Страница 23 из 104
— Как же это произошло?
— Пошла на связь в соседний уезд, а там ее выследили. К счастью, она заметила это, не пошла на явку, а стала водить ищеек за нос. Когда они, устав, решили наконец арестовать ее, она вытащила пистолет и начала отстреливаться. Одного убила, другого ранила, а третий очередью, из автоматической винтовки убил нашу Бинь. А мы ее только-только приняли в партию.
Во Нгуен Као тоже долго не мог произнести слова. Он сидел, закрыв глаза и скорбно опустив голову. Потом провел ладонью по лицу, словно стирая печаль, и сказал:
— Из этой девочки мог вырасти хороший человек, настоящий боец…
— Сколько сейчас гибнет таких людей, господин Као, и подсчитать трудно.
Уже давно опустилась на землю томная, непроглядная тропическая ночь, а Киет все не звал на встречу. Сидели разговаривали в темноте, курили. Секретарь парткома узнал, что Нгуен Ван Тхань пять лет назад, будучи в партизанском отряде, участвовал в боях в дельте Меконга, был ранен в ногу, а после лечения решил вернуться в родные места.
— Но, — говорил ему командир партизанского отряда, — не считай себя демобилизованным. Веди работу с крестьянами, потихоньку, осторожно собирай вокруг себя людей, на которых можно положиться, создавай базу для сопротивления врагу. Постарайся найти связь с партийным подпольем, изучи условия для создания партийной ячейки. Выдумай легенду о своей инвалидности и не бойся войти в доверие к местным властям. Сведения, которые вы будете добывать, могут оказаться и важными, и полезными.
И он действовал, как советовали ему старшие товарищи. Три года назад, когда в этом районе создавалась широкая полоса безлюдной зоны, или «зоны свободных бомбардировок», община Кханькань приняла к себе сотни семей из разрушенных по программе «умиротворения» деревень и сама стала «стратегической деревней», Нгуен Ван Тхань приглянулся военной администрации, и его сделали старостой деревни.
— Даже не знаю, как еще хожу по земле, — жаловался он секретарю парткома, — уже сколько наших товарищей погибло в бою, скольких арестовали и расстреляли каратели, а я пока держусь. Партийная ячейка запретила мне участвовать в боевых акциях. Пришлось подчиниться. Вот и служу своим врагам, да еще стараюсь угодить им. Самому противно от такой жизни.
— Вы не правы, господин Тхань. Ваша работа коммуниста-разведчика, человека, в котором местная администрация видит своего союзника, крайне необходима в нынешних условиях. Вы делаете больше, чем могли сделать, убив одного-двух врагов. Поэтому продолжайте стоять на посту, никакой демобилизации.
— Да не о демобилизации я думаю и говорю, а о настоящей борьбе с врагом, господин Као.
— Вы этим как раз и заняты. В армии тоже не все ходят в атаки, взрывают вражеские укрепления. Есть и такие, которые, пробыв на фронте довольно долгое время, так и не встретятся с противником лицом к лицу.
— Я все понимаю, господин Као, но смириться с этим очень трудно.
— А вы не забыли, что у нас сегодня встреча с активом? Или что-то мешает ей?
— Когда все будет готово, нас позовут, не беспокойтесь.
Связной будто ждал этих слов. Прошуршала плетеная занавеска, и в комнату вошел человек.
— Господин Тхань, все готово, можно идти.
— Как дела с охраной?
— Все сделано, как было приказано.
По узкой тропинке между рисовых полей они, шагая след в след, вышли на окраину деревни. В стороне от тропинки стоял на отшибе большой дом с частично разрушенными стенами и давно разобранной крышей. Внутри дома была просторная комната, видимо гостиная прежних хозяев, где и собрались активисты-подпольщики. Оконные и дверные проемы были хорошо занавешены, и в комнате горело несколько масляных светильников. Читать при них, может быть, и нельзя, но разглядеть лица собравшихся можно.
— Господин Као, — поднимаясь с небольшого обрубка дерева, сказал мужчина выше среднего роста, с усами, но без бороды, выглядевший лет на сорок — пятьдесят. — Здесь собралось сорок семь человек. Мы рады вашему приходу к нам. Я — Ле Ван Киет, — добавил он, протянув руку.
Секретарь почувствовал крепкое рукопожатие.
