Последний штурм

— Вы рисуете очень мрачную картину, Элсуорт, а нам уже завтра предстоит рисовать другую, — сказал Роджерс. — По вашим сообщениям мы знаем о слабости и недостатках здешнего режима. И все-таки завтра придется говорить так, будто его позиции незыблемы. Нам остается призывать наших друзей поднимать боевой дух своих войск и в то же время — не стоит слишком плотно закрывать на это глаза — готовить их к более трудным испытаниям. Мы должны разорвать заколдованный круг, каким стал для нас Вьетнам. Президент Джонсон, как вы знаете, был самым твердым сторонником решения проблемы наращиванием военных сил. И что из этого вышло? Поэтому его наследник выбрал другой путь. Не легкий, не простой путь и — скажу определенно — не близкий, но идти придется по нему. Другой дороги нет. Америка требует ухода из Вьетнама.

— Если все будет идти так, как планируется, и через год здесь останется лишь около трехсот тысяч наших солдат, то нашим друзьям потребуется очень много мужества и боевого духа, чтобы устоять. Вьетконг к тому времени будет чувствовать себя в роли не преследуемого, а преследователя, — сказал Абрамс.

— Не надо преувеличивать, генерал.

— Я не преувеличиваю, господин государственный секретарь. Уже сейчас в городе такое количество агентов Вьетконга, что они могут позволить себе самые дерзкие акции, — сказал Абрамс.

— Не говорите об этом завтра нашим корейским, австралийским, новозеландским и таиландским союзникам, — постарался изобразить улыбку на лице Роджерс, — а то они подумают, что дело совсем плохо.

Центр Сайгона, ограниченный рекой, давшей название городу, бульварами Хамнги, Ле Лой и Хай Ба Чынг, напоминал изготовившуюся к длительной обороне крепость, которая в любой момент может подвергнуться вражескому нападению. Отель «Мажестик» на углу улицы Тызо и набережной реки Сайгон представлялся то ли штабом осажденных, то ли выдвинутым на переднюю линию наблюдательным пунктом. У главного входа в отель, в отличие от традиционных львов или мифических стражей против злых сил, устанавливаемых по обеим сторонам ворот пагод или старинных дворцов, замерли тяжелые, неуклюжие и громоздко выглядевшие в городском пейзаже танки «M-60». Справа, за углом, почти под полосатыми тентами, закрывающими широкую веранду от палящих лучей, разместились броневики с расчехленными пулеметами. Стуча подковами тупорылых ботинок, с автоматами на плече, подозрительно оглядывая закрытые ставнями окна вторых и третьих этажей, вышагивали по улицам морские пехотинцы. Все магазины на Тызо временно были закрыты, чтобы не собирать галдящую разноязыкую толпу туристов, наводняющих Сайгон в это время года.

Было еще рано, где-то начало седьмого утра, но солнце уже размягчило асфальт, к броне танков можно было прикоснуться только в перчатках.

— Лейтенант, — обратился к офицеру один из танкистов, — разрешите нам устроиться пока в гараже отеля или в кафе. Тут от нас через час останутся обгорелые останки, вы же знаете это солнце.

Лейтенант строго посмотрел на танкиста и не ответил.

— Господин лейтенант, — повторил танкист, — я говорю серьезно, тут скоро начнут плавиться не только мозги, но и гусеницы. На кой черт надо было ставить сюда танки? — недовольным голосом сказал он.

— Ты, Пат, лучше бы попридержал свой язык, — посоветовал лейтенант, — пока его не укоротили.

— Это как же можно проделать такую операцию? — удивился танкист. — Хотел бы я посмотреть на смельчака, который взялся бы за это дело.

— Все это, Пат, делается просто: скомандуют «По машинам!» — и прямым ходом вдоль дороги номер тринадцать на базу Кэрнолл. Забыл, что ли? А ты знаешь, скольким нашим ребятам там не только язык укоротили…

— Да, — согласился танкист, — туда бы я не хотел.

— Ты помнишь, Пат, как ты спасался из своего танка, когда его подожгли вьетконговцы? Пожалуй, потеплее было, чем здесь. Тут, если хорошенько попросить, можно получить холодного пива, а там только горячая жижа у дороги, — высунувшись из люка соседней машины, сказал коренастый русоволосый танкист.

