у кого ты будешь спрашивать, как она переправлена в Париж? Не пойдешь же ты в штаб к генералу Ле Ханю с таким вопросом?
— А что, генерал Ле Хань располагается в районе Плейку? — спросил Смит.
— По сообщениям наших агентов, генерал Ле Хань получил повышение, он стал заместителем командующего фронтом.
— Ну что ж, — сказал полковник, — это ему награда за Фусань и поражение Уэстморленда.
— В его штабе работают хорошие разведчики, Юджин. Я это говорю в связи с твоим вторым заданием. Не знаю, каким образом, но они узнали о плане нашего совместного с вьетнамцами наступления из района Тханьдык в западном направлении. Там, как донесла воздушная разведка, сконцентрированы крупные силы Вьетконга. План был настолько засекречен, что о нем знали только несколько старших офицеров. И как это ни странно, он, по-видимому, все-таки оказался в штабе Ле Ханя. Наступление сразу пошло не так, как было задумано. Сначала из-за неготовности авиации задержалась бомбовая обработка предполагаемого района. Но это уже наша вина, Ле Хань к ней отношения не имеет, хотя кое-кому очень хотелось бы и это свалить на него, чтобы не признавать своих ошибок. Потом при переброске южновьетнамской пехоты один вертолет взорвался в воздухе, а другой врезался в землю. Комиссия, которая проверяла причину аварии, пришла к выводу, что это — результат диверсии. Не знаю, насколько это верно, ведь от вертолетов остались одни обломки, но от констатации факта диверсии результат не меняется: еще не увидев и не услышав противника, мы потеряли восемьдесят с лишним человек, в том числе семь наших офицеров и солдат. Но это было только начало. Когда подразделения достигли исходного рубежа и начали наступление, они не встретили ни малейшего сопротивления — Вьетконг покинул свои позиции и скрылся в горах и джунглях. Двое суток подразделения, общей численностью до дивизии, заняв довольно широкую линию фронта, вели разведку, готовились сразу предпринять бросок, если противник будет обнаружен. Но он исчез, как растаял. На третьи сутки было решено скомандовать сбор и отвести подразделения в район Плейку. Мы ведь не можем сейчас держать гарнизоны там, где оборонять нечего, и подвергать опасности важные объекты. Утром соединение вертолетов получило приказ о переброске войск, а ночью эти войска подверглись нападению противника.
— Слушаю тебя, Билл, и будто не уезжал из Вьетнама. Все здесь повторяется. Снова — утечка информации, засады, внезапное нападение, наше неумение воевать ночью, потеря элементарной бдительности, — с горечью в голосе говорил Смит, — и в результате гибель десятков людей…
— Десятков? — перебил его генерал. — Да, десятков наших ребят, а вьетнамцы и корейцы потеряли сотни, не считая тех, кто добровольно перешел на сторону Вьетконга. Я здесь, Юджин, меньше года — очень сожалею, что нам не удалось поработать вместе, — но уже начинаю смотреть на ситуацию через очки с самыми темными стеклами.
— Мне на это потребовалось больше времени, — признался Смит, — где-то на третьем году я почувствовал, что вера в победу выходит из меня, как воздух из шара.
— А что ты думаешь сейчас, поработав уже в центральном аппарате?
— Много, Билл, мыслей, но если говорить откровенно, то таких, чтобы заряжали, поднимали дух, — не очень. Ты не подумай, Билл, что я пораженец, но то, что нам трудно выбираться из этой трясины, несомненно.
— Президент хочет «вьетнамизировать» войну. Ты думаешь, из этого что-то выйдет?
— Не знаю, Билл. Но недавно один ханойский лидер дал интервью французской газете. И на вопрос, как он относится к «вьетнамизации» войны, ответил: «Это марионетизация, а не «вьетнамизация». Даже наши газеты перепечатали это остроумное заявление. Вот ты, много видевший генерал, способный анализировать события и делать из этого анализа глубокие выводы, как ты смотришь на наши перспективы в этой стране?
Генерал поднялся, взял из холодильника еще бутылку вина, откупорил ее, налил в бокалы.
— Я бы тебе все честно рассказал, разложил бы по ячейкам и по полочкам… — Он замолчал на какое-то время, а потом закончил: — Но нет времени: вино откупорено — и его надо выпить. Так говорят французы. Твое здоровье, Юджин.
Генерал отговорил Смита лететь в Плейку самолетом.
— Лучше всего машиной. На полпути к Плейку, в Далате, переночуете, отдохнете на свежем горном воздухе и на следующий день доберетесь до места. Попутчики у тебя хорошие. Майора Теодора Вильсона ты, наверное, помнишь и по Пентагону, и по Вьетнаму, а капитан Эдвард Грэй хоть и новичок во Вьетнаме, но очень способный и интересный офицер.
— А что скажет шеф, если узнает о таком маршруте?
— Пока ты вернешься в Вашингтон, он забудет не только о маршруте, но и зачем посылал тебя в Плейку, — засмеялся генерал. — Мне кажется, что мы все живем в каком-то нереальном мире, из которого никак не найдем выхода. Как Алиса в Зазеркалье.
— Помнишь, президент Кеннеди говорил о свете в конце тоннеля?
— Помню, только его пока не видно. Но я боюсь, что, когда этот свет появится, сзади налетит локомотив. И это будет еще хуже, чем движение в темноте.
Юджин Смит не стал уточнять, что имел в виду генерал, но понял, что Дин опасается за будущее.
По пути в Далат капитан Грэй попросил полковника отклониться немного в сторону и посмотреть джунгли района Мада, на которых испытывались новые дефолианты с повышенным содержанием диоксина — самого сильного отравляющего вещества, действие которого на природу и человека по своим последствиям почти не уступает продуктам ядерного взрыва. Капитану было дано задание визуально определить результаты эксперимента.