— Я тоже рад встретиться с боевыми товарищами, — сказал он, опускаясь на поставленную скамейку, — поговорить о задачах, которые встают перед нами уже сегодня. Но прежде всего, товарищи, — секретарь был очень взволнован, голос у него задрожал, — я должен сообщить вам трагическую весть: третьего сентября в Ханое скончался создатель нашей партии, первый президент свободного Вьетнама товарищ Хо Ши Мин.
Секретарь умолк, проглотив подступивший к горлу комок.
Который раз он уже встречается с подпольщиками и партизанами, но как только скажет, что скончался президент Хо Ши Мин, предательский комок подступает к горлу и начинает душить. Проходит немало времени, прежде чем он успокаивается. Он наблюдал за собравшимися товарищами и почувствовал, что они взволнованы не меньше, чем он.
— Недавно, — начал секретарь парткома, — я присутствовал на совещании партийных и военных руководителей, и генерал Ле Хань по поручению Временного революционного правительства зачитал радиограмму ЦК КПВ всем бойцам, командирам, партизанам, всему народу Южного Вьетнама, в которой выражается вера, что вьетнамский народ превратит скорбь в силу и будет с еще большей решимостью бороться за строительство социализма на Севере и против американских империалистов и их лакеев на Юге, чтобы выполнить завещание президента Хо Ши Мина. Вот какой завет оставил нам президент Хо Ши Мин, — секретарь Као вынул из тайника крошечный листок бумаги и, наклонившись к светильнику, прочитал:
«Война Сопротивления американским агрессорам, возможно, затянется. Нашим соотечественникам, возможно, придется понести значительные материальные и человеческие жертвы. Однако мы должны со всей решимостью сражаться против американских агрессоров до полной победы…»
Секретарь выдержал короткую паузу.
— И далее президент Хо Ши Мин писал: «Каковы бы ни были трудности и лишения, наш народ непременно одержит полную победу. Американским империалистам придется убраться из нашей страны. Родина наша будет воссоединена. Север и Юг станут одной семьей. И мы удостоимся большой чести, как маленькая страна, сумевшая победить в героической борьбе две крупные империалистические державы — Францию и США — и внести достойный вклад в национально-освободительное движение».
Я прошу вас запомнить эти слова президента Хо Ши Мина и рассказывать о них народу, потому что в них — великая вдохновляющая сила, которая приведет нас к победе. А сейчас я прошу познакомить меня с тем, что вы намерены предпринять в ближайшее время.
Ле Ван Киет, командир вооруженного отряда общины, доложил, что в отряде сейчас 117 бойцов. Почти все имеют оружие — винтовки, пистолеты. Есть два гранатомета и много ручных гранат. Кроме того, изготовили полтора десятка мин для перекрытия движения на дороге.
— План у нас такой: большую часть отряда бросить на солдатские казармы и разгромить их. Нападение совершить глубокой ночью, тогда эффект будет больше. Бой будет тяжелый, потому что там регулярные роты. Но постараемся не дать им возможности опомниться. Часть бойцов атакует административный центр. Нам известно, где живут чиновники, с которыми надо посчитаться. Жаль, что американские советники уезжают ночевать в свой лагерь, а то можно было бы и их угостить их же гранатами.
— Когда вы думаете атаковать казармы?
— Через четыре дня, в ночь с субботы на воскресенье. Все бойцы знают задачу, драться будут хорошо.
— А что будет после?
— Разрушим забор из колючей проволоки, подожжем воинские склады, взорвем дорогу с двух сторон, а сами уйдем в джунгли. Оставаться здесь будет нельзя.
— А вы подумали над тем, как отзовется ваша акция на жителях общины? Ведь каратели могут устроить тут кровавый разбой.
— Подумали. Перед самым уходом вооруженного отряда в лес мы посадим нашего уважаемого комиссара на мотоцикл, который возьмем у полицейских, и отправим в провинциальный центр. Его там хорошо знают и уважают, он-то и поднимет тревогу. Расскажет, как вышедшие из леса партизаны совершили нападение, захватили оружие, в общем, опишет пострашней. Там не сразу соберутся послать помощь, будут оттягивать до последнего, страх он как пожар распространяется. Услышат они рассказ образцового старосты и десять раз подумают, прежде чем послать помощь.