— Спасибо тебе, Джим, — сказал Пат, — если бы ты не подхватил меня тогда на свою коробочку, пожалуй, была бы мне крышка. Как ты думаешь, Джим, нас всерьез сюда поставили или только чтобы произвести впечатление на союзников? Нет, ты смотри, что делается! — громко произнес он.

Из подъезда отеля вышли три сапера с миноискателями. Они обменялись несколькими словами и разошлись в разные стороны, прощупывая своими приборами тротуары и проезжую часть улицы.

— Нет, ты что-нибудь понимаешь, Джим? Они что, думают, мы тут мины подкладываем? По-моему, тут все с ума посходили.

— Ничего особенного в этом нет, можно и свихнуться. Вчера в штабе рассказывали: вьетконговец вроде хотел мину подложить в машину командующего, но охрана заметила его и пристрелила.

— И что, нашли у него мину?

— Мину не нашли, но зачем он вертелся около машины командующего? Может, мина-то была где-нибудь рядом.

— А может, зря парня хлопнули? На такую машину, как у командующего, и я бы с удовольствием полюбовался, не то что бедный вьетнамец. Как ты думаешь?

— С одной стороны, ты — прав, а с другой — кто его знает, что у него на уме? А пристрелил — и спокойнее.

— Ну что, ребята, много мин обнаружили? — спросил Пат у возвращающихся саперов. — Вы вот под моей дурой поищите, а то еще взлечу на ней прямо к богу в рай. Берите-ка по сигарете, подымим немного, а заодно и поболтаем, — предложил он саперам.

— Спасибо, парень, — сказал один из них, — только болтать нам некогда, сейчас будем обшаривать весь отель.

— Да что вы, правда, с ума посходили здесь все? — опять возмутился Пат. — Какому черту нужен какой-то южнокорейский министр?

— А наш Роджерс или командующий? — спросил сапер. — Об этом ты подумал?

— Да, тут мышь не проползет, не то что вьетконговец с миной. Ну, напустили страху в штаны, ну, напустили, аж смех берет, — рассмеялся Пат.

— Ты знаешь, парень, может быть, ты и прав, но я бы тебе посоветовал помалкивать, не все говори, что думаешь, здесь шутить не любят.

Пат уставился удивленно на сапера, потом заморгал:

— Вот ведь удивительно-то что: сначала мне мой лейтенант так сказал, теперь ты. Вы что, сговорились, что ли?

— Нет, не сговаривались, просто, видимо, мы с твоим лейтенантом чуть побольше знаем, что к чему. Ты не обижайся, я по-дружески сказал тебе. Поверь, когда поставлен к такому делу, лучше смотреть, но помалкивать.

— Спасибо, друг, учту, хотя и не совсем понимаю… Молчу, молчу, — торопливо добавил он, видя, что сапер сделал недовольное лицо. — Ну, вы-то свою работу на улице закончили?

— Что ты? Приказано каждый час прощупывать тротуары, дорогу, а если возникнет подозрение — проверять дома и магазины. Так что через час встретимся еще.

— Если я не изжарюсь на этом солнце, — ответил Пат. Когда саперы ушли, он обратился к своему приятелю Джиму: — Ты слышал?

— Слышал, и давай действительно помалкивать. Ты посмотри туда вон, — кивнул он в сторону.

Пат обернулся, но ничего особенного не увидел, обычная картина. Каждый день и на каждом шагу можно видеть такое: два морских пехотинца вывернули какому-то молодому вьетнамцу руки за спину и стали ощупывать его с ног до головы. Ничего не найдя, отпустили, толкнув прикладом в спину.

— И запомни, — крикнул один из них, — еще раз появишься здесь, заработаешь пулю.

— Господа моряки, я живу недалеко отсюда, ну как же мне попасть домой? — жалобно спросил парень.

— По воздуху, по реке, в обход десять километров, как хочешь, но если заметим здесь еще раз, считай, что не жил на свете.

— Да, — протянул Пат, — сапер прав, тут не шутят.

К отелю на большой скорости со стороны площади имени Кеннеди приблизилась большая черная машина с вращающимися сигнальными лампами и с белыми крупными буквами «M. P.»[8] на борту. Из машины вышло несколько человек, и один из них, в полковничьих погонах, прошелся вокруг танков, заглянул за угол, где стояли броневики, подозрительно посмотрел на ставни дома напротив. Потом повернулся к танкистам и с улыбкой спросил:

8

Military Police — военная полиция.